Анисим подумал и решил дождаться, пока они выйдут наружу, его заинтересовал сундук, и еще его чем-то насторожил незнамый мужчина с глухим голосом. Время тянулось неспешно, Луна снова зашла за тучи, и опять сгустилась тьма. Вдруг Анисим услышал вскрики и стоны, они были глухие и как будто доносились из пещеры.
Он слегка выглянул из своего укрытия, но ничего не увидел. Тут крики смолкли, как будто их никогда не было, и снова наступила тишина. Анисим перекрестился, и уже хотел было дать деру в поселок, рассказать все, что он видел, и пусть урядник сам разбирается с незнакомцами и их сундуком, как вдруг услышал шаги, которые доносились из пещеры. Мастеровой снова затаился и увидел, что из пещеры на поляну вышел один из ушедших туда мужчин. Это был тот, который нес факел и говорил, что надо спрятать сундук в пещере. Больше никто не вышел. Мужчина подошел к телеге, бросил туда одну лопату, затем немного отошел в сторону, до Анисима донеслись какие-то звуки, потом мужчина снова подошел к телеге, вскочил на нее, взял в руки вожжи, и тут снова выглянула Луна и осветила его лицо.
Анисим посмотрел на него и по-настоящему испугался: мужчина ухмылялся, и его руки были измазаны чем-то темным. Мужчина взмахнул вожжами, стегнул ими лошадь, и телега быстро уехала по дороге к поселку.
От страха мастеровой долго не мог двинуться с места, но он все-таки был не робкого десятка, и решил посмотреть, что же произошло в пещере. Поминутно крестясь и читая молитву «Живый в помощи Вышняго», Анисим вышел из своего укрытия и направился к входу в пещеру.
Внутри этой пещеры он никогда не бывал, хотя знал, что сразу от входа идет несколько ходов, они все, кроме одного, заканчивались тупиками, а один вел вглубь пещеры и оканчивался небольшим гротом. Как только Анисим сделал несколько шагов внутрь пещеры, вокруг сгустилась кромешная тьма, звуков никаких до него не доносилось, и тогда он решил сначала посмотреть, что зарыл незнакомец, а в пещеру вернуться утром, при свете дня.
Место, где что-то зарыл тот человек, он нашел быстро, слегка разрыл рыхлую землю руками, и на что-то наткнулся. На что-то завернутое в тряпку. Анисим достал ее, развернул и увидел, что в тряпке был завернут нож. Но самое ужасное, что на ноже были пятна свежей крови. От ужаса у него перехватило дыхание.
«Нет, об этом рассказывать никому нельзя! Этот страшный человек погубил четыре душеньки. И меня убьет, если узнает, что я все это видел, и нож его нашел!»
Трясущимися руками, Анисим завернул окровавленный нож в тряпку, положил его в землю и зарыл на том же самом месте. После этого он прикрыл место опавшей листвой, хвоей и сучьями, и, уже не оглядываясь больше ни на что, побежал в городок к себе домой.
Прибежал он домой под утро, сыну своему сказал, что заблудился в лесу, решил ночью не плутать, а дождаться рассвета.
Глава 1.
60-е годы XX века, город Касли.
Стоял теплый августовский вечер. В горнице за столом вокруг самовара уютно расположились три девушки Катерина, Сабира, Валентина и хозяйка дома, бабушка Катерины, Таисья Кирилловна. Дед Кати, Василий Константинович уже к этому времени ушел спать. Он все жизнь проработал на заводе и привык рано вставать, с первыми петухами, и поэтому всегда ложился засветло. Ночи были теплые, и он любил в это время спать на сеновале, давая возможность женщинам посплетничать и почаевничать.
Дом Таисьи Кирилловны и Василия Константиновича стоял на углу улицы и проулка. Он находился на пересечении улицы, идущей от озера по городу, и проулка, который с одной стороны уходил в самую Елань (лес с травянистыми полянами), а с другой стороны переходил в одну из главных улиц городка улицу Труда. Сам дом был небольшим, всего на три окна, которые кокетливо посматривали на улицу вышитыми занавесками. Перед домом был разбит зеленый палисадник, окружающий дом с его строениями и вдоль проулка. В палисаднике густо разрослись акации, тянули вверх свои цветы ярко-бордовые мальвы и раскинулись высокие кусты уже начинающей созревать уральской вишни.
В доме было всего три комнаты: горница, середа маленькая комната-столовая, и кухня. Центром дома служила большая русская печь шестком и полатями. Зимой дом дополнительно отапливали голландкой круглой печью, обшитой крашенным железом. В горнице и на середе было по одному окну, которые выходили во двор. Большое окно кухни выходило в проулок, и из него хорошо было видно старинное каслинское кладбище.
Еще в доме были сени, большой амбар, погреб и крытое крыльцо с двумя лестницами. Двор дома закрывался массивными деревянными воротами с калиткой, ворота были украшены чугунным каслинским литьем.
В доме у стариков гостили внучка Катерина и ее подружка Сабира, а Валя жила в Каслях, но в доме на соседней улице. С Катей они дружили с детства, и частенько бегали друг к другу в гости через огороды. Сабира и Катерина были студентками, и учились в Свердловске, а Валентина, окончив техникум, уже работала. Крепенькая, невысокая шатенка, с вьющимися пышными волосами, она всю жизнь прожила в этом маленьком городке, и в ее речи явно проскальзывал местный акающий говор с растянутыми гласными.
Я вот все удивляюсь на вас, взяв себе еще одну мягкую, сдобную баранку, сказала Сабира. Как это вы живете рядом с кладбищем?
А что такого? спросила Таисья Кирилловна. Обычное место, как любое другое.
Бабушка Катерины была еще не старой, хотя ее немного старила деревенская одежда широченная юбка, кофта с длинными рукавами и фартук, который она носила почти всегда.
Ну, как же, ведь это же кладбище. Вам должно быть страшно, никто не любит кладбищ. Кать, а ты как? продолжала удивляться Сабира. По своей природе она была любознательной девушкой, а особенно ее интересовало все необычное и таинственное.
Да я родилась в этом доме, все мое детство здесь прошло, пожала плечами подруга. Ее тоже привлекало все таинственное, но, в отличие от Сабиры, для нее многие необычные вещи стали привычными. Этому способствовала жизнь с бабушкой Таисьей Кирилловной, которая была местной травницей и знахаркой. Как-то я никогда не думала о том, что мы живем рядом с кладбищем.
Я вот тоже на соседней улице живу, встряла Валентина, и никогда не боялась.
Валя, в отличие от своих подружек, была более приземленным человеком. Как говорят, она твердо стояла на земле, она уже работала, и у нее не было времени заниматься «всякими глупостями».
Я не всегда жила у кладбища, а вот переехала сюда, да привыкла, спокойно сказала Таисья Кирилловна. Бабушка Кати вообще говорила мало, и всегда по существу.
Кладбище и правда было совсем рядом с домом, где жили бабушка и дедушка Екатерины. Оно было старинным и очень самобытным. Кладбище находилось на косогоре, и его со всех сторон окружали лужайки. Вся его территория была огорожена каменной широкой стеной из плит, раньше она была высокой, но с течением времени некоторые плиты раскрошились, и стена превратилась в удобное место для игр местной детворы. От входа вглубь кладбища вела центральная аллея, вдоль которой стояли большие и маленькие литые чугунные фигуры. В самом центре кладбища на аллее стояла старинная маленькая часовня, в которой по большим религиозным праздникам проводились службы. Основными обитателями кладбища были птицы, они галдели с утра до вечера, и своим гвалтом нарушали привычную тишину этого места.
Ну, неужели ничего страшного или необычного здесь у вас не случалось? настаивала Сабира. Что-то мне Катюшка рассказывала, про свадьбу какую-то. Кать, помнишь?
А, точно, вспомнила Катя. Это мне бабушка рассказывала. Бабушка, обратилась она к ней, расскажи девчонками про чертячью свадьбу, как мне рассказывала.