Теперь Александр молил богов только об этом. Он, находясь вдалеке, будто читал мысли Дария. А почему не принять во внимание самого Дария?! Он же сам может сесть на коня? Нынешний представитель Ахеменидской империи, ведущей начало с Артаксеркса, нынешний царь Дарий ІІІ Родомани не был немощным стариком. Если он выйдет во главе армии, то придаст силы и мощь каждому воину, каждому своему соотечественнику. Да и сатрапы воодушевились бы.
Сама судьба и воля рока благоприятствовали этому. Не успел Александр отъехать от Гордия на значительное расстояние, как пришла весть о гибели Мемнона. Мемнон, получив поддержку от Афин и Спарты, кого мечом, а кого подкупом, при помощи готовых на все предателей повернул на свою сторону один за другим порт Эвбею и другие поселения. Теперь он собирался через Балканский полуостров напасть на Македонию. Так планировалось растянуть силы Александра. Следуя своему плану, Мемнон покорил Хиос, после чего без малейшего сопротивления вошел в города Мефимн, Пирр, Эрес на острове Лесбос6. Но при городе Митилен того же острова Лесбос Мемнону было оказано сопротивление. Жители города засыпал шедшего под персидским флагом Мемнона проклятиями и все как один выступили против. Мемнон отрезал город от остального мира и приступил к атаке. В самом разгаре атаки на город собственное состояние Мемнона резко ухудшилось. Он ясно понял, что конец его близок. Поручив войско Фаранбазу, сыну своего старого друга Артабаза, он ушел на тот свет. Не предполагавший, что смерть такой великой личности будет такой простой и внезапной, Фарнабаз долго сидел, обняв голову Мемнона, к которому относился, как к родному отцу. Своей правой руке Афрадату он дал указание, не говорить никому о смерти Мемнона, пока город не падет.
Когда эта новость дошла до Александра, царь не испытал особой радости. Жизнь продолжалась. Только полегчало, словно с плеч сошла тяжелая ноша. Смерть Мемнона взбодрила Александра, погрузила его в глубокие философские думы, заставила более пристально смотреть на окружающий мир, провести переоценку того, что есть истина, а что ложь, поразмыслить в одиночестве. Мемнон грек по рождению, но перс по желанию, был символом того времени, полного противоречий, и с его смертью уходит мир, созданный им же
IV
Персеполь. Дворец царя Дария. Видные деятели Персии вчера были на длительном военном совете. После первого дня совещания как поняли участвовавшие в нем царь Дария передает управление армией Мемнону. Только погоня за победами Мемнона и то, что отправленный царем вестник еще не добрался до него, не давали возможности царю сказать окончательное решение, что злило Дария. После того, как завершился первый день совета, сатрапы и полководцы поспешили в тихие кварталы величественного Персеполя к своим одетым в шелк и парчу, жившим во дворцах женам и наложницам, которые ждали своих хозяев, приезжавших к ним раз в месяц, а то и в год.
Обычно Дарий шел к одной из своих молодых наложниц. Когда он приходил в возбужденное состояние, ему приводили из гарема для ночного времяпрепровождения одну из особо приглянувшихся ему невольниц. А в дни, когда решались важные государственные дела, царь ходил к законной супруге, матери его любимого сына и наследника Оха царице Статире и продолжал обсуждать сказанное на военном совете. Он старался уловить те слова жены, которые были сказаны с осторожностью. Постороннему глазу могло показаться, что Дарий словно ребенок, торопится рассказать матери о своих достижениях. Несмотря на то, что Статира была на два года моложе Дария, он была недюжинного ума. Видимо, Дарий хотел встретить новый день, утолив жажду из этого источника разума. На самом деле Дарий сам до конца не понимал, почему он так себя вел. Но похоже жизнь таким образом размеренно расставляла все по своим местам.
Новость о гибели Мемнона дошла с рассветом. Царский дворец был окружен высокой каменной стеной. Стена была украшена глазурью, рельефными рисунками и представляла собой целый художественный мир. В основном это было своеобразным генеалогическим древом, составленным с использованием картин и скульптур, описывающих отвагу Ахеменидов при создании Персидской империи, изображающих конкретных царей и богатырей, жрецов и мудрецов. Царский дворец был отдельным миром внутри царского городка. В городке было достаточно зданий, построенных для различных целей. Здание гарема было самым дальним. Райская зелень, посреди которой цветники, сам дом, несмотря на то что состоял лишь из одного этажа, был высоким, красивым, загадочным. Там триста невольниц Дария проводили жизнь, ублажая своего царя. Иногда царь отдыхал в этом месте со своими женами. Песни и музыка, танцы и вино, сосредоточение душевного блаженства и ночного наслаждения. Некоторые ночи Дарий проводил в компании десятка горячих прислужниц в состоянии неги и раскрепощения. Соскучившиеся по мужскому вниманию красавицы гарема вытворяли такие вещи, что Дарий на следующий день лежал в состоянии приятной истомы, забыв о своих делах.
О том, что прошлую ночь он провел во дворце со Статирой, знали лишь двое-трое его слуг. Но никто не мог по своей воле зайти к нему, пока царь сам не позовет, пусть даже мир перевернется. И вот, письмо с трагической вестью о смерти Мемнона, пришедшее от Фарнабаза, лежало в нераспечатанном виде в кожаной сумке, обозначающей царскую почту. Вестники еле добрались до руководителя царской канцелярии через начальника вооруженной охраны. Глава канцелярии, посмотрев на беспокойные лица вестников, недовольно заворчал.
Я не могу потревожить царя. И не ведите себя так, будто скончался Мемнон!
Мемнон погиб, уважаемый! резко ответил кто-то.
Что же вы сразу об этом не сказали! Негодные!
Заведующий канцелярией с развевающейся фараджой, колыхающимся пером на чалме, направился прямиком во дворец Статиры.
У Дария, когда он услышал о смерти Мемнона, словно отнялась половина тела. Прежде между угрозой, носившей имя «Александр», и им самим стояла величественная фигура Мемнона. Теперь его охватила тревога, будто Дарий и Александр уже стоят друг против друга в открытой степи. Мемнон Мемнон Бедный Мемнон Надо же, уйти тогда, когда время подживает Мемнон Веки Дария потяжелели, глаза стали холодными и безжизненными, как кованая сталь. Не сходя со своего места, он в голове обозрел всю персидскую землю. Искал человека, способного заменить Мемнона. Не нашел. А все сливки его империи здесь в Персеполе. Но они словно гости, пришедшие на праздник, могут лишь пить, есть, говорить, но не способны что-либо предпринять без указки царя. Нельзя сказать, что Дарий ничего не смыслил в войне. На ней каждый воин знает свое дело, и сам находит неожиданное решение. Нет ничего стремительнее человеческого ума, когда дело касается жизни или смерти. Но среди тех знатных и почтенных людей, кто вырос и жил под покровительством царя, процветал благодаря его советам, уму и защите, не оказалось никого, кто с горящими как огонь глазами, резвым умом и буйной энергией принялся бы за дело. То были ловкие руководители, на которые можно было положиться, которые могли бы быть опорой на местах и легко восполнять недостатки. О былых подвигах старшего поколения остались лишь воспоминания, а нынешние потомки изнежились, забыли, что значит долгая война. Персам покровительствовали боги, и Ахемениды взошли на престол. С того времени десятки государств, сотни народов и племен на обширной территории от Эгейского моря на западе, сакских степей на севере, Индии на юге и империи Цинь на востоке вынужденно, силой вошли в состав Персидской империи. В любом месте, куда укажут благородные персы, тут же соберутся тысячи воинов. Таким образом персы согнали все народы. В регионах, которые иногда не платили налоги, в которых начинало веять прохладой, сатрапов осаждали, а недовольство рубили под корень. В пограничных странах всегда было достаточно греков. Но стоило прижечь каленным железом беспокойное место, на значительное время воцарялось спокойствие. На севере есть несколько народов. Но лишь саки вынуждали считаться с ними. Те же саки тревожили персидские сатрапии Бактрию и Согдиану. Поэтому в тех регионах назначение сатрапов из числа саков стало традицией. На самом деле сакские сатрапы были халатны по отношению к налогам. Сказанное выполняли после некоторых раздумий. Это тоже превратилось в традицию, привычное явление. Впрочем, персидские цари вынуждены были довольствоваться тем фактом, что эти два региона все же были частью их империи и более или менее подчинялись им. Цинь и Индия молчали. Таким образом, возвысилась персидская эпоха и продолжала цвести из века в век.