Нагайки закончились? засмеялся парень.
Вокруг хором зашикали, замахали руками, кто-то пригрозил полицией. А труженик агитпропа, когда шум затих, продолжил как ни в чем не бывало:
Еще наши злейшие партнеры с упорством, заслуживающим лучшего применения, стремятся рассорить провинцию и столицу. К примеру, требуют, чтобы не меньше половины налогов оставалось на местах, в регионах. Но позвольте: а на что же мы тогда будем содержать
Зажравшихся столичников! выкрикнул очередной оппонент. И опять в зале зашумели, стали призывать к порядку.
Стыдитесь, Чехвостов! пожилая дама, видимо, преподавательница вуза, пыталась усовестить своего студента. Вам еще курсовую сдавать
«Не москвичи, а именно столичники. Видно, что регионалист убежденный, понимает, что Москва тоже субъект Российской Федерации», Осадченко проследил взглядом за молодым человеком. Тот небрежно раскинулся в кресле, по-наполеоновски скрестив руки на груди.
Витийство продолжалось. «Как звать-то этого говоруна? Кажется, Вахрушин? Нет, Баклушин. Точно Баклушин! Бьет баклуши, чешет языком, профанирует и дискредитирует патриотическую идею в глазах молодежи».
Он заерзал в кресле, взглянул на часы именные. Врученные за блестяще организованную и проведенную операцию разоблачение шайки пробандеровских наци-скинхедов. Без четверти восемь. Пора бы домой, к жене и сыну. В зале находилось еще двое сотрудников в штатском, так что, если в зале прозвучат какие-то противоправные заявления, они всё зафиксируют. Он незаметно выскользнул в коридор, затем в вестибюль, оделся и устремился на улицу, где шелестел весенний дождик, лаская молодую листву. Прочь от тупой демагогии губителей державы, считающих себя ее спасителями и защитниками.
Между тем в зале вскочил еще один молодой человек веселый, шустрый, энергичный, рядом с ним сидела девушка, вполуха внимавшая «проповедям» защитника устоев. Как только ее парень поднялся, чтобы задать вопрос, маска тоскливого равнодушия на ее лице сменилась выражением неподдельного интереса.
Что вы можете сказать о возрождении древнего народа голядь? Он реально существует или как эти поморы, о которых вы говорили?
Голядь Гольды? Кажется, так назывались раньше нанайцы, забормотал сбитый с панталыку Баклушин.
Да голядь же! Потомки балтийского племени.
Простите, но я не в курсе, московский гость обескураженно моргал. Я посмотрю, изучу вопрос. Вы можете мне написать. В мою книгу «Россия: угрозы и вызовы» вложена визитка. По окончании лекции будет организована продажа книги
Парень сел и торжествующе шепнул на ухо девушке «шепнул» так, что услышали на двух рядах сзади и двух впереди:
Как я этого болтуна срезал! Он же совершенно некомпетентен в этнологии.
Вокруг недовольно загудели. «Пойдем, Ди», студент бережно взял под руку гимназистку, и они двинулись к выходу. Следом встали и вышли еще двое молодых людей, демонстративно хлопнув сиденьями. Скорее на свежий воздух, подальше от суесловия, надоевших пропагандистских клише туда, куда пять минут назад ушел подполковник ФСБ. Окунуться в теплый и влажный весенний вечер, вдохнуть чистый, не отравленный словесными миазмами воздух. А оратор между тем, облегченно вздохнув, принялся вещать на тему опасности регионального сепаратизма
Что у тебя за это? Владик внимательно рассматривал яркую обложку книжицы, которую Маша держала в руках.
Русские народные сказки, улыбнулась девочка. Я ситать умею!
Все буквы знаешь? недоверчиво спросил Владик.
Посьти все! просияло личико Маши.
И я тоже! гордо заявил Владик. Лус-ские на-лод-ные ска- зки, прочел он вслух. Лусские плохие! Они голядей убивали.
А мне эти сказки нравятся! Про Бабку-Ёзку и про Ивануску
А мне дядя Альберт сказал, что такие книжки сжечь надо.
Ззесь не надо! Маша прижала книжку к груди, словно мальчик пытался отобрать у нее сказки. Хоросая книзка!
Дети, вы опять ссоритесь? воспитательница подошла к спорящим.
Елена Палана, а Владик сказки не любит! пропищала Маша.
Ябедница!
Сам такой!
Ребята, прекратите! прикрикнула Елена Павловна. Владик, ты всё время задираешь других детей, скандалишь постоянно. Зачем тебе это?
Не буду, плавда, пробубнил Владик.
Когда Елена Павловна отошла на достаточное расстояние, он шагнул к Маше и внушительно произнес:
Пло глупого Ваньку не читай. Он дулак. Будешь читать пло него сама дулой станешь. Ваще лусские сказки все такие.
А какие тогда ситать? удивилась Маша.
Голядские, тебе сказано!
Дома Маша не раз просила у мамы и папы купить ей сказки народа голядь, но родители только изумленно переглядывались друг с другом. Однажды решили купить ей скандинавские, но Маша быстро раскусила обман.
Папа, это зе норвесские! А я хочу голядские! и громко захныкала, разбудив младенца Ваню. Дурак Ваня! Фу! презрительно фыркнула.
Не смей так, он же твой братик! рассердилась мама.
Только в пеленки писает, глупый! не унималась девочка.
Сама когда-то такой была, просто не помнишь этого!
На следующий день Маша спросила у Владика:
А ты сам голядские сказки знаесь?
Еще бы! просиял тот. Мне дядя Альберт много лассказывал. Вот такую, наплимел: жила-была в одной лесной делевне тетенька, и было у нее два сына. Один сын
Это зе русская сказка. Только там три сына. Младьсий дураком был
Не пелебивай, а слушай.
И Маша зачарованно внимала Владику. Было у тетеньки два сына, и жили они, не тужили, пока на их землю не явились русские. И они забрали у мамы ее сыновей. Один сын умер в тюрьме, а другой выжил. И родился у него сын.
Когда подрос он, узнал правду о страданиях своего отца, дяди и бабушки. И поклялся он отомстить русским завоевателям увести у них детей. Взял он волшебную дудочку
Это немесская сказка! воскликнула Маша. Мне ее папа ситал. Там про крысолова. Он из города всех крыс увел. Играл на дудоське а крысы противные за ним посли в реку и утонули. Но люди в том городе ему не заплатили. И тогда он увел у них детей. Эту сказку немсы придумали.
А что с детями стало? озабоченно спросил Владик. Тоже утонули?
Они все погибли, всплакнула Маша.
А эти дети не погибли. Он запел чудесную песню дайну, и дети за ним пошли и стали не лусскими, а голядью.
Знасит, музыка была волсебная! В глазах Маши вспыхнули синие огоньки.
Сева и Мишка без дела слонялись по двору, дожидаясь третьего приятеля, Веньку, который обещал присоединиться к компании, но что-то запаздывал.
Слыхал, а папка-то нашего «Голядьберга» так отругал, смеялся Сева. Он сам мне всё и рассказал.
Батька егонный?
Да нет же, Венька. По телефону мне позвонил, сам со смеху помирает. Там, короче, предки собирались идти на открытие какого-то ихнего «еврейского центра», как он там называется? Так Венька отказался категорически! Он говорит, понимаешь: «Я никакой вам не еврей, я из народа голядь. Мне там в голяди больше нравится». Прикинь! Батя накричал на него, говорит, ты хуже этого пионера Павлика, родителей предашь, погромщиков в дом приведешь и сестру родную отдашь на поругание!
Ее и так там в агентстве папики «ругают» спереди и сзади, захихикал Мишка. Ну и как наш «Гольдман» на это?
Да ничё! Семейство на него дуется, а он хоть бы хрен. Твой- то как, «товарищ Дзержинский», в разработку нас уже взял?
А что я, по-твоему, бате о всех наших делах рассказываю? Я что тебе, стукач? обиделся Мишка. Это ты с твоим длинным языком всех нас выдашь русским.
Иди ты, «выдашь»! обиделся уже Сева. Я моим про голядь рассказал
И чего ты рассказал? насторожился Мишка. Выкладывай.
Ну, сказал, что, оказывается, жил на нашей земле такой народ, и я о нем осенью для ученической конференции доклад писать буду. И вообще, прикольно было бы быть сегодня голядью. И всё! Зуб даю на отсечение!