Человек-горгулья подошел поближе, чтобы как следует меня рассмотреть. Даже я, не отличавшийся особым ростом, был на голову выше его.
В клетки, приказал он, и фигуры в капюшонах потащили нас в коридор.
Торговцы завыли на своем чужеземном наречии, но их быстро избили металлическими прутьями. Я старался отстраниться, уйти подальше от обжигающих перчаток, но при каждой такой попытке меня били, заставляя меня прекратить сопротивление.
Нас отвели в невысокую, но глубокую клетку, втиснутую в каменный тоннель. Дальше, в дымчатую тьму уходил ряд других клеток. Я увидел в них сияющие голубые огоньки.
Наши тюремщики втолкнули меня в клетку последним, а затем захлопнули и крепко заперли дверь. Я тут же подошел к толстым прутьям решетки, но мои ладони отлетели от них, словно их обожгло пламенем. Решетка была окована медью единственным материалом, который мог причинить вред призраку. Те ее части, которые не были покрыты медью, казались мягкими, желеобразными, однако мне все равно не удалось сдвинуть их с места. Я снова попытался закричать, но тщетно.
Валяй, не стесняйся, призрак, расхохоталась большая женщина.
Еще четверо призраков зависли в дальних уголках клетки, свернувшись в шары. Они сияли ярче, чем мы: должно быть, это означало, что они старше нас. Действительно, теперь у нас был новый, жуткий возраст, который измерялся со дня нашей смерти.
Хромая, невысокий мужчина подошел к решетке.
Слушайте все! Меня зовут босс Боран Темса, и я буду вашим хозяином в тот краткий период, пока вы не начнете новую жизнь жизнь рабов. А это госпожа Ани Джезебел, моя самая доверенная помощница и одна из лучших наемников в Дальних Краях. С удовольствием сообщаем, что ваши тела мертвы. Скончались. Лишились жизни. Однако ваши души обрели свободу, и благодаря славным «Догматам о подневольных мертвецах», медным монетам и воде Никса вы теперь присоединились к достопочтенному классу рабов. Каждый из вас тень. Призрак. Полужизнь.
Хотя это было очевидно с того самого момента, когда клинок встретился с моим телом, сейчас, после этих слов, мне показалось, будто меня снова ударили ножом в живот. Я стиснул прутья решетки и держался за них столько, сколько мог, борясь с болью. Темса продолжил свою речь.
Вы радоваться должны, ведь вас ждет новое существование! Неудачные имена, которые выбрали для вас матери, больше не существуют. Вам больше не нужно волноваться об имуществе, теперь вы можете обходиться без пищи и сна, вы выше таких пустяков, как выпивка, азартные игры и блуд. Оставьте все это живым так же как политику и религию. Знайте: теперь ваше существование уже от вас не зависит. О свободе вы тоже можете забыть разве что вам подарит ее какой-нибудь великодушный хозяин. Потому что, дамы и господа, вы теперь, целиком и полностью, являетесь собственностью.
Чтобы подкрепить свои слова, Темса показал нам стопку из семи половинок медных монет, сдавленную между большим и указательным пальцами. Я достаточно знал об Арке и поэтому догадался, что это наши монеты то, что привязывает нас к миру живых. Тысячелетнее извращение древней традиции, которая требовала платить лодочнику за переход в мир иной. Обмани лодочника. Обмани смерть. На этих медных полумесяцах аркийцы построили свою империю.
Мне страшно хотелось заорать и, мертвые боги мне свидетели, я попытался. Я хрипел, шипел, я задыхался, а когда все это ни к чему не привело, я показал коротышке все неприличные жесты, которые я знал. Несколько из них я изобрел по ходу дела.
Другие призраки поддержали мой бесплодный бунт, но все зрители лишь усмехались, глядя на нас. Темса и его похожая на гору телохранительница, похоже, все это уже видели. Темса не обратил бы на меня внимания, даже если бы я загорелся.
Запишите их, приказал он.
Появились двое мужчин в длинных одеяниях. У одного из них была длинная борода, заплетенная в косички. Он в основном оставался в тени. Другой темнокожий, лысый, скорее всего, был родом из далеких южных пустынь. В руках он держал свиток и тростниковое перо. Откашлявшись, он начал с торговцев.
Так. Ты. Имя.
Призрак с разрезом на груди беззвучно зашевелил губами. Он мог бы и не стараться: вопрос был риторическим.
Назовем тебя «Амин», предложил писец, уже водя пером по папирусу.
Бородатый человек у него за спиной начал царапать имя на половине монеты, и пока он не закончил, призрак Амин содрогался от боли.
Писец остановился, чтобы оглядеть человека с ног до головы.
Тридцать лет. Десять из них считал монеты.
Он больше похож на повара, рыкнула госпожа Джезебел.
Значит, повар, поспешно исправился писец.
Так оно и шло. Писец на ходу придумывал очередному бедняге имя, его записывали на половине монеты, добавляли возраст и профессию. Когда настал мой черед, я устроил пантомиму, изобразив нечто угрожающее с участием ноги и отверстия. Обычно я не такой дерзкий, но того требовали обстоятельства.
Писец лишь слегка нахмурился. Он, несомненно, видел все это и раньше.
Джеруб, сказал он. Слуга, пять лет.
Я согнулся, когда мое ложное имя принялись выцарапывать на монете. Мне показалось, что в мою грудь, повторяя движения резца, втыкается сосулька, и я едва не упал в обморок. К счастью, все быстро закончилось. Я был благодарен им за то, что они обошлись без фамилии и названия должности. Никогда в жизни я еще не испытывал такой боли, а ведь ее в моей жизни было достаточно.
Темса вздохнул.
Напряги воображение, парня нужно слегка приукрасить. Посмотри на его долбаную шею! Ты же знаешь, покупателей тошнит от подобных ран. Вот почему нужно чисто. Целься в грудь, в живот, да хоть в жопу куда хочешь, лишь бы рану можно было закрыть балахоном.
Тогда пятнадцать лет. Нет, тридцать лет.
Двадцать восемь. И напиши, что он работал на конюшне с жуками и лошадьми.
Готово, босс.
Темса постучал тростью по земляному полу.
Ну что ж, мои новые тени, спокойной ночи. Мы снова встретимся в рыночный день.
Люди один за другим вышли в коридор, бормоча, что сегодня вечером они хорошо поработали. Я следил за ними до тех пор, пока последнее одеяние не исчезло из виду, а затем нашел каменную стену в задней части клетки, подальше от меди, и начал биться об нее головой. Удары были больше похожи на мягкие шлепки, и никак не помогали справиться с раздражением. Стена не причиняла мне боли, а лишь сдержанно сопротивлялась. Я не был призраком из старых сказок, который может проходить сквозь двери и стены: реальность ограничивала меня так же, как и раньше.
Мысль о собственной неуязвимости ободрила меня, и я повернулся к своему убийце. Он ссутулился и смотрел на меня, стиснув кулаки. Он видел мое «выступление», и, несомненно, был так же, как и я, разочарован своим бедственным положением. Блеск в его глазах подсказал мне, что он возлагает всю ответственность на меня, словно это я виноват в том, что он меня зарезал. Если бы он мог убить меня во второй раз, то я бы уже превратился в синеватое облачко. Но сейчас его ярость была бессильна.
Я покачал головой, глядя на него, а затем нашел место, где можно побыть одному, и обхватил руками лодыжки, приняв позу, в которой уже находились все остальные. Положив подбородок на холодное желе, в которое превратились мои колени, я уставился на свою новую кожу. Пары сохранили форму, которая была у меня при жизни. Каждый выступ, каждая грань и черта сохранились, только теперь они стали мягче и превратились в голубой туман. Мой обширный живот все еще выступал вперед, и (что отчасти меня порадовало) у меня даже сохранились член и яйца. Однако я подозревал, что после смерти они будут столь же бесполезны, как и при жизни.