В «Зените» я и оставался до конца своей спортивной карьеры. Нашим тренером был Рудольф Рудольфович Васильев. Он потрясающе красиво катался. Ребята говорили, что он был лучшим демонстратором в стране. Его техника была совершенна и абсолютно современна. Не знаю, где он учился кататься, но это был настоящий мастер и прекрасный тренер. Меня он не очень любил. Возможно, за то, что я всегда был вторым и не представлял для него спортивного педагогического интереса. В отличие от Димки Миронова, на которого Рудик возлагал надежды, которые отчасти оправдались. Миронов своим упорством и целенаправленностью был способен добиваться серьезных результатов. Только он один из «Зенита» ездил на молодёжный Кубок страны. Только он, как член сборной города, получил, хоть и изрядно прореженный, набор инвентаря с уже вполне профессиональными ботинками «Кабер» и лыжами «Россиньоль». Тягаться с ним, да ещё на таком инвентаре, было трудно. Я тогда ездил на потрепанных, но вполне фирменных, купленных мамой у приятеля бармена ботинках и на лыжах «Элан», которые приходилось после каждого катания класть одним концом на батарею, а вторым на пол, и слегка выгибать, так как зазор к вечеру почти исчезал, так они были выработаны. И тем не менее однажды терпение и труд принесли свои плоды, и я поехал. Я выиграл одну попытку в слаломе на Чемпионате города в Золотой Долине и рухнул во второй. Но это позволило мне поехать на Чегет, на летнее Первенство страны среди молодежи, называемое Первенством профсоюзов. Это было в 1978-м я запомнил, потому что в тот год был чемпионат мира по футболу, который мы смотрели в холле гостиницы «Иткол».
Чемпионат проходил в Аргентине, я болел за Голландию, и когда эти две команды сошлись в финале и Голландия так несправедливо проиграла Аргентине, вылезший в финал за счет позиции хозяина Чемпионата и явно благодаря договорному матчу с Перу, горю моему не было границ. Дело усугублялось тем, что мой друг и соперник Димка Миронов именно из-за этого соперничества решил болеть за Аргентину. С тех пор он за неё и болеет. После матча я проиграл ему в шахматы три раза подряд, чего до этого никогда не происходило. Через несколько дней мы подрались, а чуть позже я подрался с другим своим другом детства по лыжам Митей Мясниковым, и во время игры в футбол на тренировке врезал поджопник противному и вредному Вадику Алексееву, сыну второго тренера «Зенита». За это Рудольф Рудольфович выгнал меня со сборов, и только заступничество друга моего отца, московского альпиниста и горнолыжника и члена Федерации, спасло меня от немедленной отправки домой.
Я несколько раз катался на Чегете и, хотя до сих пор не был на горнолыжных курортах Европы, мне кажется, что лучше и красивее Чегета нет лыжного места на земле. Когда едешь на первой очереди кресельного подъемника, ведущего к вершине горы Чегет, и справа встает двугорбый гигант Эльбрус, весь белый, а слева, как будто прямо над головой, возвышается стена Накра-Тау и Донгузорун, двух глав одной горы, немеешь от невыносимой красоты и величия. А какой вид открывается с террасы круглого кафе «Ай», что по-балкарски означает «Луна»! После такого масштаба и вида кадры из фильмов про Джеймса Бонда, где он улепётывает на лыжах, выглядят, словно сняты у нас в Золотой Долине.
Ах, какие шашлыки делали внизу, у подножья Чегета, на площади у подъемников! Мама давала мне с собой на сборы десятку. Половину я тратил на сигареты и дорогу от Минеральных Вод до поселка Терскол и обратно, вторую половину на шашлыки. А как вкусен нарзан, бьющий из земли прямо на берегу грязно-желтого бурного Баксана, куда мы бегали каждое утро в качестве разминки! Как красивы заросшие рододендронами летом и покрытые снегом зимой склоны самого Чегета! Спуск с него это всегда приключение, всегда немного экстрим, всегда немного фрирайд. Когда кресло зависает над Чёрным виражом, который давным-давно закрыт, после того как на первенстве страны на нем разбилась Наташа Кривонос*, начинает сосать под ложечкой. Упади вниз и не соберешь костей.
Кроме летних сборов в Приэльбрусье мы регулярно выезжали в Хибины. Это совершенно другой трип, будь то суровые и холодные темные зимние дни соревнований или яркое солнце апреля и майских праздников и свободное катание на каникулах. Лысые, безлесные, каменистые склоны Айкуайвенчорра, лед и крутизна Кукисвумчорра или, как принято его называть, «25-й километр», жемчужины горнолыжных курортов. А какая компания собиралась в Кировске! По вечерам в холле гостиницы разворачивались целые представления. Обычно это была «Кривая», полукруглая гостиница в центре города, потом «Хибины», более современный бетонно-стеклянный комплекс почти у самой горы.
На двадцать пятом я впервые увидел сборную страны. До того момента они были для меня полулегендарными небожителями. Валерий Цыганов, Цыпа, ныне большой спортивный начальник, Андреев, Макеев, Жиров, Патракеева. Помню, я стоял в очереди на подъемник, как вдруг прямо вдоль подъемника, по самому крутяку, усеянному черными пятнами камней, понеслись несколько фигур, с легкостью объезжая препятствия на полном ходу. Очередь выдохнула. Спортсмены так небрежно и красиво проехали мимо нас, пройдя без всякой очереди к бугелю, что я, возможно, ещё долго стоял, разинув рот. Помню, мне было стыдно за то, в каких допотопных ботинках и на каких дровах я тут стою. Ведь на них были «Динафиты» и «Росиньоли». Они уже ездили на Кубке мира. В 1981-м Валера Цыганов стал первым советским горнолыжником, выигравшим этап Кубка мира, после него это четыре раза подряд сделал Жир.
Там же, на двадцать пятом, во время свободного катания в редкий солнечный день, когда работала верхняя очередь подъемника, что случалось чрезвычайно редко из-за лавиноопасности, я оказался на белом снежном столе, а со всех сторон был горизонт. Угол уклона на самом верху Кукиса таков, что не видно дальше ближайшей к тебе поверхности и кажется, что ты один в целом мире. Крутизна не ощущается, и только когда на большой скорости ты вылетаешь к нижней части горы, понимаешь, где находишься.
К моменту поступления в институт я закончил систематически заниматься спортом, уйдя на покой с недовыполненными нормативами кандидата в мастера спорта. Я ещё несколько раз ездил на сборы, дважды в качестве тренера команды ЛЭТИ, где учился на первом курсе. Последний раз на Чегете, где-то в конце 1980-х, когда я поехал туда как инструктор, меня чуть не убили местные. Я только что вернулся из своей первой поездки по Штатам и выглядел на миллион долларов в косухе и очках Ray-Ban. Одному местному пареньку приглянулась моя футболка Washington Redskins, и он сначала попытался у меня ее купить, потом выпросить, а потом отобрать. Наверное, будь я трезвым, я бы избежал обострения конфликта, но мы только вышли с прощального ужина с моими подопечными из ресторана, и я не выдержал. Я вмазал ему со всей силы прямо в нос, и нос разлетелся в разные стороны, как лопнувший помидор. В секунду отовсюду набежали его кореша, невысокие крепкие парни. Со мной были четыре здоровенных лба, бывших десантника. Но местные повели себя тактически очень грамотно. Они выделили по три-четыре человека на каждого из моих приятелей и отсекли их от меня. Мои соратники ворочались как медведи, облепленные со всех сторон собаками, и были беспомощны. Меня оттащили в сторону. Двое, держа меня за руки, наклонили вперед, остальные проверяли прочность ботинок на моем лице. Мимо, как в настоящем вестерне, летали стулья. Утром я обнаружил у себя на лбу круглый след от запущенного мне в голову граненого стакана. Спасли меня наши бабы. Пока меня били у стеклянной стены ресторана, они кинули в эту стену стул, и, когда слегка оторопевшие от падающего стекла противники немного ослабили хватку, вырвали меня из их лап и утащили внутрь гостиницы «Чегет». Женщины всегда меня любили и спасали. Думаю, за то, что я их тоже люблю.