А мы не можем сначала поесть? предложила я, пытаясь выиграть время. Я приготовила пасту с сыром. Еда в духовке.
Пожалуйста, Сара. Это очень важно. Он повел меня за руку к дивану. Тот мне никогда не нравился. Кожа была слишком холодной. Том сел на дальний край и посмотрел на меня. Неужели он узнал? Нет. Он не мог. Ведь не мог?
Когда я учился в интернате, осторожно начал Том, там был один мальчик, которого Он замолчал.
Я ожидала не этого.
Которого что?
Которого мы изводили. Когда я говорю «мы», то имею в виду моего друга Хьюго и меня.
Мою кожу покалывало. Я ни с кем не была жестока. И Том был не из таких. Или из таких? Говорят, что подобные люди всегда тихони.
Физически или морально? Сердце в груди забилось чаще.
Он отвел взгляд.
И то и другое понемногу. Мы окунали его головой в унитаз и объявляли бойкот. Ну, ты знаешь, не разговаривали с ним.
Я пересела с дивана на пол. Мне так было комфортнее. Помогало мыслить яснее.
Почему?
Он по-прежнему избегал смотреть мне в глаза.
Потому что группа учителей из издевалась над нами, торопливо произнес он. Мальчика, с которым мы отвратительно себя вели, звали Чэпмен. Он хотел, чтобы мы донесли на учителей директору, но мы с Хьюго думали, что он станет все отрицать, обвинит нас во лжи, и ситуация ухудшится. Поэтому надавили на него, чтобы он согласился молчать. Нам было всего по десять лет
Его голос прозвучал сдавленно.
Я была поражена.
Это ужасно, прошептала я, поднимаясь на ноги. Хотела расспросить его и обнять, но что-то меня удерживало.
Теперь он посмотрел на меня. Его глаза были покрасневшими и напуганными. На улице завыла сирена. Здесь часто раздавался ее вой. Она постоянно заставляла меня нервничать. Сирена замолкла, но в моей голове продолжала звенеть.
Сейчас он довольно известен и пишет мемуары, которые опубликуют в следующем году, продолжил Том. Я слышал, он включит в них время, проведенное в школе, и назовет кого-то по именам. Наверное, упомянет о том, как ужасно я и Хьюго с ним обращались. Что люди подумают обо мне?
Послушай, ответила я, если это действительно произойдет, ты просто скажешь, что был всего лишь ребенком.
Я же понимал, что это неправильно. Его глаза были зажмурены, словно от боли. Но был слишком напуган, чтобы поступить правильно. Думал, отец скажет, что я слабак. Что большие мальчики не плачут.
Правда?
Я знал, что ты не поймешь. Как иначе? Его голос звучал сердито. Ты выросла в большой счастливой семье, где подобного не случалось.
Моя счастливая семья, выпалила я, это только отчасти правда. Мы с мамой жили в коммуне. Я никогда не знала своего отца.
В коммуне? Его песочные брови нахмурились. Я не удивилась, поскольку в прошлом люди очень по-разному на такое реагировали. Некоторые были шокированы. Некоторые заинтригованы. Немногие завидовали.
На самом деле все было довольно организованно. Вспоминая, я не могла удержаться от улыбки. Мы жили в фургонах на землях одного фермера в Кенте. Он позволял нам оставаться там бесплатно, пока мы обрабатывали его землю. Это было прекрасное место.
На мгновение я ощутила тоску.
У меня было много друзей, мы были как братья и сестры. У нас были куры и собаки. По вечерам мы собирались вместе, пели и играли на гитаре. Я обычно подпевала. На душе потеплело, когда в голове прозвучали мамины слова: «У тебя голос как у ангела, Сара!»
Затем я почувствовала дрожь, пробежавшую по моим рукам. Приказала себе ничего больше не говорить, но продолжила:
А потом
Это была самая трудная часть. Я никогда и ни с кем об этом не беседовала. Даже с Эмили. Но если у нас с Томом все серьезно, он должен знать хотя бы часть правды.
Моя мама погибла в автомобильной катастрофе, когда мне было восемь. Одна из ее подруг нянчилась со мной в нашем фургоне, когда пришли полицейские и сообщили обо всем.
Том выглядел потрясенным.
Это ужасно.
Я кивнула и поспешила продолжить, пока мужество не покинуло меня.
Вызвали социальную службу. В конце концов мамина сестра взяла меня к себе. У них с мужем не было детей, и они понятия не имели, что со мной делать.
Все старые обиды выплеснулись наружу. Я пыталась остановить их, но у Тома было такое доброе выражение «я слушаю» на лице, что не смогла. К тому же разве он не рассказывал о своих тяжелых временах?
Они были суровыми и жестокими. Мне приходилось есть отдельно, потому что они говорили, что я слишком много болтаю. Тетя уничтожила единственную фотографию мамы, которая у меня была. Сказала, что снимок, наверное, по ошибке попал в стиральную машину, но я знала, что это было нарочно, поскольку всегда держала его под подушкой.
«Ты утопила маму! Ты утопила ее!»
«Не будь такой глупой девчонкой. Это всего лишь фотография».
Было так приятно поделиться этим с мужчиной, которого я любила. На сердце у меня действительно стало легче.
Том нахмурился:
Почему же раньше ты рассказывала мне совсем другую историю?
Мое облегчение в груди сменилось холодом. Слезы защипали глаза.
Потому что, сказала я, по-прежнему пытаясь улыбаться, это был самообман. Пока росла, я справлялась единственным способом притворялась, что ничего особенного не происходит. Воображала, что у меня есть старшие братья и сестры, которые защищают и любят меня. Возвращаясь из школы, я фантазировала о том, что моя мама по-прежнему жива. Что мы живем в приличном доме и она ждет меня
Я прикоснулась к своему кулону, как всегда делаю, когда расстроена. И привычно представила, что мама посылает мне мужество, где бы она ни была.
Его всегда носила мама. Сама сделала.
И поэтому ты его не снимаешь, сказал Том.
Я кивнула. И обнаружила, что не остановилась на этом, а продолжаю рассказывать.
Дело в том что есть еще кое-что.
Я проглотила комок в горле.
После школы я поступила в художественный колледж, но на втором курсе все пошло наперекосяк.
В каком смысле? тихо спросил он.
Нет, поняла я, это была огромная ошибка. Внезапно почувствовала, что он не сможет принять то, чем собираюсь с ним поделиться. А я не могла рисковать тем, что потеряю Тома. Нужно было соображать быстрее.
Если хочешь рассказать убедительную историю, смешай правду с небольшой порцией лжи. Этот урок я давно усвоила.
Как уже сказала, поспешно продолжила я, мои дядя с тетей были суровыми. Из-за этого, поступив в колледж и получив свободу, я слегка взбунтовалась. Гуляла с друзьями допоздна, училась недостаточно усердно. Поэтому провалила экзамены и не получила диплом.
Мне показалось или он действительно почувствовал облегчение? Возможно, Том ожидал чего-то гораздо хуже.
Если так, то был бы абсолютно прав.
Он успокаивающе погладил меня по руке:
Но теперь ты талантливая художница.
Шутишь? вырвалось у меня. Я не могу продать свои картины. Едва выживаю за счет преподавания. Если бы не ты, не знаю, что бы я делала, пока болела и не могла зарабатывать. Реши ты, что мне нужно отсюда уйти, и тогда
Выходи за меня замуж. Он обхватил мое лицо ладонями и притянул к своему.
Что? Правильно ли я расслышала?
Но мы знакомы всего три месяца.
Знаю. Но я говорю серьезно. Пожалуйста. Никогда не встречал никого похожего на тебя, Сара. Я тебя люблю.
Последняя фраза прозвучала как стон. Она выбила меня из колеи. Такого я никак не ожидала.
Потом возможно, нервы разыгрались я начала хихикать.
И в тот же миг поняла, что поступила неправильно. Лицо Тома теперь напоминало опавший воздушный шарик.
Прости, сказала я. Я не специально. Иногда смеюсь, когда не знаю, что еще можно сделать.
Он нахмурился.
Это моя вина. Я поторопил тебя.
Нет, солгала я. Все в порядке. Я польщена.
Мимо пронеслась еще одна машина с сиреной.
Я не привык проявлять эмоции так, как ты. Он вытер лоб тыльной стороной ладони. Мне от этого не по себе, Сара.
Знаю. И люблю тебя за это.