Разумеется, нет. С чего бы? бесстрастно ответил он.
Верно! воскликнул Дмитрий, хлопая друга по плечу. Ты настоящий друг. Кстати, хочешь, организую вечеринку, повеселимся немного
Нет!
Но ты всю ночь будешь на дежурстве. Брось, нужно же развлечься, как всегда
Нет. Не сегодня! отрезал Александр и, помедлив, добавил: И никогда, договорились?
Но
Я опаздываю. Побегу, пожалуй. Увидимся в казарме.
Подводные течения
1
Первое, что представила Татьяна, проснувшись на следующее утро, было лицо Александра. С Дашей она не разговаривала, старалась даже не смотреть на сестру. Уходя, та небрежно бросила:
С днем рождения.
Да, Танечка, с днем рождения, повторила мать, спеша к выходу. Не забудь закрыть дверь.
Папа поцеловал ее в лоб и не преминул заметить:
Твоему брату сегодня тоже семнадцать.
Я помню, папа.
Отец работал инженером-технологом на ленинградском «Водоканале». Мама была швеей. На их предприятии шили халаты для больниц. Даша два года назад бросила университет и устроилась медсестрой у зубного врача. Поначалу между ними было что-то вроде пылкого романа, но все давно закончилось. Однако Даша не ушла, потому что работа ей нравилась. Непыльная и платят неплохо.
Татьяна отправилась на завод, где все утро провела на собрании. Начальник цеха Сергей Красенко спрашивал, кто хочет вступить в добровольческие отряды, которые будут рыть окопы, чтобы помочь Красной армии отогнать проклятых фашистов.
Татьяна почти не слушала. Окопы отряды все казалось таким далеким. Вчера она встретила Александра.
Красенко продолжал говорить. Оказалось, что укрепления к северу от Ленинграда, тянувшиеся по старой границе с Финляндией, необходимо как можно скорее привести в порядок. Опасались, что Финляндия попытается вернуть себе Карелию.
Татьяна навострила уши. Карелия Карельский перешеек Александр вчера что-то говорил об этом. Александр
Татьяна поникла.
Женщины молча слушали Красенко. Ни одна не вызвалась рыть окопы. Ни одна, кроме Тамары, той, что сидела последней на конвейере.
Что я теряю? прошептала она, вскакивая с места. Наверное, ей до чертиков надоела ее работа.
Перед обедом Татьяне выдали очки, косынку и коричневый халат. Ложки и вилки куда-то исчезли. Теперь по конвейерной ленте плыли патроны. Они рядами ложились в маленькие картонные коробки, а она должна была укладывать коробки в большие деревянные ящики.
Ровно в пять Татьяна сняла халат, косынку и очки, плеснула в лицо водой, аккуратно стянула волосы резинкой и вышла за ворота. Предстояло шагать по проспекту Стачек, вдоль знаменитой заводской стены, бетонного сооружения высотой семь метров, тянувшегося на пятнадцать кварталов. До ее остановки было всего три.
А на остановке ее ждал Александр.
При виде его высокой фигуры лицо Татьяны озарилось невольной радостью.
Положив руку на грудь, она на секунду остановилась, но он улыбнулся; покраснев, Татьяна проглотила уже привычный комок в горле и пошла ему навстречу. И лишь краем сознания отметила, что он держит фуражку в руках. Жаль, что она так небрежно умылась.
В голове теснилось столько слов, что она не могла говорить. И это как раз в ту минуту, когда уместнее всего было бы заговорить как ни в чем не бывало.
Что ты здесь делаешь? пролепетала она.
Знаешь, началась война. Со мной все может случиться в любой момент, так что не время притворяться, твердо произнес он.
И опять у Татьяны не нашлось слов.
С днем рождения.
Спасибо.
Будешь праздновать?
Не знаю. Сегодня понедельник, все усталые, злые Поужинаем. Может, выпьем.
Она вздохнула. В другом мире, возможно, стоило бы набраться храбрости и пригласить его на именинный ужин. Но это в другом мире. Не в этом.
Они ждали. Вокруг толпились мрачные люди. Но Татьяна не испытывала ни грусти, ни горечи. Может, она и была бы такой, как они, если бы стояла одна. Если бы рядом не было его.
И вдруг она вспомнила о войне. Как пойдет дальше ее жизнь?
Откуда ты узнал, что я здесь?
Твой отец сказал, что ты работаешь на Кировском. Вот я и рискнул в надежде, что ты еще не успела уехать.
Почему? беспечно бросила она. Или у нас уже входит в привычку встречаться в автобусах?
У нас? Советских людей? Или у нас с тобой?
Она вспыхнула.
Подошел переполненный автобус, куда, однако, смогли втиснуться два десятка счастливчиков. Молодые люди даже не пытались включиться в общую свалку.
Пойдем, решил он наконец, уводя ее с остановки.
Куда?
Я провожу тебя до дома. Нам нужно поговорить.
Девушка с сомнением покачала головой.
До дома километров восемь, не меньше, заметила она, поглядывая на свои ноги.
Сегодня ты в удобных туфлях? неожиданно спросил он.
Татьяна кивнула, проклиная свою ребяческую неловкость.
Вот что, давай доберемся до улицы Говорова, а там сядем на первый трамвай. Сможешь пройти один длинный квартал? Здесь слишком много народа, и все ждут автобуса или троллейбуса. На трамвайной остановке людей поменьше.
Но он не идет до моего дома, возразила Татьяна.
Зато идет до Варшавского вокзала, где можно пересесть на шестнадцатый трамвай, который как раз останавливается на углу Греческого и Пятой Советской. Или вместе со мной поедешь на втором трамвае. Я сойду у казарм, а ты у Русского музея. Он помедлил. Или пойдем пешком.
Ни за что! решительно отказалась Татьяна. Даже если бы на мне были лапти. Идем на трамвай.
Она уже знала, что не станет пересаживаться ни у какого вокзала, чтобы вернуться домой в одиночестве.
Прождав трамвай минут двадцать, она согласилась пройти несколько километров до шестнадцатого трамвая. С улицы Говорова они свернули на улицу Шкапина, которая шла по диагонали к набережной Обводного канала.
Татьяна не хотела садиться в свой трамвай. Не хотела, чтобы он садился в свой. Она просто хотела идти и идти вдоль канала. Но как ему сказать об этом? Были и другие вещи, о которых ей хотелось поговорить. Она всегда старалась не быть навязчивой. Всегда долго подбирала слова, боялась показаться дурочкой и вообще предпочитала молчать, поэтому порой выглядела либо болезненно застенчивой, либо попросту воображалой. Вот Даша ни о чем подобном не беспокоилась. Говорила первое, что в голову придет.
Но сейчас, пожалуй, стоит прислушаться к внутреннему голосу.
Ее просто подмывало спросить Александра о Даше.
Он начал первым:
Не знаю, как тебе сказать Ты можешь считать, что я вмешиваюсь не в свои дела, но
Александр нерешительно замолчал.
Татьяна вопросительно уставилась на него.
Может быть, это и так, заметила она, но все равно говори.
Таня, скажи отцу, чтобы забрал твоего брата из Толмачева.
Татьяна почти не слышала его, потому что они как раз добрались до здания Варшавского вокзала, тожественного и нарядного, и она мельком подумала, как, должно быть, хорошо сесть в поезд, увидеть Варшаву, Люблин и Святокрест Но тут в голове у нее отпечатались отдельные слова: «брат», «Толмачево», «забрать»
Татьяна этого не ожидала, хотя сама не знала, чего ожидать. Александр упомянул о Паше, которого не знал и даже никогда не видел.
Почему? спросила она наконец.
Есть опасность, ответил Александр после короткой паузы, что немцы займут Толмачево.
О чем ты?
Она не понимала. А если бы и понимала Предпочла бы не понимать. Боялась еще больше расстроиться. Она была так счастлива, что Александр сам, сам пришел встретить ее! И все же что-то в его голосе: «Паша», «Толмачево», «немцы» все эти слова объединялись в одно связное предложение, произнесенное почти незнакомцем с теплыми глазами и холодным голосом. Неужели он не поленился добраться до Кировского, чтобы напугать ее? Для чего?
Но что я могу сделать?
Поговорить с отцом. Пусть срочно забирает Пашу из Толмачева. Зачем он вообще туда его отправил? воскликнул Александр. Решил, что это безопасное место?