Налет.
В ту же минуту, неприятно прорезав тишину, «заголосила» сирена воздушной тревоги, но никто из ребят не побежал вниз, все так привыкли к ее завываниям, что давно перестали спускаться в убежище берегли силы, считая, все равно, чему быть, того не миновать. По коридору быстрым шагом прошла высокая, почти прозрачная десятиклассница Ира в ватнике, с противогазной сумкой через плечо, серьезная и сосредоточенная она торопилась дежурить на крышу тушить зажигательные бомбы. Мальчишки потянулись за ней. Хоть и маловаты некоторые были для «дежурств» на крыше, а помочь любимому городу и своей школе всем хотелось. Налет был особенно страшным, грохот стоял такой, что посуда на полках столовой скакала, как сумасшедшая, этот час был похож на ад. Под конец бомбежки в учительскую влетел снаряд, оставив безобразные дыры в стене и потолке, и вылетев в окно, упал во дворе. В этот раз ни погибших, ни раненных не было: мелкие ребята и учителя были в это время в другом конце большой комнаты. После отбоя пришлось, правда, перевязать обожженную руку Мишки задела его одна из немецких «зажигалок», «плюнула» из последних сил прямо на руку, пока тот ее лихо закидывал песком, в изобилие насыпанном на крыше. Мишка сначала и внимания на боль не обратил, это уж когда возбужденная ватага во главе с бойцом ПВО серьезной и сосредоточенной Ирой, спустилась на второй этаж, увидела девушка, что не копоть на руке у пацана, а кровь запеклась. Быстро и деловито обработав рану, Ира собралась доложить в штаб, что зажигательная бомба, попавшая на крышу школы, потушена и пострадавших нет. Она, правда, напоследок оглянулась с сомнением на Мишку, размышляя, стоит ли его считать пострадавшим, но потом, решив, что все-таки не стоит, ушла. В этот день в дневниках появилась становившаяся привычной надпись: «Тревога. Не учились».
Мальчишка со светлыми волосами.
На следующий день после уроков ребята опять собрались на излюбленном месте у печки.
Все, двигаем к Николаю Матвеевичу, его опять не было. Надо идти, пока не поздно, лепешку я прихватил осипшим от холода голосом сказал Вовка. Все согласно закивали головами. Почему они решили поделиться с немолодым учителем своим и без того скудным пайком, ребята, наверное, даже себе ответить не смогли быСказать, что они жили «сытее», чем другие нельзя. Голод стал неотъемлемой частью их жизни, с ним они засыпали, с ним просыпались, только во сне это чувство немного притуплялось, особенно, когда снились бабушкины щи или французский батон из булочной на Невском, правда, после таких «вкусных» снов он нападал с удвоенной силой. Но почему-то сейчас они все-таки медленно шли по Лиговскому, неся учителю лепешки из лебеды, переступая через замерзшие лужи воды и крови. В одном месте Мишка, увязавшийся за старшими, споткнулся и упал на какой-то холм. Он никак не мог подняться, барахтаясь на льду. Когда Вовка с Олегом подошли ему помочь, оказалось, что Мишка лежит на труппе мальчика со спутанными светлыми волосами. Рядом с ним валялось перевернутое ведро, вытекшая из него вода превратилась в лед, да и сам лежащий на красном снегу, давно стал ледяным холмиком. Подняв Мишку, ребята, несмотря на мороз, сняли шапки и застыли в молчании, глядя на погибшего. Первым заговорил Вовка.
Я знаю, что мы выживем и будем хорошо житьНе бывать тому, что бы мы погибли
Умрем, а не сдадимся немцам на погибель, поддержал друга Олег-старший, имя которого на самом деле было Адольф. Родители своего первенца в честь друга-немца так назвали. Только сейчас это имя «носить» было и неприятно, и страшно, вот и стали его звать не Доликом, а Олегом, только «старшим», поскольку в семье уже был один Олег младший. Правда, хоть Долик-Олег и был старшим в семье из детей, и даже назывался таковым, но ему еще только тринадцать исполнилось. Парень почему-то сильно серьезным вырос, не по годам. Его многие старшеклассники слушали и уважали, не говоря уж обо всей разновозрастной ватаге.
Двигаем дальше? К Николаю Матвеевичу? неуверенно спросил Сева, поглядывая на ребят, которые молчали, о чем-то думая, Сейчас многотакихна улицах лежит. У нас в соседнем магазине три дня одна женщина на ступеньках пролежала, продолжил он после паузы. Ребята медленно зашагали по мостовой, но через несколько шагов, не сговариваясь остановились. Первым повернул назад Олег, за ним потянулись остальные.
Мы должны что-то сделатьне хорошо, что он так тутлежитА если б кто-то из нас вот такна мостовой остался? спросил Олег.
Ну да. Не хорошо? А что мы можем сделать? веснушчатый Даня вопросительно оглядывал друзей. Все молчали, пытаясь понять, что они смогут сделать для погибшего мальчишки со светлыми волосами, да и смогут ли. Неожиданно первым робко заговорил Мишка:
Я знаю! Честное пионерское, знаю, что делать! Когда дядя Слава-скрипач, сосед наш, помер, мы с мамкой не смогли его сами поднять, а папки не было его редко с работы отпускают, вот мамка и пошла в милицию, после этих слов Мишка почему-то замолчал.
И? нетерпеливо спросил Вовка, понимавший, что уходят драгоценные минуты.
И пришел милиционер, очнувшись, продолжил Мишка в книжечку какую-то, ну, специальную такую записал, потом погрузил дядю Славу на саночки и увез, мы, между прочим, с мамкой ему помогали соседа по лестнице спускать. Ух, и тяжело было!
Мы не можем сейчас идти искать милициюМы даже не знаем, в какой стороне самое близкое отделение находится. Кто знает сколько времени на поиски уйдет? Нам спешить надо вдруг Николаю Матвеевичу совсем плохо? сказал Олег но, немного помолчав, в раздумье продолжил, и оставлять его здесь мы тоже не можем
Все согласно закивали головами.
Я знаю, что надо сделать! опять встрял Мишка, его надо увезти.
Увезти? Куда? вопросительно поглядел на друзей Севка, а они так же вопросительно посмотрели на него. Воцарилось молчание.
Я знаю куда! неожидано воскликнул Мишка так громко, что ребята подпрыгнули от неожиданности.
Напугал, знаток, слегка улыбнулся Данька и потрепал младшего по голове.
Когда Сашко умер, ну, который средний наш брат, он самый слабенький оказалсяОн и до войны много болел, и осенью тоже, когда все началось немного помолчав, Мишка продолжил, мы его в подвал отнесли, ну, в бомбоубежище, нам еще сосед дядя Слава помогал, который скрипач, он тогда еще не помер, он тогда нам потом еще музыку грустную сыгралЯ покажу куда мы его отнесли!
Все опять посмотрели друг на друга.
Я тут во дворе, у дома, видел кусок железа, вооо такой Мишка широко развел в сторону руки, пытаясь растянуть их как можно шире.
Зачем он нам?
Можно его (он быстро взглянул в сторону лежащего) на железо положить, ну, на кусок то этот и отвезти, как на санкахТак легчеи быстрееЯ видел так делаютЧестно, видел!
Все замолчали, обдумывая Мишкино предложение.
Молодец, мелкий, дело говоришь, подытожил Вовка, показывай, где кусок свой видел.
Мишка, обрадованный, что и он пригодился, махнув призывно рукой, зашагал назад, за ним двинулась вся ватага. И действительно, буквально через пару метров, в подворотне лежал кусок листового железа, скорей всего сорванный с крыши во время бомбежки. Взяв лист с собой, они вышли на проспект, осторожно переложили на него мальчишку со светлыми волосами и повезли. Впереди шли Олег-старший и Вовка, сзади «повозку» толкал Мишка, по краям поддерживали Сева и Даня. Ребята шли медленно: как ни мал был погибший, тяжело было его везти по неровной мостовой, пересекая застывшие ледяные потеки, искореженное железо, валявшиеся повсюду осколки стекла и битого кирпича. Навстречу шли люди, больше похожие на тени, в одном месте пришлось уступить дорогу старушке, замотанной до самых глаз платком. Она, не глядя по сторонам, низко наклонившись над мостовой, шла, с трудом таща за собой санки с ведром, точно таким же, какое вез несколько дней назад светловолосый мальчишка. Проводив взглядом старушку, они двинулись дальше. Неожиданно Мишка закричал: