Кладовые ломились от запасов солений, сыров и разнообразных видов копчёностей. Погреба были наполнены бочками с вином из Медока, Барсака и Краснодарского края. Помимо старых барриков, отец привёз несколько бочек Шато де Талю с красным вином, потенциал развития которого мог составлять пятнадцать лет, а то и больше! И счастью его не было предела. Вино могло бы ещë выдерживаться полгода, но мы на семейной дегустации единогласно решили подержать в колыбели Каберне Совиньон до полутора лет. К последней бочке из трëх, купленных им до его смерти, мы еще не прикасались. Хватало стеллажей с ординарными винами. На этом всё.
Ну а через полгода в отдельной кладовой мы нашли еще шесть барриков прекрасно сохранившегося Haut-Médoc, урожая старше моего рождения. Тео тогда решил пригласить сомелье для оценки качества и ценности этого вина, чтобы продать его после и закрыть часть долгов по аренде земельного участка. Я не спорил. Он так и поступил.
В еде мы особо не нуждались, запасов кладовой хватало, как минимум, на несколько лет. Если бы не мудрость и природная хозяйственность папы вероятно, нам с братом пришлось бы совсем несладко. Кухня была оборудована талантливым печником далёкого прошлого. Печь украшала почти всю заднюю стену, прилегающую к западному флигелю; и прошлую зиму, ровно три месяца со дня смерти мамы, мы сидели в плетёных креслах у огня и за разговорами о прошлом лакомились ломтями вяленого мяса, запивая их лучшими бордосскими винами, которые можно было найти в частных коллекциях на многие мили к Северо-Западу от нас.
Несмотря на всю устроенность, наш дом со временем казался нам с братом излишеством, но терять мы его, конечно, были не намерены. Слишком много лет семейному древу, поколениям, проживающим когда-то в нём, чтобы лишиться его ради лёгкой жизни среди городских удушливых экстерьеров. Поэтому после нескольких писем с обеих сторон, наполненных противоречивыми, но яркими аргументами, тётушки решительно отказались брать на себя ответственность и сняли все формальные притязания на наследство, только если мы останемся в усадьбе и будем поддерживать огонь в очаге. Мы вздохнули с облегчением. Но денег на жалованье повара и обслуживающего персонала дома не хватало. Всё теперь не так, как было при отце с матерью. Приходилось готовить на кухне самим, а для уборки основных помещений мы приглашали белокурую Людмилу, которая по понедельникам приезжала к нам на мотороллере из соседней деревни. Две веселые косички и голубой сарафан. Мы старались платить ей ровно ту сумму которую выписывали наши родители в ежемесячных чеках. Но Людмилу, насколько я понял, со временем стал интересовать не столько гонорар, сколько мой брат, так что большую часть денежных средств нашего семейного резерва удалось сэкономить. Брат был морально утешен, а я получил чуть больше свободного времени для чтения книг и рисования. Так у нас пролетело несколько месяцев и мы понемногу стали справляться с положением. Брат нанимал сезонных работников и готовился к сбору урожая, а я, за недостатком технических умений, стал человеком, ухаживающим за чистотой техники. Смазывал маслом детали, промывал бензином карбюраторы, проверял надëжность крепления сцепок и болтов. Сезон сбора ржи и пшеницы мы закончили нынче хорошо, в плюс. Закрыли часть долгов по оплате пристроя под хлев для мелкой живности и купили новую сеялку.