"Ты чувствуешь это, Цезарь?" спросила она едва слышным шепотом. «Изменения, которые приносит затмение?»
Он посмотрел на нее, ее лицо было залито мягким красноватым сиянием затмения. Да, признался он, его голос был тяжелым от искренности. «Я чувствую перемену перемена во мне».
Ночь лунного затмения стала поворотным моментом в их отношениях. Когда луна вышла из тени земли, их чувства друг к другу эволюционировали, выйдя из тени. В их повествовании началась новая глава, как раз в тот момент, когда затмение положило начало новому лунному циклу.
Несколько дней спустя, когда Клеопатра написала четырнадцатую главу их истории «Ночь лунного затмения», она обнаружила, что окутана воспоминаниями о той ночи, красноватый оттенок луны перекликается с рассветом их общих чувств. Их связь, подобно луне в ту ночь, вышла из тени, вступив в новый цикл.
Когда она запечатала свиток, она обнаружила, что ее взгляд устремлен к ночному небу, луна теперь свободна от земной тени. Их отношения, подобно Луне, возникли после затмения, обещая новое начало. Отголоски той небесной ночи шептали рассказы об их цветущей любви, повествование, навсегда отмеченное ночью лунного затмения.
Глава 15: «Нити шелка и золота»
О ткацких станках Александрии ходили легенды, их искусные ремесленники рассказывали сказки, вплетая нити в замысловатые узоры. Ритмичный стук деревянных ткацких станков был симфонией для ушей Клеопатры, когда она вела Цезаря по знаменитому ткацкому району города.
Ткань очень похожа на сказку, Цезарь, сказала Клеопатра, перебирая пальцами яркие нити ткацкого станка. «У каждой нити есть своя роль, своя роль. Сами по себе они представляют собой просто нити шелка или шерсти. Но, переплетаясь, они образуют ткань, гобелен историй, жизней».
Цезарь наблюдал, как Клеопатра ловко вплела золотую нить через узор на ткацком станке, блестящая нить резко выделялась на фоне насыщенного лазурного шелка. Он напомнил о самой Клеопатре золотой нити в гобелене его жизни, отличающей себя от других своим интеллектом, мужеством и стойкостью.
Мастер-ткачиха, женщина преклонного возраста, но с твердыми руками, как у хирурга, начала ткать новый узор под бдительным оком Клеопатры. С каждым проходом шаттла узор рос, замысловатый и нежный, как феникс, восстающий из пепла.
Феникс, символ возрождения, резонировал с путешествием Клеопатры, ее приходом к власти среди невзгод. Это был символ, который также отражался в их цветущих отношениях, восставая из пепла их прошлых жизней.
Наблюдая за тем, как феникс обретает форму, он думал о Риме, о своем собственном приходе к власти и о параллелях, которые он разделял с Клеопатрой. Они сами по себе были фениксами, восставшими из пепла своих испытаний и невзгод. Их связь была похожа на гобелен нити их жизней сплелись вместе, создавая историю, которая была такой же сложной и уникальной, как феникс на ткацком станке.
Несколько дней спустя, когда Клеопатра записала пятнадцатую главу их истории «Нити шелка и золота», она размышляла о том дне, проведенном у ткацкого станка. Их отношения действительно были похожи на гобелен, нити их жизней переплетались, образуя историю любви и стойкости, повествование, столь же сложное, как сплетенный феникс.
Когда она запечатывала свиток, кусок тканого шелка рядом с ней с золотым фениксом, она не могла не провести параллели между их отношениями и плетением. Их связь, как и гобелен, была прекрасным взаимодействием нитей нитей их прошлого, настоящего и ожидаемого будущего, и все они переплелись, чтобы сформировать историю связи, которая была столь же уникальной, сколь и неожиданной.
Глава 16: «Танец солнцестояния»
Александрия гудела от волнения по мере приближения летнего солнцестояния. Самый длинный день в году отмечался с жаром в Египте, солнце было неотъемлемой частью их пантеона. Для Клеопатры это была возможность продемонстрировать Цезарю богатое культурное наследие своего народа.
Празднование началось на рассвете, когда первые лучи солнца пролились за горизонт, купая город золотистым оттенком. Королевская чета наблюдала за восходом солнца с большой террасы дворца, а город Александрия простирался под ними, как картина, высеченная в золотых и синих тонах.
«Как солнце правит днем, так и мы правим нашими народами, Цезарь», размышляла Клеопатра, не сводя глаз с расширяющегося шара огненного золота. «Но даже солнце должно склоняться перед ночью. Это напоминает нам, что независимо от того, насколько мы сильны, мы все еще являемся частью большого цикла».
Цезарь взглянул на нее, находя мудрость в ее словах. Да, они правили своими мирами, но они были всего лишь простыми смертными, танцующими на великой сцене времени и судьбы.
В течение дня они были частью нескольких праздников ритуалов в честь солнца, пиршеств с едой и вином, а также танцевальных представлений, которые рассказывали сказки о богах солнца и мифических существах. Изюминкой, однако, был танец солнцестояния, красивая церемония, выполняемая только фараоном и ее избранным партнером.
Когда солнце начало свой закат, окрашивая небо в оттенки малинового и оранжевого, Клеопатра взяла Цезаря за руку и повела его на площадь танцев. Барабаны начинали ритмичный бой, ноты флейты переплетались с пульсирующим ритмом.
Клеопатра двигалась с грацией, ее тело покачивалось в такт музыке, ее рука все еще сжималась в руке Цезаря. Она провела его по ступеням, их тела отражали друг друга, танец, такой же древний, как сам Египет. Когда они вращались, мир, казалось, расплывался вокруг них, их сердца бились синхронно с музыкой.
В ту ночь, когда Клеопатра писала шестнадцатую главу их рассказа «Танец солнцестояния», она почувствовала, как тепло разлилось по ней. Танцуя с Цезарем под заходящим солнцем, она чувствовала необъяснимую связь, чувство единства, которое простиралось за пределы их переплетенных рук и синхронных шагов. Как будто в течение этих нескольких мгновений они танцевали не только друг с другом, но и в ритме самой вселенной.
Запечатав свиток, ее разум воспроизвел танец, их тела двигались в ритме под заходящим солнцем. Их история любви мало чем отличалась от их танца, прекрасного сочетания ведущего и следующего, страсти и понимания, каждый двигался в своем собственном ритме, но в гармонии с другим. Танец солнцестояния стал символом их растущей любви, ритмом, который они только начинали понимать.
Глава 17: «Шепот восстания»
Солнце зашло над шумным городом Александрией, сменив дневную яркость на более спокойную, тихую безмятежность. Но под спокойным фасадом города начинали раздаваться слухи о восстании.
До Клеопатры дошли известия о некоторых инакомыслящих среди знатных классов. Ее связь с Цезарем, хотя и была стратегической и полезной для процветания Египта, вызывала волнения среди тех, кто видел в этом вторжение римских войск в их культуру.
Ее сердце тяжело сжималось, когда она приближалась к Цезарю в его покоях. Он смотрел на карту своей огромной империи, стратегическая головоломка, вероятно, занимала его блестящий ум.
Цезарь, начала она, и ее голос эхом разнесся по огромной комнате, у нас затруднительное положение.
Подняв глаза, острый взгляд Цезаря встретился с ее взглядом. Он мог видеть тень беспокойства в ее обычно светлых глазах, хмурый взгляд, омрачающий ее спокойное выражение.
Говори, Клеопатра.
Народ Египта, осторожно начала она, обеспокоен нашим союзом.
Он поднялся со своего места, озабоченно выгравировав морщины на лбу. Они планируют восстание?