Получается, что Россия это выжженная яма, а над ней сияющий купол музыки из ниоткуда. И так во всем: а что такое Пушкин и Достоевский? Или Юрий Кузнецов? музыка из ниоткуда.
Поэтому, как о России говорить рационально? А говорить парадоксально можно ли?.. Пожалуй, можно, за бутылкой водки, например с каким-нибудь сторожем детского сада с университетским образованием в питерской коммуналке с прогнившими в труху полами. Он тебе будет согласно кивать головой, да, Россия это выжженный овраг. Потом добавит, что последние тридцать лет и три года он видит над оврагом некое свечение, и он подозревает, что это Китеж готовится к всплытию. Такие разговоры можно вести один раз в три года. Чаще опасно для рассудка Я ведь тоже таких разговоров не веду. Собственно говоря я первый раз в жизни это говорю. Не с кем об этом говорить и незачем Вот, поэтому и говорим об Австрийской империи, немного похожей на Россию. Об Австрии можно думать и говорить рационально в здравом рассудке. Австрийская империя, конечно, погибла, но в щадящем режиме, так сказать: ЧК не было, ГУЛАГа не было, церкви не взрывали, элиту по спискам не расстреливали. Так, выход к морю закрыли, колонии отобрали, ограбили слегка, полет мысли ножницами подрезали, но Австрия живет потихоньку, как добротная европейская страна значительно выше уровня моря.
10
Сергей Львович закончил монолог и посмотрел на Марию. Она заинтересованно разглядывала загорелый пляжный поток, с сумками, полотенцами, надувными фигурами для плаванья.
Я тебя, наверное, утомил, предположил Сергей Львович.
Я просто с удивлением смотрю на этих голопузых, с идиотски счастливыми выражениями лиц. Почему никто из них не ждет всплытия Китежа?!
Сергей Львович искренне рассмеялся.
Да уж!.. Жизнь многослойна. Каждый живет в своем слое Каждый на своей волне.
Ну ты-то веришь во всплытие?
Не-не-не Упаси, Боже! Я просто объективно вижу, что дело идет, скорее всего, как это ни парадоксально, именно к всплытию. Но думать об этом или веровать в это это путь к дурдому. Дело в том, что человек исключен из планирования будущего. Видимо из-за того, что человек существо слишком кратко живущее, слишком зависящее от биологии. Будущее уже где-то заготовлено. Как какой-то прозрачный хрустальный мир уже построен и медленно надвигается на нас из будущего. Мы его только во сне иногда видим, а рационально просчитать не можем.
Вот, я слушаю тебя и восхищаюсь: какая же я умная!
Я думал, что ты сейчас восхитишься моим красноречием! Сергей Львович от души рассмеялся.
Нет, почему-то у меня выросло огромное уважение к себе: вроде бы мысли формулируешь ты, а лечу на них я. Хотя, я, честно говоря, я ни о Первой мировой, ни о Китеже, ни, уж тем более Австрии, я никогда не думала.
Это значит, что по какой-то причине мы с тобой на одной волне. Бывает.
Оба замолчали, думая каждый о своем. Причем никто не смог бы угадать мысли другого, но у обоих мысли вдруг стали тревожными. За высоким взлетом души всегда следуют тревожные мысли.
Сережа, а ты понимаешь, что я уеду и мы с тобой больше не увидимся? Не увидимся никогда. Ни разу в жизни.
Перед вопросом Марии Сергей Львович был погружен в задумчивость тоже беспокойную, но неопределенную. Вопрос просто обрушил его в панику.
Что? Не понял Ты завтра уезжаешь?!
Нет, не завтра. Через неделю. Но после мы с тобой никогда не увидимся. Ты это понимаешь?
Через неделю!.. Ну, а мы будем видеться? Мы же можем вот так же встречаться кофе пить разговаривать?
Сережа, ты мой вопрос слышишь? Я спрашиваю: ты отдаешь себе отчет в том, что мы с тобой расстанемся и будем жить отдельно. Каждый своей жизнью. Мы не будем ни встречаться, ни переписываться, ни перезваниваться. Ты это понимаешь?
Да, я это понимаю. Понимаю и принимаю, но Марисоль! ты можешь не напоминать об этом каждую минуту?
Я говорю это первый раз.
Ты каким-то магнетическим способом умудряешься сообщать мне об этом по пять раз на дню.
Может, вздохнула Мария, может быть, это я себе напоминаю об этом по пять раз в день
Они вновь замолчали. Вокруг все оживленно и бодро двигалось, звучало, но они находились на своей планете, окруженные своей прозрачной атмосферой, через которую не проникали даже посторонние звуки. Звуки окружающего мира сгорали на подлете к их столику, как сгорают метеориты в атмосфере Земли.
Эту неделю я хочу провести с тобой, сказала Мария.
Тогда эта неделя целая вечность!
11
Всегда немного смешно, когда человек начинает планировать «вечность». «Вечность», запланированная Сергеем Львовичем, прервалась в одиннадцать часов следующего дня, когда Мария спросила: «Где мои шорты?»
В эту ночь она осталась у Сергея Львовича. Проснулась она поздно, а накануне перед сном бросила в стиральную машинку свои шорты, заодно с валявшейся джинсовой курткой Сергея Львовича.
Где мои шорты? повторила вопрос Мария, стоявшая перед Сергеем Львовичем в купальнике с накинутой сверху незастегнутой светлой блузой. Сергей Львович мгновенно понял, что именно сейчас с абсолютной неизбежностью произойдет именно то, чего он боялся больше всего. Но он попытался сопротивляться неизбежному.
Они.. испортились и я я их отнес я их выбросил. Я сейчас быстренько сбегаю куплю новые.
Как «выбросил»? Куда «выбросил»?
Они испортились их нельзя больше носить. Я сейчас куплю новые! Подожди минутку! Сергей Львович сделала порывистое движение к двери.
Подожди! голос у Марии стал сухой и властный. Остановись! То есть, ты без моего разрешения выбросил мои вещи? У тебя с головой все в порядке?
Сначала она просто произнесла слова, а затем, вслед за сказанными словами, в ее глазах появилась и сама мысль: а не сумасшедший ли он? Она стремительно прошла в коридор к своей сумке с пляжными принадлежностями, по пути задев Сергея Львовича он едва успел увернуться от серьезного столкновения. Мария достала косметичку, достала из нее ключи от отеля и прочие мелкие предметы.
Ты больше ничего из моих вещей не выбросил?
Нет! Ты не поняла твои шорты стали непригодными, они, можно сказать отравились
Мария проверила все предметы в косметичке, одела шлепанцы, повернулась к Сергею Львовичу и, замерев на время, очень внимательно молча посмотрела на него. Он тоже замер и замолчал, почувствовал бесполезность любых объяснений. Мария развернулась и вышла из квартиры.
Сергей Львович догнал ее в лифте, заскочив в него.
Выйди из лифта!
Сергей Львович успел только едва открыть рот.
Выйди из лифта!
Сергей Львович под каким-то невероятным энергетическим натиском вышел, но тут же побежал вниз по ступенькам. Однако этаж был четырнадцатый, поэтому пробежав пару этажей он, запыхавшись, остановился и вызвал освободившийся после Марии лифт.
Марию он догнал только на подходе к ее отелю. Она шла в светлой блузке, из которой торчали длинные голые ноги. Впрочем, это не привлекало внимания: и дом, где жил Сергей Львович, и отель находились в негласно признанной «пляжной зоне», которую ограничивала Средиземноморская улица, отрезавшая от города примерно одну треть, прилегавшую к морю. Привлекал внимание, семенящий вокруг нее крупный мужчина, пытающийся ее остановить. Сергею Львовичу удалось остановить Марию только прямой угрозой, что он схватит ее за плечи и будет держать силой пока она не выслушает его в течении одной минуты. Он сказал это негромко, но голос его как будто был рожден не его легкими и горлом, а был порожден был всем его внушительным телом. Мария остановилась.
Я прохожу свидетелем в уголовном деле, сказал он, приблизившись и еще чуть понизив голос. Меня могут арестовать и передать российской полиции. Это маловероятно, но может случиться. Один шанс из тысячи. Я решил не сдаваться и заготовил ампулы с ядом. В той джинсовой куртке была ампула я про нее забыл. В стирке она разбилась и от греха подальше я выкинул и куртку, и твои шорты.