Все в одной комнате? без особого интереса спросил Александр.
Нет, у нас две комнаты! радостно объявила Татьяна. А мои дед и бабушка стоят в очереди еще на одну комнату, если она, конечно, освободится.
И долго стоят?
С двадцать четвертого года, серьезно сообщила Татьяна, и оба засмеялись.
Они провели в автобусе целую вечность и еще одну секунду.
Вот бы посмотреть на твоего брата. Никогда еще не видел близнецов. Вы дружите?
В общем, да, но Паша иногда просто невыносим. Думает, раз он мальчик, ему все позволено.
А ты так не считаешь?
Ни в коем случае! торжественно отчеканила Татьяна. А у тебя есть братья и сестры?
Нет. Я был единственным ребенком.
Александр растерянно моргнул, но тут же сменил тему:
Мы сделали полный круг, верно? К счастью, военторг не так уж далеко. Пойдем пешком или подождем двадцать второго?
Татьяна молчала.
Он сказал «был»? Был единственным ребенком.
Пешком, медленно протянула она, задумчиво глядя на него и не двигаясь. Почему у него такое лицо? Словно застывший цемент. Словно он плотно сцепил зубы. До хруста. Ты откуда родом? осторожно поинтересовалась она. У тебя легкий акцент.
Разве? отозвался он, глядя на ее ноги. Уверена, что сможешь ковылять на таких ходулях?
Ничего страшного, отмахнулась она.
Значит, он не хочет отвечать?
Бретелька сарафана сползла с плеча. Александр вдруг протянул руку и небрежно, кончиком указательного пальца вернул бретельку на место. Татьяна залилась краской. Еще одно ненавистное свойство: вечно она краснеет по любому пустяку.
Александр пристально смотрел на нее. Теперь на его лице было нечто вроде восторга?
Таня
Пойдем, нетерпеливо перебила она, почти задыхаясь от нахлынувших чувств, понять которые она не могла и не пыталась.
Босоножки ужасно натирали ноги, но ей не хотелось, чтобы он об этом знал.
Значит, магазин недалеко?
Нет. Только нужно сначала зайти в казарму. Я должен отметиться. И еще придется завязать тебе глаза, чтобы не узнала дороги. Военная тайна!
Татьяна не смела взглянуть на него, чтобы проверить, шутит ли он.
Итак, начала она, стараясь говорить как можно беспечнее, мы столько времени провели вместе и ни разу не заговорили о войне. Как ты думаешь, что будет?
Почему он так развеселился? Что смешного она сказала?
Тебе так хочется обсуждать войну?
Конечно, произнесла она. Нас всех это касается, верно?
В его взгляде по-прежнему светилось восхищение.
Война есть война, коротко бросил он. Она была неизбежной. Мы ждали ее и готовились. Нам сюда.
Они направились мимо Михайловского замка, перешли короткий мост через Фонтанку, там, где от нее отделяется Мойка. Татьяна любила этот слегка изогнутый гранитный мостик. Иногда она взбиралась на низкий парапет и шагала взад-вперед. Но разумеется, не сегодня. Сегодня ей не до ребячеств.
Миновали угол Летнего сада и вышли на Марсово поле.
Всегда есть два выхода: сдаться или бороться до конца. До последней капли крови. За Родину, неожиданно объяснил Александр и показал вперед. Смотри, казармы там, по другую сторону поля.
До последней капли крови? взволнованно повторила Татьяна, замедлив шаг. Ох как ей хотелось сбросить проклятые босоножки! А ты пойдешь на фронт?
Если пошлют, кивнул Александр, останавливаясь. Таня, почему ты не скинешь туфли? Босиком удобнее.
Мне и так хорошо, сказала она.
Откуда он знает, что она едва идет? Неужели это так заметно?
Ну же, настаивал он, самой ведь легче будет.
Он прав. Татьяна с облегченным вздохом нагнулась и расстегнула босоножки.
И вправду легче, кивнула она, выпрямляясь.
Александр покачал головой:
Какая ты крохотная!
И вовсе нет! обиделась она. Это ты слишком высокий.
Ну вот, опять она красная как свекла!
Сколько тебе лет, Таня?
Больше, чем ты думаешь! отрезала она, стараясь казаться взрослой и многоопытной.
Теплый ветер бросал волосы ей в лицо. Держа в одной руке босоножки, она попыталась пригладить другой непослушные пряди. Жаль, что резинка порвалась!
Александр молча откинул волосы с ее лба. Его взгляд скользнул с ее глаз на губы и замер.
Неужели у нее рот измазан мороженым? Наверняка так и есть. Какой стыд!
Она облизала губы, уделив особенное внимание уголкам.
Что? У меня мороженое
Так сколько же? настаивал он. Скажи.
Скоро будет семнадцать, призналась она.
Когда?
Завтра.
Значит, тебе еще семнадцати нет, вздохнул Александр.
Говорю же, завтра! негодующе повторила она.
Ну да, очень взрослая.
Его глаза снова блестели.
А тебе?
Двадцать два.
Да-а-а? разочарованно протянула она.
Что, очень старый? хмыкнул Александр, не скрывая улыбки.
Древний старикашка, в тон ему ответила Татьяна, тоже улыбнувшись.
Они медленно пошли по Марсову полю. Татьяна весело размахивала босоножками.
Оказавшись на тротуаре, она вновь обулась. Они перешли улицу и оказались перед непримечательным на вид четырехэтажным зданием, выкрашенным коричневой краской.
Это Павловские казармы, пояснил Александр, где я квартирую.
Знаменитые Павловские казармы? Татьяна скептически оглядела здание. Не может быть!
А что ты ожидала? Роскошный дворец?
Можно войти?
Подожди у ворот, хорошо? Я только доложу о прибытии и сдам винтовку.
Подожду, кивнула она.
Пройдя через арку, они остановились у массивных железных ворот. Молодой часовой отдал Александру честь:
Проходите, товарищ старший лейтенант. Это с вами?
Нет, она подождет здесь, сержант. Татьяна, это сержант Петренко.
Сержант украдкой поглядывал на Татьяну, но та не обращала на него внимания. Она следила, как Александр идет по двору. Отдает честь высокому офицеру, что-то говорит группе курящих солдат, смеется Он ничем не отличался от других, разве что был выше ростом, широкоплечий, белозубый, темноволосый и шагал шире остальных. Ничем, если не считать, что он словно лучился светом.
Петренко спросил, не хочет ли она сесть.
Татьяна покачала головой. Александр велел ей ждать здесь, и она с места не сойдет. Правда, ноги ужасно устали, но ничего не поделаешь.
Она продолжала стоять, глядя на железные ворота и чувствуя, что плывет на облаке судьбы навстречу чему-то неправдоподобно прекрасному, невероятному. Ею овладевало желание
Желание жить.
Одним из любимых изречений деда было: «Жизнь так непредсказуема и именно этим мне не нравится. Ах, если бы только жизнь походила на математическое уравнение!»
Но сегодня Татьяна не согласилась бы с ним. Этот день был не похож ни на один из тех, что она провела в школе или на заводе. И вообще ни на какой другой день. Он был особенный.
Шагнув к часовому, Татьяна спросила:
А штатских туда пускают?
Петренко улыбнулся.
Смотря что получит за это часовой, подмигнул он.
Довольно, сержант! раздался голос Александра. Пойдем, Таня.
Винтовки при нем уже не было. И вдруг из маленькой двери, не замеченной Татьяной, вылетел солдат и так напугал ее, что она вскрикнула от неожиданности. Александр торопливо притянул ее к себе.
Димка, ты что?!
Солдат довольно рассмеялся:
Посмотрели бы вы на свои лица!
Татьяна тем временем пришла в себя. Неужели Александр действительно шагнул вперед, чтобы загородить ее? Какая глупость!
А кто это с тобой? смеясь, спросил солдат.
Дмитрий, это Татьяна, официально представил ее Александр.
Дмитрий энергично поздоровался с ней за руку и словно по забывчивости никак не разжимал пальцы. Татьяна осторожно отступила.
По сравнению с Александром он казался невысоким. Типично русское лицо: широкое, со слегка размытыми чертами, будто краски все выцвели. Нос курносый, а вот губы губы тонкие, неприятно тонкие, как две связанные вместе аптечные резинки! На шее виднелось несколько бритвенных порезов. Под левым глазом небольшая родинка. Медалей на гимнастерке не было.