Билли приподнимает брови.
А что с ним не так, кроме манеры одеваться?
Билли: 1, Тобиас: 0.
Она скрещивает на груди руки и улыбается.
Причин достаточно.
Он всегда так одевается? В таком прикиде он мог бы сняться в одном из рэп-клипов.
Билли: 2, Тобиас: 0.
Это всего лишь часть его маскарада. Он профессиональный лжец.
Черт, опять началось. Она явно собирается устроить мне публичную порку.
Вперед, детка.
Это не к добру, говорит Билли, смерив меня взглядом, а Сесилия начинает пересчитывать на пальцах мои проступки.
Он вор, лжец, а еще не спросил разрешения, когда впервые меня поцеловал, так что джентльменом его точно назвать нельзя.
Безобразие, нахмурившись, изучающе смотрит на меня Билли. У дам всегда нужно спрашивать разрешение.
А еще он меня предал, добавляет Сесилия, и в ее голосе нет ни капли веселья. Удар такой сильный, что я хмыкаю.
Больно тебе больно мне. Взгляни на меня.
Но Сесилия не смотрит, а я с трудом сдерживаюсь, чтобы не перепрыгнуть через стойку.
И это все натворил ты? хмуро спрашивает Билли.
Я киваю.
Я.
И даже защищаться не будешь?
Нет, отвечаю я, и Сесилия переводит на меня взгляд. Все это правда.
Тогда есть хоть одна причина, почему ей стоит тебя простить? За моей спиной стоит Марисса, и я чувствую, как все люди в кафе слушают, затаив дыхание.
Гребаная провинция.
Сесилия собирает грязные тарелки, когда я наконец заговариваю в сраной попытке защититься.
Вчера я перестал лгать. Я едва успеваю закончить, прежде чем она исчезает за двойными дверями.
Глава 6
Тобиас
Вскоре после ухода Билли Сесилия с головой уходит в уборку и разговоры с посетителями. Я стараюсь не светиться, надеясь, что до конца рабочего дня обойдется без происшествий и еще одной прилюдной пытки. Чем больше пытаюсь сосредоточиться на цели завершить дела с «Исходом», тем сильнее отвлекает присутствие Сесилии.
Дело в тоске по ней. В нужде стереть границы между нами не только физически, но и эмоционально. Но с физической стороны мне удается утолить желание, которое неизменно ощущал с того самого дня, когда впервые оказался в ее постели.
Сесилия всегда была красавицей. Ее лицо сочетание невинности и несравненной естественной красоты. В этом плане она затмевает обычных женщин. А еще дело в уверенности, которую излучает, в сияющей улыбке, в осторожно подобранных словах, которые выражают доброту, сочувствие и ум. Я еще вижу в ней ту юную девушку, которая проявляла любопытство к окружающему миру. Она всегда будет пытливой, и я нахожу эту черту притягательной. Другие женщины, достигнув определенного возраста, уверены, что стали во всем специалистами, но Сесилия всегда ищет способы познать мир, набраться опыта и стать более зрелой.
За несколько часов пребывания становится ясно, что она пользуется уважением и восхищением работников и постоянных клиентов.
Ее невозможно не любить.
И чем старше она становится, тем больше напоминает ту женщину роковую и неотразимую, которая достойна каждой толики обожания, которым ее осыпают.
Мужчины влюблялись в нее задолго до того, как я ее встретил.
Она никогда не использовала привлекательность в качестве оружия и не включала ее в полную силу. Если бы Сесилия это сделала, то за ней бы тянулась дорожка из разбитых сердец.
А мне бы пришел конец.
Сегодня я едва могу оторвать от нее взгляд после того, как долго ее отвергал. Только ее тело я познал до мельчайших подробностей, так затейливо вытравив из памяти.
Инстинктивно я до сих пор его помню.
Но она не знает, какой ее видят мужчины, те еще хищники. В основном из-за того, что большую часть своей жизни Сесилия чувствовала, будто недостойна любви. Когда я был предельно слаб, то подпитывал это нелепое представление, чтобы мы не сожрали друг друга заживо, но и в этом знатно облажался.
Я отвергал ее сердце, когда она умоляла меня его вернуть, вернуть к жизни.
Я не привык иметь дело с ревностью. Женщины в моей жизни не задерживались, в приоритете всегда была миссия. Пока из-за одной-единственной женщины не стало невозможным сбрасывать со счетов то, что в груди у меня таится сердце, желания которого могла утолить только она.
Эту жгучую ревность я познал только в день, когда стал свидетелем того, как сильно любили Сесилию Шон и Дом. И прочувствовав ее, я потерял контроль.
Через секунду я закрываю глаза и захлопываю крышку ноутбука.
Я сам подписался на сложности.
Я приехал сюда готовым к трудностям, готовым столкнуться и разобраться с невозможным, но усложняет все чувство вины.
Сейчас меня убивает напряженность. Ее нежелание даже взглянуть на меня.
Вспоминаю обрывки нашей вчерашней беседы на парковке. Черта с два примирюсь с обычным финалом. Этого мало. Хочу, чтобы она была счастлива. Хочу, чтобы мы обрели наш счастливый финал. К такому выводу прихожу, наблюдая за ее общением с посетителями кафе. Хочу, чтобы она улыбалась, думая о нас, прежде чем поприветствовать незнакомца.
Пойду на все, на что угодно, чтобы наш финал был безоблачным.
Мне мало просто быть вместе. Мы не станем этим довольствоваться.
И если Сесилия потеряла терпение, я дерзну ради нас.
В доме ее отца мы купались в блаженстве, были довольны жизнью вопреки обстоятельствам и подспудным угрозам мирному существованию. Вопреки пониманию, что мы были бомбой замедленного действия. Вопреки решениям.
Удовольствие даровалось нам легко. Тогда она могла на меня смотреть. А теперь избегает.
Резко встав, чтобы размять ноги, полный неисчерпаемой энергии, ем с салфетки и быстро отправляю сообщение с нового телефона.
«Это я».
Шон: «Кто я?»
«Смешно».
Шон: «Я передам этот номер команде».
Он начинает печатать сообщение и останавливается. Я замираю, прочитав эсэмэску от него.
Шон: «Как успехи?»
«А тебе не плевать?»
Шон:
«Конечно, не плевать. Выкладывай».
«Она в порядке. У нее все хорошо. Действительно хорошо. Она купила кафе. Там мило. Как и у нее дома. Она занимается повседневной рутиной».
Шон: «Это я и так знаю. А ты?»
Снова читаю сообщение. Этого вопроса я не ожидал. Когда он поправочка когда Тесса пригласила меня к ним на свадьбу, я решил, что, возможно, мы сможем восстановить наши отношения, но даже тогда все было по-старому. В день похорон Дома он смотрел на меня так, словно ненавидел. И я знал, что Шон меня ненавидит. Примирение, которое он предлагал, казалось таким же чуждым, как и мое положение в новой жизни. Я завишу от людей, которым причинил боль.
И я хочу тут быть.
Но это охренеть как отстойно.
Когда я обратился к Шону, чтобы помог отыскать Сесилию, то почувствовал с его стороны небольшую уступку. Все эти годы я остро ощущал его отсутствие. Убедил себя, что наше общее дело единственная причина, почему мы еще принимаем участие в жизни друг друга вопреки нашему прошлому. Но сейчас чувствую надежду. Возможно, все изменилось.
«Тебе и впрямь интересно?»
Шон: «Иначе я бы не спросил, мужик. Насколько все плохо?»
«Приоритеты Сесилии: собака, кафе, еще много всего и только потом я. И пошел ты я знаю, что ты смеешься».
Снова точки. Я решаю, что ненавижу точки так же сильно, как ненавижу горошек.
«Черт, нет, конечно».
Шон: «Она уже схватила тебя за яйца, да?»
«И не только».
Шон: «Если бы не было больно, тогда оно бы того не стоило. Ты привык, что тебе все само плывет в руки. Куда без трудностей? Они окупятся».
Испытывая отвращение, что мне так скоро понадобилось утешение, да еще и от Шона, меняю тему.
«Все хорошо?»
Шон: «И дня продержаться не можешь?»
«Не томи. Я тут беспомощен».
Шон: «Еще сутки не прошли, как ты приехал. Дай ей время».
«Дам. Дам ей время. Я не жалуюсь».
Чувствую и свою нерешительность, и Шона. Через минуту получаю еще одно сообщение.
Шон: «Как все странно, да?»
«Ты понятия не имеешь насколько».