Комната наполнилась гвардейцами. Солдаты растерянно крутили головами, высматривая врага. Никак не могли взять в толк, где же опасность. Опочивальня погрузилась в тишину.
Кар! после минувшего напряжение, прозвучавшее за спиной князя карканье, заставило всех вздрогнуть.
В проеме единственной в зале бойницы сидел черный как смоль ворон. Не дожидаясь продолжения каркнул, взмахнул крыльями и исчез в предрассветной мгле.
Что это было? раздался глухой голос.
На вопрос Иштвана, капитана Батори, ответил игумен. Неистово крестясь, пропищал:
Кара господня! За речи дерзкие, за богохульство! Отце наш иже забормотал он молитву.
Бесовские происки, прохрипел знакомый голос Жожи.
Прокляты мы, прокляты. За грехи! разом подхватили стражники.
Прекратить! гаркнул господарь.
К утру нехорошие слухи заполнят крепость. И без того, после поражения при Белой Долине, воинам не хватает веры. В первую очередь веры в себя, и в своего князя. И лишь затем в Бога. А тут еще причитания игумена.
Солдаты застыли. Князь неспеша, прихрамывая, прошел к своему стулу, обитому мягкой и теплой шерстью.
Капитан! обратился Штефан к старшему из гвардейцев. Ты спросил, что здесь произошло?
Иштван понял, озвучив свои опасения совершил ошибку. Слухи никому не нужны.
В покои залетела большая птица, ответил он, но голос прозвучал неуверенно.
Это кара, князь! запищал неугомонный игумен. За дерзость! За богохульство!
Штефан сделал вид что не слышит его.
Яков, а что видел ты?
Арник зацепил за пояс чекан.
Большая птица, повелитель!
Господь проклял нас! пищал игумен. Отвернулся! Теперь здесь поселился дьявол! Дьявольское место! Чур, чур!
Если дьявол где-то и поселился, послышался из-под стола голос Кечкенхана, то в твоей голове, поп.
Кряхтя, карлик выбирался наружу. Когда он только успел обратно туда забраться?
Теоктист, увидев уродца, громко запищал:
Это он! Он своими речами призвал нечистого! Он язык дьявола! Убить его! Убить!
Дьявол всего лишь одно из оружий Господа, философски заметил шут. Может это ты черта призвал? Своими визгливыми молитвами
Договорить он не успел. Игумен, потеряв самообладание, замахнулся посохом. Еще мгновение и череп карлика мог треснуть как переспелый арбуз. Арник успел вовремя. Он оттолкнул шута, и крепким захватом перехватил клюку.
Как ты смеешь? прошипел не-до-митрополит. Руку на церковь поднимать?
Это стало последней каплей. Недовольство князя, наконец вылилось в отчаянный крик ярости:
Молчать! Всем молчать!
Через долгое время, придя в себя, господарь Штефан, властным голосом, заявил:
Повелеваю!
Князь встал. Упираясь кулаками об стол, посмотрел на всех тяжелым взором. Присутствующие, как по команде, опустили глаза.
Шута Кечкенхана, крещенного Василия, за дерзость, богохульство и пререкательство изгнать из стольного града. Немедленно.
Помолчал. Дал гридникам время понять и запомнить сказанное. Затем продолжил:
Якова Арника отправить в Сорокские земли. Рвением и усердием повелеваю ему ускорить строительство крепости
Господарь! пропищал игумен, но тут же опустил глаза, не выдержав княжеского взгляда.
Крепости, повторил Штефан. Наперво крепости. И после, Бекирова монастыря. Не возвращаться к трону покуда не будут построены обе обители!
Господарь многозначительно замолчал. Возразить никто не смел. В гневе князь был страшен. В то время как все продолжали прятать глаза, игумен скрывал еще и самодовольную улыбку.
Отец Теоктист, продолжил Штефан, благословите нас.
Один за другим стражники подходили к не-до-митрополиту, склоняли колено, слушали благословение и выходили прочь.
Яков, позвал своего верного слугу Штефан, пора взрослеть. Вступай и помни, ты мне как сын. Не становись моим позором.
2
Кап! Звон эхом отозвался в холодной комнате. Тишина завибрировала, и, как волна на водяной глади, сошла на нет. В ушах пленника отбивался стук собственного сердца. До следующего «кап» оставалось еще с тридцать ударов сердца. Он закрыл глаза и принялся считать Тук! Двадцать девять. Тук! Тридцать. Кап!
Опальный господарь поднялся. Прошелся по комнате. Выглянул в единственное окно бойницу. Все тот же вид на внутренний двор замка Буда. Удворники копошатся у груженных телег. Конюх кидает лошадям сено. У ворот и на стенах скучают стражники. Время от времени из нижних дверей выбегает баронет. Размахивает руками. Должно быть ругает «ленивых» удворников. Слов не расслышать.
Кап! За двенадцать лет пленения Влад успел привыкнуть к одиночеству. Бывало, в башню, где его держали до недавнего времени, неделями никто не поднимался. Еду стражники оставляли внизу. Оставляли и спешно удалялись. Определенно, они его боялись. Боялись тех нелепых россказней и историй, которые «ущемленные» купцы усердно распространяли по всем близлежащим княжествам и королевствам. Душегуб, мучитель, колдун! Колдун. Их собственный король, Матьяш, тот еще чернокнижник. Может Корвин и не прибивал гвоздями шапки к головам послов, но прозвище свое Ворон он получил не просто так. Говорят, принимая трон и корону, стоя на дунайском льду, он одним взмахом призвал армию воронов. В небе потемнело от черных крыл. Говорят, птиц налетело трижды больше, чем людей в королевстве. А в ночь перед приступом Щабаца, полгода назад, Влад сам тому свидетель, в шатер генерала Вуки залетел черный ворон, как к себе домой. Стражники готовы поклясться на Библии, что слышали голос короля Матьяша, хоть тот и находился в Буде, в двенадцати днях пути от поля битвы. Утром генерал поменял боевые порядки, усилив натиск на западную стену. Будто бы знал, что укрепление ослабли и рухнут именно на том рубеже. Верно, бесовская птица демон-хранитель рода Корвинов. Каркун изображен на родовом герб короля.
Да, князь Влад из рода Дракулов не святоша. Убивал, и верных, и неверных, заставляя пройти первые круги ада еще при жизни. За победу он готов продать не только свою душу, но и души всех, всего своего народа, всех валахов. И не только. Бог помогал ему. Помогал не тот угрюмый бородач, рисованный на досках и церковных стенах. А истинный Творец. Вечный и Мудрый. Он Влад Дракула меч в Его руках. И двенадцатилетняя опала не убила в нем эту веру. Да. Все его деяния богоугодны. И не далек тот день, когда он вернется к своему предназначению.
Петли дверей тяжело скрипнули. В проеме показалась сначала голова, потом приземистая шея.
Многих лет, князь, поздоровался глубоким басом великан.
И вам здоровья, граф, ответил Влад, поклонившись.
Не называйте меня графом, хохотнул мужчина, какой я граф? Я солдат, рыцарь своего короля.
Как вам будет угодно, господин Кинижи.
К чему эти условности, настоял гость. Называйте меня по имени.
Внешнее простодушье Пала Кинижи генерала Черной Армии, было обманчивым. Кроме как за военные победы, он не проиграл ни одной битвы, графа боялись и уважали за дьявольскую хитрость и умение договориться с любым.
Да, Пал, князь коротко кивнул в знак признательности за конфиденцию.
Вот, зашел узнать, граф оценивающе разглядывал стены вынужденного жилища собеседника, как устроились? Удобно ли вам здесь?
Хм! Спасибо, Пал. Спасибо вам и королю Матьяшу. Для пленника у меня великолепные условия.
Ну, дорогой Влад, благодарить короля, и уж тем более меня, вовсе не стоит. Благодарите бога. Это по Его воле обстоятельства повернулись подобным образом. Да, еще. Вы, князь, не пленник. И никогда им не были. Вы гость его величества. Разве с вами плохо обращались?
Влад не ответил, оставив Палу возможность додумать ответ самому.
И вот тому доказательство, великан хитро улыбнулся. Длинные усы вздыбились. Карие глаза бесновато заискрили.