Понимаю. Опять нелады с Зоей? Ну разведись, какие проблемы
Легко сказать А Дашка?
Да твоя дочь уже взрослая! Ладно, тебе решать Давай к делу. А оно таково: надо срочно избавиться от активов!
Гена соображающим взглядом замер на лице Неретина.
Ты хочешь продать институт?
Хочу. Только не институт, а здания. Института давно нет, все разбежались.
Завьялов кивнул.
Положим, да, разбежались, но институт не закрыт, и это по-прежнему предприятие оборонного комплекса!
Оборонного комплекса, усмехнулся Неретин. Этот комплекс, по-твоему, ещё существует?! Очнись, Гена! В общем, так: институт скоро будет закрыт, и это не твоя головная боль. Твоя задача выступить в роли добросовестного продавца.
Покупатели имеются?
Конечно! Братья Чиквидзе!
Ну да, кто же ещё! Оказывается, в южных республиках у нас самые богатые люди жили!
Для тебя так важно, кто купит эти стены? Важно, что ты получишь на свой счёт кругленькую сумму!
А ты?
А я всё остальное, улыбнулся Неретин. Мы же договаривались, что ты только на бумаге владелец всех акций. Так что всё по справедливости
Процесс пошёл энергично. Вскоре братья Чиквидзе перевели деньги и сделка считалась практически состоявшейся. Однако при улаживании последних формальностей всплыло некое обстоятельство. Оказалось, что упразднённый НИИ до сих пор числится на балансе министерства, которое, в свою очередь, тоже ликвидировано, но ликвидировано без назначения правопреемника.
Словом, случилась большая, вероломная подлость!
У Гены Завьялова сердце упало в пятки, когда к нему в кабинет ввалились братья Чиквидзе!
Это были характерные представители эпохи малиновых пиджаков и золотых нашейных цепей.
Почему-то Гена, общавшийся до этого исключительно с их юристом, считал, что они близнецы-братья. Но оказалось, ничуть не бывало. При одинаковой коренастости, свирепости физиономий и набыченности взгляда один был повыше, другой пошире, один поорлистее носом, другой потяжелее челюстью. И тот и другой сжимали под мышкой по барсетке, и в каждой, казалось Гене, лежало по пистолету!
Да только зачем им пистолеты при таком спутнике? Бритый налысо человек-гора решительно подошёл к Гене и, ухватив его за затылок, дважды ударил лицом о стол У Гены пошла носом кровь.
Тебе сутки! Не вернёшь деньги будет счётчик! гортанно, с кавказским акцентом изрёк тот, что повыше.
И они ушли, оставив запах убойного мужского парфюма.
Завьялов несколько минут провёл в прострации. Его заставила очнуться кровь, которая, помалу стекая с подбородка, давала ощущение капающей прохлады.
Гена бросился звонить Неретину.
Я в курсе проблемы, спокойно сказал тот. Пытаюсь её решить, но нужно время.
Лёнька, пошёл ты к чёрту! Давай им деньги вернём!
А где я их, Гена, возьму? вскричал Неретин. Они уже пущены в дело!
И как мне быть?! опешил Завьялов. Они же меня убьют!
Да ладно тебе! Не убьют! ободряюще произнёс Неретин и положил трубку.
Через час Завьялов снова позвонил ему он уже сбегал в банк и обнаружил, что деньги, которые Неретин обещал перевести на его счёт, так и не поступили. Трубку никто не снял.
Завьялов понял: Неретин предал его
Однако скорбеть было некогда.
Гена кинулся к двоюродному брату Николаю, служившему в милиции.
И рад бы, Гена, помочь, да мы сами, считай, под бандитами ходим!
Что же это творится! возмутился Завьялов. И, позабывшись, в отчаянии воскликнул: совсем, что ли, советской власти нет?!
Николай помолчал:
В том-то и дело, Гена, что нет
Завьялов поплёлся домой.
Это был конец.
Обычно никто не конкретизирует, конец чего. И так понятно: всего! Пусть даже ещё не самой жизни, но всей её основы, которая начинает расползаться, как пряжа, если потянуть за одну-единственную нить. Её-то и находит судьба-злодейка и принимается за дело, унося благополучие, ясность бытия, покой
В случае с Завьяловым пряжа уже была распущена, и вопрос стоял о жизни и смерти!
В такой ситуации таиться от Зои не имело смысла. Она-то и решила: надо бежать!
В бегах
Поначалу беглецов приютил посёлок под Серпуховом, где у Зои жила старенькая тётка.
Скажешь соседям, что родственники с Урала приехали! предупредила её Зоя.
Хоть одинокая старушка и была рада Завьяловым, но оставаться в Подмосковье всё же было опасно. Ждали, когда появятся деньги от продажи квартиры, чтобы уехать куда-нибудь подальше.
Продажей занималась Зоина троюродная сестра («Господи, что б мы без Маши делали?!» говорила Зоя с влажнеющими глазами), на которую срочно перед отъездом оформили доверенность. За бесценок московская трёшка ушла моментально, оставалось только дождаться оформления документов и перевода денег.
Это ожидание стало для Гены пыткой. Память то и дело рисовала ему недавнюю сценку в банке: точёная девушка с гладкой головкой взмахивает длиннющими ресницами, и из её аккуратного красного ротика выплывает убийственная фраза: «Никаких средств на ваш счёт не поступало»
Гена был сосредоточен на ожидании и ничего не замечал вокруг.
Вообще-то, мы здесь уже бывали Неужели не помнишь? удивилась Зоя.
Не помню, ответил Гена, мрачно куривший на крылечке очередную сигарету.
Ну туда посмотри! Там поле, там Ока, а левее пионерский лагерь, где мы жили на картошке!
Завьялов всмотрелся вдаль и ничего не узнал.
Давно было, всё изменилось.
Что тут могло измениться? Поле? Речка?
Ей хотелось предаться воспоминаниям, отвлечь Гену, отвлечься самой, а он
Чурбан бесчувственный! обиделась Зоя и ушла в дом.
А Завьялов, докурив сигарету, решил прогуляться.
«Может, что и припомню».
В этот посёлок студенты бегали за водкой вот, собственно, и все воспоминания! А куда ещё пойти? В пионерлагерь? К Оке? Слишком далеко Где был тот магазин? Может, на углу перекрёстка? Да, это он.
В обшитом досками домишке он сразу признал тот самый магазин. Правда, судя по вывеске, это был уже не магазин, а салон игровых автоматов! С ума сойти! Салон!
Капитализм широко шагал по городам и весям родины!
В глубине, у стены напротив входа, стояло несколько игровых автоматов, справа барменская стойка, посередине столики. Было довольно оживлённо. Кто-то предавался азартной игре, обрывая рычаги аппаратов и исторгая из них музыкальные рулады, кто-то пил пиво с мелкими, похожими на червяков креветками, кто-то водку, модно перелитую из бутылок в плоскодонные колбы.
Завьялов потянулся к карману. Денег было немного по счастью, ибо в нём уже пробудилось желание пуститься во все тяжкие.
Сто грамм водки, сказал он барменше, садясь на высокий стул-пятак.
Закусывать будем? спросила она.
Бутерброд с сыром.
Странная она была, эта барменша. Пожилая, толстая, ярко накрашенная, с серьгами в виде золотистых хулахупов.
После двухсот грамм водки она стала Гене кого-то смутно напоминать.
«Вот так встреча!» хотел воскликнуть он, узнав в ней Любовь Тарасовну, совхозную бригадиршу, но осёкся, поскольку напрочь забыл, как её зовут. А главное Гена хорошо помнил страстную ночь, что провёл с женщиной, которой когда-то была барменша, но впервые эта ночь представилась ему в каких-то грозовых тонах: а вдруг от него потребуется повторения близости? Нет, это уже чересчур!
«Ещё пятьдесят и домой!» решил он.
«Какая всё-таки у женщины печальная участь, размышлял Завьялов, поглядывая на Любовь Тарасовну. Быть желанной, кружить мужикам головы, а потом погаснуть, нет, некрасиво увять. Как они с этим мирятся?! С другой стороны, что поделаешь! Зойка вон совсем обабилась, лицо погрубело, ноги потолстели Не все, конечно, соглашаются стареть. Вот она, например (её имени мне ни в жизнь не вспомнить!), явно не согласна!»
Он ещё раз окинул Любовь Тарасовну взглядом.
Румянец во всю щёку, глаза сверкают, большущая грудь, как добрый, мягкий каравай