Много лет он критиковал фантастику, которую страстно любил и хорошо знал, но при этом люто ненавидел и презирал отечественных фантастов. Те, будучи людьми добрыми, но отходчивыми, отвечали взаимностью и несколько раз Алкогонова били, но это почему-то не срабатывало, любви в адрес российских мастеров звездолета и дракона у него не прибавлялось.
В какой-то момент критику это надоело, и он решил обратиться к мейнстриму, где предсказуемо оказался никому не нужен и подвизался на третьих ролях, в том числе и среди номинаторов «Горизонтальных новинок». Мои «Крылья последней Надежды» Алкогонову показались норм, и он решил, что я достоин занесения в список.
В небольшом зальчике для пресс-конференций издательского дома «Прогресс» собралось человек пятнадцать.
Из знакомых номинантов появилась Нина Ухерина, барышня, скандальная до профессионализма. Она писала мистические страшненькие романчики для нервных женщинов, потом выскочила замуж за уральского деревенщика Петрова, и то ли у нее правда случился выкидыш на почве домашних побоев, то ли она симулировала слухи ходили разные но в любом случае развод вышел громокипящим, с появлением на ТВ и слезами в прямом эфире, так что и петровская опупея «Чехардынь-река» поднялась на первые строчки в рейтингах продаж, и саму Ухерину наконец заметили, стали издавать и продвигать.
Двоих молодых людей, что сидели вместе с нами, я не знал, они наверняка были из фантастического цеха.
Ну что же, начнем, коллеги, сказал в микрофон круглолицый товарищ, чьей фамилии я никак не мог запомнить, хотя она была достаточно простой, в памяти оставалось, что начинается она то ли на Ш, то ли на Щ; ну и еще я знал, что он возглавляет оргкомитет премии. Десятый сезон это вам не хухры-мухры, не кот начихал и не с бешеной овцы шерсти клок, так сказать! Представляем тексты, вынесенные в этот раз на суд нашего жюри.
Жюри «Горизонтальных новинок» в разные годы возглавляли настоящие звезды.
Пару сезонов премию возвышала своим присутствием сама Алина Шапоклякович, некоронованная царица отечественной критики, тоже выходец из правильной литературной семьи, как и Пальтишкина; именно с ней в первую очередь боролась стая «Параллельной альтернативы». Потом ее место занимал бородач Крыльчиков, тоже из небожителей с Олимпа, дядька веселый и не очень зазнавшийся если сравнивать с остальными.
Оба ничего не понимали в фантастике, и над их статьями регулярно угорали Петька с дружбанами-сетераторами, а особо удачные высказывания даже растаскивали на мемчики. При этом «Горизонтальные новинки», что особо дивно, позиционировались как премия в области неформатной фантастической литературы.
Понятно, что такие жюристы безжалостно гнобили номинантов из фантастического гетто, и всячески продвигали своих, боллитровых. На качество текста, как обычно, никто не смотрел, всех интересовала личность автора правильный он человек или нет, с кем тусуется, кто у него папа с мамой, деда с бабой, и нет ли у него полезных связей.
В этом году жюри возглавляла персона не менее яркая, хотя и в другом смысле.
Марина Гулина писала фантастику еще в те суровые брутальные времена, когда считалось, что без мужского псевдонима не продашь томик с теткой в бронелифчике на обложке. Зато ее крыша была в серьезной ссоре с головою, и в любой момент с громким «куку, мой мальчик» могла отчалить в политические эмпиреи.
Почти десять лет Гулина и лично, и в сетях всем подряд рассказывала, что отважно сражается на баррикадах за свободу своего маленького, но гордого демократического народа, и клеймила «русских империалистов» и «кровавую Москву». Но при этом она сидела в той же самой Москве, в уютной редакции журнала «Искусство», где не было никаких баррикад, зато имелась хорошая зарплата от явно империалистического холдинга.
Наше жюри это наша гордость, продолжал вещать круглолицый организатор то ли на Ш, то ли на Щ; звали его, насколько я помнил, Сергеем. Наш жемчуг в навозной куче! Наши небелые вороны и негадкие лебеди, так сказать!
Гулина слушала эти двусмысленные похвалы, и сморщенное темное лицо ее, похожее на огромную черносливину, становилось все более довольным и одновременно все более злобным.
Меня же начало клонить в сон, и я потянулся к украшавшей стол бутылке с минералкой.
Но про нее пришлось забыть, поскольку Сергей Щ. покончил с жюри и начал представлять номинантов.
Лев Горький, настоящее имя в современной литературе, уныло забухтел он. Осмелюсь сказать, что даже три имени, так сказать
Я натянуто улыбнулся о боже, и этот туда же, недалеко ушел от сетевых остряков.
Ухерину представили как «мастера этнического хоррора», на что она громогласно рассмеялась. Неизвестно зачем явившиеся на мероприятие журналисты, все две с половиной штуки, вздрогнули и проснулись.
Первый из скромных молодых фантастов оказался Робертом Квахом, автором космической оперы «Лохматый червекопатель неба "Адмирал Червякидзе"» имя и название я где-то слышал. Второго, обладателя роскошной рыжей бороды, поименовали Владимиром Кашкиным, а вот текст его представить не успели.
Подождите, неожиданно влезла Гулина. Владимир Кашкин? Мы не ослышались?
Себя она именовала во множественном числе, видимо, ради наслаждения селюковой манией величия.
Точно так, отозвался Сергей Щ.
На меня никто не обращал внимания, и поэтому я завладел наконец вожделенной бутылочкой.
Тогда ноги нашей не будет в вашей премии! рявкнула председатель жюри. Мы уходим!
Журналисты проснулись окончательно, я едва не подавился газированной водичкой, Алкогонов перестал фотографировать на смартфон.
Почему же? Сергей Щ., судя по растерянно моргавшей личности, тоже ничего не понимал.
Но как же! Гулина поднялась во весь невеликий рост, метр с бейсболкой, и ткнула пальцем куда-то в рыжую бороду Кашкина. Этот как бы писатель отметился в «Форпосте», и мы после такого его текст даже в руки не возьмем! Нас немедленно стошнит!
«Форпостом» именовалась литературная ОПГ монархическо-православной направленности, возглавлял которую писатель Володин, целый доктор исторических наук и спец по эпохе Ивана Грозного, прозванного за лютость Васильевичем. Людьми володинцы вопреки идеологии были мирными, язычников не жгли, в крестовые походы на либеральных литераторов не ходили, затевали семинары, выпускали какие-то свои сборники и вручали сами себе медали с грамотками.
Имелась у них и своя конференция, куда, по слухам, заманивали молодых переводчиц, и там развращали их православно-монархическими речами под винишко и ликеры, но я сам свечку не держал, поэтому не был уверен, что так все и обстояло.
Марина, ну не надо вмешался Алкогонов.
Надо, Володя! отрезала Гулина. В то время как имперский режим творит зло! Невинные люди страдают! Эти так называемые писатели восхваляют палачей прошлого! Возносят то, чего мы должны стыдиться! Вот мы сами на баррикадах уже пятнадцать лет!
Я почти увидел, как воспарила над седовато-черной прической призрачная крыша, и по комнате разнеслось отчетливое «ку-ку, мой мальчик». Мне стало невероятно стыдно, захотелось куда угодно, во вчерашний кабак или даже в кабинет к Борису Борисовичу, лишь бы не видеть разгорающегося скандала.
Глуп тот, кто приидет на совет нечестивых! Грехи его беззаконно возопиют к небу! Волчец и тернии покроют поле его, и повянут пажити его, и саранча пожрет то, что взращивал он потом и кровью.
Пророкам израилевым было легче в их времена литературных премий не было.
А если бы были?
Позвали бы в жюри первосвященника иудейского, каких-нибудь старейшин и книжников, и сели бы они рядить, кто круче жгёт глаголом Амос, Малахия или Захария Победителю приз прилюдное сожжение, а до него возможность проповедовать перед всем Вавилоном, повергать идолов, восхвалять бога истинного и грозить карами ужасными царям и государствам.