Ты преувеличиваешь! Они слишком малы и неопытны, чтобы понимать всю сложность и неоднозначность жизни. Они избалованы благополучием, сытостью, тем, что им только стоит открыть рот, и они получают все, что хотели.
Он закрыл глаза и долго молчал, вспоминая свое непричесанное детство.
Неопытны, избалованны. Да! Тут не поспоришь, прервала молчание жена. Но они добрее и разумнее, чем были мы. Иногда их жалко до крайности, потому что не знаешь, как им помочь. Вот Перси Сегодня пришла из школы вся в слезах. Барни, ее одноклассник, сказал, что в том, что произошло вчера на площадке возле старых гаражей, виноват ее отец. Я ей говорю: «Не слушай его. Это все неправда!», а она рыдает в голос. Ушла в свою комнату, отказалась обедать и к ужину не вышла.
Нильс Мари вмиг резко повернулся к жене.
Ты о чем? спросил он, ощущая вмиг возникшую, хорошо знакомую в последний месяц дрожь внутри.
Ты не знаешь? Никто не скакал тебе? В городе сейчас только об этом разговоры! В лесу, за гаражами, жила семья питомцев мать и трое детей. Ходили, копались в мусоре, кто-то подкармливал этих бедолаг, выносили им пищу. Говорят, что по ночам малыши сильно шумели. Я сама не слышала, сказать ничего не могу. Так вот, вчера вечером кто-то подбросил им отравленную еду. Крысин, я не знаю, что именно. Не могу сказать. Мать куда-то отошла в это время, а малыши накинулись на угощение.
Она помолчала.
Они так кричали, когда яд начал действовать!.. Когда мать вернулась, все уже было кончено. Все трое погибли.
Я ничего не знал. Никто не говорил мне об этом! Нильс Мари похолодел.
А школе друг Перси сказал, что все это произошло потому, что ты, ее отец, не хочешь принимать закон о милосердии к питомцам. Видимо, родители обсуждают эти вопросы дома, при детях. Перси рыдала до изнеможения. Теперь сидит в своей комнате. Никого не хочет видеть.
Нильс Мари тяжело поднялся с дивана. На втором этаже дома он тихонько поскребся в дверь комнаты дочери. Тишина.
Перси, позвал он. Перси, пусти меня, детка.
Нет! донеслось из комнаты. Нет! Я не хочу разговаривать с тобой!
Да что случилось?!
Ты злой! Все они умерли из-за тебя!
Да нет же, милая, я ни в чем не виноват.
Уходи! В школе говорят, что все из-за тебя!
Из комнаты послышались рыдания.
Нильс Мари долго стоял, уткнувшись лбом в дверь, потом, тяжело ступая, вернулся в гостиную.
Не открывает, сказал он. Сидит там одна. Может быть, ты попробуешь с ней поговорить?
Попозже. Сейчас бесполезно.
Нильс Мари сел на диван и сокрушенно покачал головой.
Что же делать? Что же нам делать? Как она будет жить дальше? Мы не можем всегда находиться рядом, чтобы защищать ее от реальности.
Глава 8
Когда помоешная банда, насытившись, оставила, наконец, место пиршества и скрылась в темноте, Лаки решился выйти из-за гаражей и подошел к мусорным бакам. Ему ужасно хотелось есть. Выбрасывали много, очень много пищи. Голодным не останешься. Лаки быстро нашел горку сухого хлеба, выложенного на куске белого картона. Рядом предусмотрительно оставили пластиковую миску с водой.
Вдали мелькнул свет фар приближающейся машины. Лаки проворно шмыгнул за пирамиду старых автомобильных покрышек и затаился. Машина остановилась у мусорных ящиков. Кто-то сказал:
Фу, какая грязь совсем перестали убирать! Того и гляди, наступишь в какую-нибудь мерзость.
Да еще и питомцы роются в ящиках сутки напролет, раздался голос из машины. Выгребают все наружу. Их тут столько развелось! Я уже не выхожу вечером выбрасывать мусор. Страшно. В городе с ними как-то борются. Стерилизуют, наконец. А у нас дичь и грязь, как всегда.
Да, что-то с этим миром не так, согласился первый голос.
Лаки опять проняла дрожь. Он понимал, что говорившие безопасны, что они не видят его, а если бы даже и видели, скорее всего, просто прогнали бы или сами поспешили скрыться в своей машине. Но страх засел глубоко и прочно, и совладать с ним пока не получалось.
Лаки дождался, пока машина уедет. Когда все стихло, он вышел из укрытия и доел хлеб. Воду из грязной миски пить не стал брезговал, решил, что дойдет до карьера и там напьется чистой.
Он уже направился от мусорных баков к дороге, чтобы между гаражей добраться до озера, когда за дальним контейнером раздался шорох. Сердце ухнуло. Лаки замер и сделал шаг назад, из освещенного круга под фонарем, во тьму.