Клан уже собрался на площади. Горели факелы, разгоняющие сгущавшиеся сумерки. На темнеющем небе загорались первые звезды, а из-за гор выплывала огромная, багровая луна. Легкий морозец бодрил, разрумянивая щеки и зажигая задорный блеск в глазах. Одуряюще пахло жареным мясом, свежим хлебом и пряным элем.
Отец вышел в центр, к невысокому помосту, где уже стояла каменная чаша с водой, приготовленная для гадания.
Солнце ушло! громогласно объявил он. Клан затих. Даже младенцы притихли и, казалось, внимательно слушали атора.
Тьма накрыла землю! Наступила Длинная Ночь, самая долгая и самая темная в году.
Тут отец был не совсем прав ночь не такая и темная, скоро взойдет луна и зальет всю долину волшебным серебристым светом. Но традиция повелевала говорить о темноте и холоде, верных спутниках духов.
Но мы не боимся тьмы и холода! грозно потряс отец рукой.
Нет! в едином порыве выкрикнул весь клан.
Мы прогоним мрак!
Да! дружно выдохнули люди.
Мужчины, стоявшие наготове с факелами, сунули их в костры, и пламя быстро взметнулось вверх, к темному небу с бусинками звезд. Я еле заметно вздохнула. Раньше старая Беанна поджигала костры сама, без помощи факелов, и это казалось удивительным волшебством.
Мы не боимся мороза! продолжал отец.
Да!
Мы заставим духов служить нам!
После очередного дружного «Да!» толпа затихла. К помосту вышла Вига: в теплой волчьей шубе, с меховой повязкой на распущенных волосах, с которой свисали птичьи перья, звериные клыки и когти, и с ножом в руке. Медленно, осознавая важность момента, она подошла к каменной чаше и вскинула над ней руки.
Я призываю вас, духи, неприятно резким голосом проговорила она.
Тишина. Ничего не происходило. Только потрескивали факелы, да поднималась над горами луна.
Придите, духи, и откройте нам то, что мы хотим узнать! более громко повторила ведунья.
И вновь ничего не произошло.
Я заплачу вам самым ценным, что у меня есть своей кровью, почти до визга подняла голос Вига и резанула себе запястье ножом. Несильно. Так, чтобы в воду упало всего несколько капель багровой жидкости.
Над поверхностью чаши поднялось небольшое облачко пара.
Странно, проговорил у меня над ухом мужской голос.
Что странно? повернулась я к Конраду. Он явно не слышал меня, очень внимательно глядя на Вигу. Та воздела руки к небу и медленным речитативом призывала к себе на помощь стихии:
Помоги мне, земля-матушка, удержать врагов твоих. Помоги мне, огонь-отец, не выпустить их. Помоги мне, воздух-брат, расспросить их. Помоги мне, вода-сестра, узнать все, что ведомо им.
Вода в чаше забурлила, пошел пар, на несколько мгновений закрывший ведунью от клана, и все вновь стихло. Вига опустила руки.
Духи рассказали мне, что год будет спокойный и удачный. Вырастут хлеба и плоды, родятся ягнята и дети, и правление атора Хайриха тэр Хедвига ничем не омрачится.
Под восторженные и одобрительные возгласы клана Вига, гордо задирая голову, сошла с помоста.
Да будет так, провозгласил отец. Длинная Ночь началась. Пейте, ешьте и ничего не бойтесь! Духи ничего не могут сделать вам!
Да! в последний раз грянул дружный хор.
Праздник начался. Люди потянулись к столам. Хлопали пробки бочонков. Где-то уже разливали по кружкам эль. Кто-то, вооружившись ножом, разделывал запеченную птицу и жареное мясо. Двое крупных мужчин, повинуясь жесту ведуньи, подхватили чашу с водой и потащили ее в вырубленную в скале пещеру, где когда-то жила Беанна. Вига сама предпочитала более удобный дом в долине.
Так что странно? еще раз спросила я Конрада, отрешенно смотрящего куда-то вдаль.
Ничего, опомнился он. Все хорошо. Литта, что ты посоветуешь голодному гостю?
А ты голодный? спохватилась я. Тогда идем сюда, к Ингрид, у нее самые вкусные пирожки с олениной.
Мы попробовали и их, и утку в брусничном соусе, и моченые яблоки со смородиновым листом, и много чего другого. Конрад не отходил от меня, то придерживая за локоть, то обнимая за плечи, слегка притягивая к себе. Женщины встречали нас понимающими улыбками. Мужчины усмехались в усы. Девушки провожали кто любопытными взглядами, а кто злыми и колючими, как, например, Бриджет.
Конраду пришлось оценить, на каких стружках лучше всего коптить леща вишневых или можжевеловых. Он так и не пришел к окончательному выводу, засыпав комплиментами обеих кумушек. Тетушки, в конце концов, перестали ссориться и умиленно улыбались друг другу.
Луна сменила цвет с багрового на холодно-желтый. На площади затянули тягучие песни. Девушки пошли в обрядовом танце вокруг костров, утягивая к себе молодых мужчин, и впереди, естественно, шла Бриджет. Я и опомниться не успела, как она схватила за руку Конрада и поволокла за собой, включая в общий хоровод.
Но и я недолго стояла в одиночестве. Адара, с привязанным к груди новорожденным сыном, потянула меня к себе.
Идем, Литта!
По обычаю нужно семь раз обойти вокруг пяти высоких костров, и тогда в будущем году беды и болезни обойдут тебя стороной. В хороводе идут все, от мала до велика. Разве что престарелые деды, которые едва могут ходить, сидят на специально принесенных лавках и греются у жаркого пламени, вспоминая молодые годы.
Я расстегиваю куртку и сбрасываю капюшон, купаясь в горячих потоках воздуха. Справа меня за руку держит Адара, слева Дальраг. Лента хоровода закручивается и изгибается, обходя оранжево-желтые снопы огня. Вздымаются в небо белесые столбы дыма. Тяжесть, лежащая на сердце, растворяется в ярком пламени, а вместо нее растет и крепнет странное незнакомое чувство, которому я не могу дать название.
Виток и уходит прочь тревога.
Виток уползает, кольнув на прощание, ревность, вспыхнувшая при виде Бриджет с Конрадом.
Виток забыты горести и печали, забыто мое унылое будущее и тоска от скорого расставания с гостем, которого я вряд ли смогу забыть.
Виток зарождается внутри надежда на то, что будущее принесет только хорошее, как пообещала всем Вига.
Виток и песня заканчивается. Хоровод распадается. Пары, сложившиеся во время танца, разбредаются, выходя из яркого света в кажущуюся еще чернее темноту. Я опять остаюсь одна, и опять ненадолго. Кто-то бережно берет меня за руку и увидит за угол дома, подальше от гомонящей толпы и любопытных взглядов.
Конрад, улыбаюсь я, даже не удивляясь, когда глаза привыкают к скудному освещению. Мне показалось, Бриджет не выпустит тебя из своих цепких ручек.
И мне так казалось, соглашается Конрад. Или ей так казалось неважно. Я не хочу быть с ней. Я хочу быть с тобой.
Зачем? почему-то спрашиваю я, хотя понимаю, что это глупость, и поднимаю голову. Крепкие руки обнимают меня, прижимая к твердой мужской груди, обещая заботу, уверенность и нежность. Темные глаза заглядывают, кажется, в самую душу. Губы Конрада, такие невыносимо притягательные, приближаются к моему лицу.
Зачем? язвительно переспрашивает ненавистный женский голос. Бриджет стоит в нескольких шагах от нас, и, если бы взгляд мог убивать, я бы уже лежала бездыханной на нетающем снегу. Ты такая наивная, что не знаешь, зачем мужчинам нужны такие девушки, как ты?
Я прикусила губу. Безмятежность и предчувствие чего-то важного и очень-очень хорошего испарились как роса в жаркий день.
Таких, как она? удивленно переспросил Конрад, не отпуская меня. Что это значит?
Так она ничего не сказала, понимающе протянула Бриджет. Моя дорогая сводная сестренка не поделилась рассказом о своем происхождении?
Ничего не понимаю, тряхнул головой Конрад. Причем тут происхождение, Литта?
Зато я понимала и с болью в сердце осторожно высвободилась из его объятий. Бриджет, ну почему? Разве я не заслуживаю хоть немножко счастья?