В итоге народные газеты и видеоканалы в интернете так раздули ситуацию, превратив меня в террориста, угрожающего жизни общества, что за мной как за лидером движения «Стеклоп» открыли слежку. И я сам уже даже не мог продолжать бить стекла. Мое лицо пестрило везде, во всех пабликах, группах, журналах, на всех видеохостингах и даже на стенах города. Мое лицо узнавал каждый охранник и контролировал каждый мой шаг, куда бы я ни зашел.
Как же мне возможно было реализовать свои амбиции? Я мог только лишь в интернете в красках рассказывать, как правильно бить стекла, и как фотографировать на своих уже созданных примерах. Я облизывал словесно каждое действие. Я считал, что даже шрам от пореза стекла, случайный, это не уродство, это достоинство его владельца, своего рода метка действия, метка того, что ты реально живешь, существуешь, дышишь и развиваешься, адаптируясь к этому жестокому и несправедливому миру, где господствует монополистическое государство, и не осталось ничего человеческого и душевного. Главное конечно, не переусердствовать, и применять все мои советы и указания, тогда все будет чин-чинарем. Мое мнение.
Тех ребят, кто именно фанател, как больной от этого всего, я недолюбливал, если честно. Они получали кайф от порезов, от боли, от опасности. Самое битье стекол для таких личностей было вторым планом. Я не приветствовал бессмысленные хаотичные действия, без подготовки. И таких людей я никогда не ставил в пример, сколько бы они не просились и не унижались передо мной. Не нужно людям адекватным знать такие эпизоды, так будет меньше последователей глупостям. Переубеждать таких фанатиков я тоже не брался, так как это забрало бы еще больше времени и сил у меня, так как переубедить таких людей невозможно. Наверное, это единственное побочное явление моего движения. Побитые стекла можно восстановить без проблем, а вот побитую психику людей уже не восстановить. Во всяком случае, я сам не брался, и своим никому не советовал выступать в роли доктора. Сложнее это, пусть прирожденные специалисты занимаются этим, если есть вообще такие.
Сложившаяся ситуация внесла некоторые коррективы, конечно, в мою деятельность. Так как бить стекла мне не представлялось возможным, я больше работал в сети. Готовил посты, отвечал на комментарии, да и просто общался. Все оставшееся время я стал посвящать Каролине. Я думал о ней каждый день. Просыпаюсь утром, и пишу любимой:
«Доброе утро!».
Ежеминутно мечтаю о встречи с ней. И сразу после уроков бегу к ее дому, чтобы увидеть ее бесподобные глаза цвета неба. Я стал более нежный, добрый, мечтательный, меньше общался с друзьями, хотя я так не считал, так они мне твердили. Мне казалось, что я переписываюсь с ними каждый день, и почти каждый день их вижу, даже совета иногда спрашиваю в нашем чатике. Никуда я не бросал их. Просто моя жизнь приобрела новые краски и стала перетекать в другое русло. Теперь приходя домой после учебы, я торопился встретить свою подругу. Я был окрылен ею, своим новым увлечением, более важным и серьезным, как мне тогда казалось. И по этой причине, движение «Стеклоп» стало терять свою силу со временем. Лидер был занят, и вместо него не было человека, кто мог бы продолжить дальше так же решительно собирать людей. Запугивание со стороны правохранительных органов и СМИ проходило все с большей окраской, последователей движения становилось все меньше. Но меня если честно, это уже не беспокоило настолько сильно, как раньше.
Жизнь идет вперед, и я строю планы на свое будущее, как и где я буду жить со своей девушкой. Теперь стал думать, что и учеба мне даже станет нужнее, потому что она впоследствии может дать мне образование, и конечно, нормальную работу, чтобы я мог обеспечивать свою семью. Из хулигана и гадкого утенка я превращался в прекрасного лебедя, так сказала мне как-то мачеха. Я стал понимать, я перестал противиться своего отца, и садился вместе со всеми обедать. Я стал носить одежду ту, что дарила мне мачеха Элина. И даже больше я иногда советовался с ней о том, что можно было бы подарить Каролине, чем удивить, куда сводить, и как оказалось мачеха не такая уж и глупая женщина. Отец тоже не был равнодушным, хоть и выбирал он как обычно наблюдающую позицию. Он видел, как я меняюсь, стал более жизнерадостным, и не таким угрюмым, старался меньше жаловаться, сменил свои высказывания периодически шутками про водителей, стал меньше задерживаться на работе, чтобы больше времени провести вместе с нами.
Сейчас у нас в городе лето, середина июля. Мы с Каролиной идем, держась за руки. Она отвела глаза в сторону, подул ветер и ее волосы стали борабанить по ее лицу будто маленькие палочки по самому прекрасному в мире барабану. Она засмеялась, еще один порыв ветра и прядь волос попала ей в лицо и в рот. Она их выплюнула и наклонилась вперед.
Ветер, как шаман призывал на небо тучи. Солнце то заходило за них, то выходило, отбрасывая яркий и теплый свет. Он падал в спину с запада. Наступила вторая половина дня. Нас то преследовали наши тени, то нет. Одна тень побольше, другая поменьше, и милая такая. Я этот день очень хорошо запомнил, хоть мы мало разговаривали. Наговорились ранее, видимо. Я находился в полной эйфории.
Как вдруг ветер поднялся со страшной силой. Пыль поднималась в воздух вместе со всем мусором, полетели палки, камешки, пакеты Воздух заметно стал холоднее, солнце спряталось за тучи. Массивные серые и пошел дождь. Мы с Каролиной продолжая держаться за руки, побежали куда-то вперед. У Каролины слетел намокший кроссовок. Я подхватил его будто туфельку, и второпях на ходу сумел одеть его вновь. Ее нога была такой теплой, я впервые коснулся ее ноги.
За нами ходил периодически этот амбал охранник. Мы побежали в холл ближайшего универсама. Оказалось, мы не одни такие. Под его козырьком стояло много людей. Кто-то возмущался, что не успевает куда-то, кто-то просто молчал, многозначительно созерцая вечность, уставившись в одну точку. Я же любовался ею. Потом в каком-то непонятном мне порыве, я решил забежать в универсам, и через пару мгновений уже вышел оттуда с мороженым в руках. Каролина засмеялась:
Киль, зачем, мы и так промокли, и холодно, мы же простынем.
Я немного задумался. Вручил ей в руки мороженое, без слов, и мигом снова пропал из виду в универсаме. Я купил в автомате пару кружек кофе, и снова вышел к ней. И присел рядом на корточки, прямо у ее ног. Мне на голову падали капли воды с ее волос. Мне почему-то показалось это приятным. Как будто эти капельки были частью ее. Я одну каплю поймал в ладошку и слизнул. Каролина на меня посмотрела и сказала:
Фуу, что ты делаешь?!
Как что, готовлю тебе глясе.
Я забрал мороженое из ее рук, открыл упаковку, вытащил мороженое за палочку, и положил его в кофе. Он немного вылился из-за бортиков стаканчика, но вокруг итак было все мокро, поэтому я не переживал за это. Выглядело со стороны, возможно, это все действо немного странным. Я сижу на корточках на мокром крыльце, и размешиваю в стаканчике мороженое с кофе. Как только напиток был готов на мой взгляд, я не вставая протянул стаканчик Каролине. Она взяла его немного брезгливо не прикосаясь к основанию.
Спасибо, мне еще такого кофе никто не делал в жизни.
Я поднялся в полный рост со своим стаканам и сказал:
Я и не такое могу для тебя сделать.
Улыбка спала с ее лица, и стало заметно, как она заволновалась. Будто ее душа на мгновение вышла из тела, и она уронила кофе на пол под наши ноги. От неожиданного хлопка она пришла в себя, и ей стало неловко от случившегося. У нее как-то странно забегали глаза по сторонам. Я предложил ей свой кофе взамен, но она тут же отказалась, поблагодарив меня, и сделав паузу губами, будто бы еще что-то хотела произнести. Но тут вдруг она закрыла глаза и потянулась ко мне. Я от неожиданности тоже уронил кофе, но тут же взял ее за талию и поцеловал.