Царь навсегда освободил иудейские храмы от всех видов налогов. От народа, исповедующего эту религию, в войско Александра были отправлено восемь тысяч воинов. В их числе восемьдесят богомольцев отправились, чтобы вдохновлять этих воинов, хранить их от бед и напастей. Члены военного совета не одобрили этот шаг Александра. Но и открыто никто не возразил.
Разделите восемь тысяч воинов по тысяче и распределите между своими подразделениями! после этих слов Александра полководцы оскорбились:
Мы и без них неплохо жили. «Мне они не нужны», сказали они, развернулись и ушли. Александр понял, что к чему и реализовал сказанное посредством вынесения приказа. Полководцы же поняли друг друга без слов, и про себя решили задействовать эти тысячи в особо трудных боевых задачах, из которых они точно не вернутся живыми, тем самым быстро сведя их присутствие в войске на нет. В принципе, так оно и случилось, но лишь наполовину. К тому же за такое короткое время те самые отправленные иудейским первосвященником воины, хоть половина их и была истреблена, в скором времени стали выделяться над всем многочисленным войском
В сражении за Тир Александр заболел, еле спасся от гибели, получил несколько ранений, был сильно изнурен. К тому же каждый воин знал его как надежного друга и бесстрашного товарища по оружию. В горах Ливана, под Тиром, в бойне внутри крепости Александр сражался на смерть в самой гуще боя с рядовыми воинами. После все этого у царя не было интереса к возвеличиванию и поучению. Все тяготы и невзгоды, которые он проходил вместе со своими простыми сородичами, у всех на виду. Поэтому незначительные погрешности, происходящие в походе, в других великих делах, не могли запятнать обаяние Александра. Войско, не задумываясь, выполняло любые поручения главнокомандующего. В этом приподнятом духе македонская армия взяло направление на Египет. По дороге был город Газа. Город, как город. Не было никаких признаков того, что со стороны его может что-то угрожать. Войско, двигаясь стремительно, осилило свой путь. Уже не сказать было, что еще вчера оно едва вышло невредимым с жестокой сечи в Тире. Сам царь после побоища в Тире был уверен, что все поняли, что на сегодняшний день нет силы, способной остановить македонскую армию. Но не тут-то было. Втиснутая на пути в Египет Газа подготовилась к долгой войне, набрала достаточно продовольствия, возвела вокруг себя мощные укрепления и взъерошилась подобно ежу. Александр направил послов. Послы открыто сказали правителю Газы, что они ничем не лучше Тира.
Война покажет. Передайте Александру. Каким бы могущественным он ни был, он не пройдет Газу. Ему не суждено увидеть Египет.
Александр приступил к делу Газа упорно сражалась на протяжении пяти месяцев. Стены города были разрушены в нескольких местах. Город был утоплен в крови. То, что правитель Газы Батис был храбрым царем, вышедшим из народа, Александр узнал, когда тот болтался на виселице. Было то преступлением, или же скрытым коварством, как бы то ни было, он долго смотрел на бесстрашного словно лев Батиса, будто оправдываясь за свой неприятный поступок.
Только после Газы Александр успокоился. Египет, приняв его за спасителя от персидского ига, избрал своим царем. Со стороны секретной службы приходили убедительные донесения о том, что и Вавилон, и Персеполь не окажут сопротивления. Но Это военный поход. Все может
VI
Спитамен был царем, собравшим массагетов и распределившим зимовья и летние пастбища, весенние и осенние стойбища присоединившихся к нему семи племен. С тех пор и они вошли в число могущественных народов, их царь был признан другими царями, продолжая укреплять свою значительность. Но по количеству дворов массагеты едва доходили до половины соседнего царства Кангюй. Всего лишь триста тысяч семей. За кангюями на берегах семи рек располагались усуни, число семей которых превышало восемьсот тысяч. Это было действительно так.
Спитамен любил слушать рассказы мудрых людей, изливавших из своих уст упоительные речи об истории своего народа и его родословной, начиная аж с Всевышнего Тенгри и Матери Умай. Так как он думал о том, с кем его народ должен дружить, а от кого держаться подальше. По словам тех устных историков и кангюи, и усуни, и массагеты переросли их предшественников гуннов и достигли такого состояния, когда они сами стали самостоятельными царствами. Союз племен массагетов, кангюев, уйсуней был дружен до прихода к власти царя усуней Кунбеги. Несмотря на то, что исседоны, сарматы, парадарайя, саки-хаомоварги, воинственные, обидчивые, мнительные гунны стремились к сближению с этими тремя царствами, взаимные визиты, дружеские отношения случались только во время крупных событий. После чего с прохладцей обменивались подарками, и в степи продолжала идти своим чередом вялотекущая жизнь, дремлющая в могильной тишине. До Кунбеги усунями правил младший брат его отца, сильный как самец архара, деятельный, искусный на словах и на деле Сактанмерген. Сактанмерген происходил из среднего рода горных усуней. Сперва он накрепко объединил людей своего рода. Затем после гибели царя Рая, чьи предки на протяжении семи поколений правили страной, главы всех усуньских племен собрались в Чигу и без лишних слов передали бразды власти Сактанмергену. Сактанмерген царствовал беспристрастно, справедливо, не зная ни сна, ни отдыха, близких людей держал наравне с чужими, проявлял заботу о людях. У Сактанбергена были собственные дети. Но сопровождавший царя с тринадцати лет, видевший и знавший всю деятельность внутри страны, а повзрослев, ставший советником своему дяде, высказывавший свое мнение на важных заседаниях, делавший правильные выводы и находивший решение любому вопросу Кунбеги был давно известен народу. Никто не был удивлен его пришествию на трон после своего дяди. При избрании царя Кунбеги был единственно возможной кандидатурой, словно единственно верным решением. Так трон обрел нового хозяина.
Кунбеги не стал рушить внутреннее единство и согласие, которого в свое время добился Сактанмерген. Если прежний царь был простым, деятельным, открытым человеком с благородной душой, который мог найти язык и с чернью, и с правителями, Кунбеги проявил иную сущность. Кунбеги подавил своим превосходством полководцев, надеявшихся на царство и выделявшихся среди его окружения. Поэтому все приходили к Кунбеги с неохотой и крепко подумав. Даже находясь в своем дворце, он, мысленно обозревая все вокруг, знал где что происходит, и кто что говорит. Резвость ума большая сила. Если ее не обуздать, она подобна тулпару, который может увлечь, как и в низину, так и на вершину. Это преимущество Кунбеги дало свои плоды. Сейчас он привел к покорности живших на южных склонах Алатау, в Каргаше13 сородичей в остроконечных шапках тиграхаудов, царя гуннов. А царя кангюев благородного Байтака, взошедшего на трон в одно время с Сактанмергеном, с которым они долгие годы шли рука об руку и были настоящими друзьями, пусть и ненамного, но отдалил. У благородного Байтака не было причин для того, чтобы чувствовать себя одиноким. Действительно, когда он вспоминал о Сактанмергене, внутри него вспыхивал пожар, чувствовал его отсутствие. Они с Сактанмергеном никогда не скрывали ничего друг от друга. Кунбеги же долго портил их отношения, и намереваясь осуществить очередную пакость, будто бы нечаянно стал ежегодно кочевать, вклиниваясь в земли кангюев.