Резкий аромат взбитой травы, внёс в душу Реваза полное успокоение и даже некоторое безразличие к судьбе людей, растаявших в плотной синеве противоположного берега, к судьбе друзей, навсегда ушедших из его жизни, но усилил беспокойство относительно своей судьбы. Одновременно с этим проявилась твёрдость.
Нет! Никогда и никому я не позволю распоряжаться моей судьбой! решительно проговорил Реваз.
Эта категоричность тотчас подвела его к точному, нужному лично ему расчёту, и вместе с этим окончательно поставило точку в противоречиях мысли, колебаниях относительно своего настоящего, но заглушить тревогу относительно будущего оно ещё не смогло. Если в борьбе «за» и «против», где «за» отрешиться от старого и безоговорочно принять новую реальность, а второе жить в новой реальности, но оставаться ярым противником нового строя, появилась ясность, жить в борьбе с кровавой реальностью настоящего, то тревога за будущее в новой реальности нещадно давила всё его существо. Эта тревога была пока ещё абсолютно не сформировавшаяся, но каким-то звериным чутьём осознавалась Ревазом сверхопасной, и этим самым заставляла его отбросить всё, что окружало в данный момент и сосредоточиться на внутреннем чутье. И эта чутьё, пока слабое, но упорное в своём стремлении стать главенствующей идеей, вскоре проникло в сознание Реваза и, полностью овладев им, стала нашёптывать ему свои коварные замыслы:
В дороге Леонид может быть подвергнут проверке, говорило ему сознание. Сейчас везде посты и разъезды отряда ЧОН. Вдруг кому-нибудь не понравится полученная им бумага! Начнётся проверка, а там начнут допрашивать. Кто, откуда и куда? Не выдержит. В НКВД все, даже самые стойкие ломаются, сразу выложит, что бумагу с его новым именем получил от командира взвода ЧОН. А там
Магалтадзе мысленно схватился за голову.
Там не трудно представить, что будет со мной. Боже! Будут пытать, бить, выворачивать руки, ломать кости, потом расстреляют! Хотя бумагу я ему выправил настоящую придраться не к чему. Но всё же я мог что-нибудь не учесть пропустить печать она может быть размыта, смазана, внушал себе Реваз тревожную мысль.
И некогда сиятельный князь поступился честью блистательного русского офицера, принял окончательное решение относительно своего будущего, отдался голосу, нашептавшему, что ради сохранения своей жизни жалости не должно быть ни к кому, даже к друзьям.
Слетело жжение с груди Реваза. Бросив прощальный взгляд на реку, он глубоко втянул в себя прохладный воздух, витающий по-над рекой и крутояром, приподнялся, крепко встал на ноги и повернулся в сторону города.
Реваз шёл в сторону расположения ЧОН. Зайдя в казарму отряда, торопливо вошёл в командирскую комнату, выписал на своё имя командировочное предписание, взял из ружейной стойки винтовку и направился в сторону конюшни. Обуздал лошадь и погнал её к понтонному мосту через Обь. Перебрался на правый берег и погнал лошадь в сторону Бийска. Скрылись ночные огни Барнаула, черна дорога, опасна в ночи, но Магалтадзе, пренебрегая опасностью, мчался к финальной точке принятого решения убийству.
Коротка летняя ночь. Западный небосклон ещё во власти ночи, он чёрен не видно ни звёзд, ни Луны, скрыты они плотными чёрными облаками, а восточный отливает расплавленным оловом, далёкое солнце уже запустило на него свои первые утренние лучи.
Посветлела земля под копытами лошади. Бездорожье, ехал вдали от тракта, минуя наезженные дороги и деревни.
Взошло солнце, залило тёмные тучи запада маковым цветом, бросили они розовый оттенок на чистую голубизну востока, и тотчас весь небосвод укрылся кровавой пеленой. Брызги её упали на равнину и островки берёзовых колков. Тревожный гул пронёсся по безмолвному пространству. Далеко видно на нём всё, что идёт и движется, и видны далёкие горы и лента хвойного леса. Не видно лишь лошади, несущей на себе всадника с ружьём. Ещё издалека увидел он на гладком поле телегу с Парфёновыми и погнал лошадь кружным путём. Обойдя подводу, подъехал к колку, мимо которого, как рассчитал, должна была проехать телега с Леонидом и Марией. Устроил лежанку-засаду в густых зарослях кустарника.
Прозвучал хлёсткий выстрел. Магалтадзе увидел, как Парфёнов вздрогнул и повалился на рядом сидящую Марию.
Быстро встав на ноги, убийца отряхнул прилипшую к одежде пожухлую траву и побежал к неглубокой лощине, где к берёзе была привязана лошадь, на которой мчался в ночи для свершения своего гнусного преступления. Вскочил на неё и помчался через урочище, едва заметной узкой тропой к Бийску, где, по прибытии, сделал отметку на командировочном предписании и отправился в обратный путь.
Глухо билось сердце убийцы, но его чёрная душа ликовала.
Нет препятствий на моём пути, мажором пела она и вторила ей громовыми раскатами надвигающаяся на солнце грозовая туча.
Глава 2. Крестик
Магалтадзе пришёл домой в ночь на третьи сутки после отъезда Парфёновых из Барнаула. Над городом грохотала затяжная гроза, и десятки ярких молний яростно били чёрное небо.
Хорошо, смоет все следы! мысленно потирал руки Магалтадзе, и счастливая улыбка ползала по его обветренному дождём и ветрами лицу, на котором резко выделялся, искривляя улыбку, рубец от сабли, ползший по левой щеке от глаза до подбородка.
Я ждала тебя, Реваз. Долго не ложилась спать, а легла, не могла уснуть. Страшно! Не люблю грозу, она напоминает мне страшный день бегства из Омска.
Да, что-то разыгралась, ответил Реваз. Но сейчас я дома.
Что-то случилось? спросила Лариса.
Почему ты так решила? вопросом на вопрос ответил Реваз.
Трое суток тебя не было, проговорила Лариса. Понимаю, человек ты военный, но всё же мог бы зайти домой и сказать, как всё прошло с отправкой Леонида Самойловича. В крайнем случае, посыльного бы отправил, чтобы не волновалась.
Не мог. Сама же сказала, что человек я военный Дело было неотложное секретное, ответил Реваз, укладываясь в постель рядом с женой. Кроме того, должна понимать, никто не должен знать, где я был и чем занимался. Какой тут может быть посыльный?! Скрытно всё делалось в ночи. Так-то!
Прости, Реваз, что-то я не подумала. И верно, какой тут посыльный. Главное вернулся дома. Надо понимать, всё прошло хорошо?
Хорошо. Можно сказать, даже изумительно.
Вот и прекрасно. Подарок мой не забыл передать Леониду Самойловичу?
Оберег твой передал, ответил Реваз. А тебе от Леонида на день твоего рождения крестик Свой нательный снял с себя и передал.
Крестик? удивилась Лариса. Как же он без него? Леонид очень дорожил им, говорил, подарок матери, хранит от пуль. Ах, как же давно это было, вздохнула. Кажется, что не я жила в Омске, а та наивная девочка Лариса. Кажется, не ко мне, а к ней приходил Леонид Самойлович. Раечка милая Раечка несчастная женщина! Такое чувство, что всё прошлое это сон, тяжёлый сон с маленькими розовыми пятнышками счастья.
Что это ты вдруг о Раисе Николаевне вспомнила? Ностальгия о счастливом детстве? Забудь, Лариса, надо приспосабливаться к нынешней реальности, а она жестокая, выживет тот, кто сильный А мы должны выжить и не просто выжить абы как, а жить с этими оголтелыми большевичками и бороться за наше правое дело. Такова нынешняя реальность. Надо забыть нашу прошлую жизнь, как говорится, крепко становиться на ноги в новой реальности, и не стоять на месте, а двигаться в верхи власти, убирая с пути всех, кто будет препятствовать нашему продвижению как говорится, стоять под ногами.
Под ногами, думая о чём-то своём, проговорила Лариса. Как же он под ногами-то?