Я выпрямился во весь рост и сложил руки на груди, зная, что выгляжу довольно устрашающе. Это не моё дело, но отчего-то захотелось вмешаться. Было ли это решение происками Господина Дорог, которому понадобилось попутать нить моего пути? Не знаю. Но всё сложилось именно так, как сложилось.
Двое селян выволокли к костру грязного тощего юнца, который извивался и визжал так, что закладывало уши. Мальчишка был совсем мелкий и костлявый, непонятно, откуда у него взялось столько сил: мужчины с трудом удерживали его, пока к ним шёл третий, неся на плече топор.
Так ему, трёх кур у меня стащил и яиц без счету, пробормотала старуха.
Мужчина занёс топор и с размаху опустил на ступню вора. Мальчишка завопил так, что даже у меня волосы встали дыбом. В толпе я заметил старосту Теремира, который равнодушно взирал на расправу. Захлёбывающегося криком воришку поволокли прямо в костёр. И этого я уже стерпеть не мог.
Именем князя Страстогора, остановите это безумие! рявкнул я и бросился к селянам, которые уже были готовы толкнуть мальчишку в пламя. Малец теперь сопротивлялся вяло и только хрипел. Земля под ним почернела от крови. Я знал, что такое боль, и представлял, насколько он обессилел после знакомства с топором, особенно если раньше не сталкивался ни с чем серьёзнее тумаков и крапивных стеблей.
Селяне замерли. Мальцу повезло, что я оказался соколом Страстогора князя, которому принадлежали эти земли. Имя князя подействовало на них, как бочка ледяной воды после беспутной пьянки. Я оттолкнул мужика с топором, схватил мальчишку за шиворот и отбросил от костра. Его драная одежда начала дымиться, а на грязной коже вспухли ожоги. Вблизи я смог разглядеть, что под слоем грязи его кожа отдаёт зелёным. Неужели лешачонок? Но чей? Смарагделя или Гранадуба? И как в таком случае он умудрился попасться людям?
По указу князя никто не властен решать судьбу вора! Вы уже наказали его, так зачем же отнимать жизнь?
Мужики хмуро переглянулись, но не решались спорить с соколом.
Он грабил нас, буркнул тот, что держал топор. На лезвии блестела сгущающаяся кровь.
Что с того? рыкнул я. Ты отнял у него палец. Он будет хромать всю жизнь. Этого мало?
Другой встрял:
Он же меченый! Ты часто видел зелёных людей?
Я видел не только зелёных людей. Я видел такое, что ни один из этих селян даже представить себе не мог. Я встал так, чтобы они не смогли добраться до мальчишки, сжавшегося на земле жалким дрожащим кулём.
Меченые не опасны. Он не от хорошей жизни воровал.
Так шёл бы к шутам!
Может, он и шёл. Да только теперь дойти ему будет трудновато.
Младший из мужчин склонил голову. Раскаивался?
Мы слышали, Морь возвращается, тихо произнёс он. У нас уже помер один, больше смертей не надо.
Я поискал глазами Теремира, надеясь, что хоть он образумит своих дикарей, но староста исчез. Во мне вскипел настоящий гнев.
Я тоже слышал на своём веку немало небылиц. Но не бросаюсь убивать безвинных! Навлечёте на себя беды. Владычица Яви не любит, когда пути обрываются не её руками!
Забирай его, сокол, коли так печёшься о воре, буркнул бородач, в сердцах воткнул топор в землю и отошёл.
Толпа постепенно стала расходиться, разочарованно перешёптываясь. Селяне надеялись развлечься, глядя на сожжение мальчишки, а я сорвал всё зрелище.
Я хмуро, по-волчьи уставился на собравшихся селян, провожая каждого взглядом. Они немного потоптались, и скоро мы с мальцом остались одни.
Опустившись на землю рядом с мальчишкой, похлопал его по плечу. Паренёк дёрнулся, зашипел и обернулся на меня, клацнув зубами в опасной близости от моей ладони. Глаза его покраснели и блестели от слёз.
Не скалься, пригрозил я. Я тебя от смерти спас. Должен мне будешь. А укусишь уйду и не вернусь.
Костёр ещё горел, такой же злой и жаркий, разливая по земле алый и золотой свет. Я посмотрел на искалеченную ногу мальчишки и содрогнулся. То ли топор соскочил, то ли мужик не отличался меткостью, только вместо одного большого пальца мальцу отсекли два пальца и часть стопы. Такую хромоту уже не скроешь, как ни старайся. А ведь может начаться нагноение, и тогда придётся отнять стопу по самую щиколотку, а то и выше. Земля промокла от крови, которая никак не хотела униматься. Красная, значит, не лешачонок, а человек простой. У лесовых кровь зелёная. Я немного огорчился. Будь малец лешачонком Смарагделя, я бы привёл его к отцу, а в обмен попросил бы не забирать брата Летавы. Ну, значит, не судьба помочь красивой девчонке.
Мальчишка притих, только всхлипывал и дрожал, сжавшись в комок. Сам он не встанет, это очевидно. И бросать его тут нельзя, кто знает, не вернутся ли селяне, чтобы закончить начатое, едва я покину деревушку. Или, чего доброго, истечёт кровью на моих глазах. Себе бы я этого не простил.
Ногой я выбил из костра небольшое бревно, потушил его, стянул свою рубашку и, обернув ею руку, схватил тлеющую головёшку. Поднёс к ране мальчишки, чтобы прижечь, и он снова завизжал, задёргался, попытался отползти, но я надавил ему на грудь свободной рукой, удерживая на месте, а второй продолжал прижигать скверную рану. Запахло палёным мясом.
Только убедившись, что кровь остановилась, а края раны подсохли, я перестал вжимать мальца в землю. Он обмяк, закрыл глаза, а я спешно вытащил из поясного мешка пузырёк с маковым настоем и, вынув зубами пробку, влил всё до капли мальчишке в рот.
Выпрямившись, я отряхнул руки и развернул рубашку. Она была безнадёжно вымазана сажей и прожжена насквозь в нескольких местах, но я всё равно надел. Сунул два пальца в рот и свистнул один раз долго и два раза коротко, подзывая Рудо.
Местные, проходящие мимо, посматривали в нашу сторону с презрением и злобой. Я не отвечал на их взгляды, чтобы не злить ещё сильнее. На запах крови сбежались ольки и кружили чуть в стороне, страшась подойти к чужакам ближе.
Мой пёс скоро прибежал, перемахнул через ограду, отделяющую деревню от леса, и ткнулся мне в лицо большим мокрым носом. Он держал в пасти зайца, шерсть на морде промокла от заячьей крови.
Ай, умница, Рудо, похвалил я друга и потрепал по холке. Осторожно взял добычу из пасти и подвесил себе на пояс. Приготовлю позже.
Рудо обнюхал недвижно лежащего на земле мальчишку и лизнул его в грязную щёку с дорожками слёз.
Что, Рудо, подвезёшь ещё одного седока? Да не переживай, он тощий совсем, заяц твой и то больше весит.
Рудо махнул хвостом, радуясь звуку моего голоса, и я истолковал, что пёс не будет против лишнего наездника. Я подхватил мальчишку. Он и правда оказался почти невесомым, будто даже кости были птичьими, полыми внутри. Я запрыгнул на спину монфа, устроил перед собой бесчувственного мальца и легонько надавил пятками на бока Рудо. Пёс легко сорвался с места, уносясь из деревни прямо в Великолесье.
Если двигаться прямо по Тракту, потратишь много дней впустую, огибая Русалье озеро, а в конце пути попадёшь в Черень, столицу Чудненского княжества. Меня это не устраивало.
Я направил Рудо напрямик через чащу, в суровое Великолесье, пролегающее через территории сразу трёх княжеств и делимое четырьмя Великолесскими лесовыми, князьями всех лесовых. Так я хотел сократить путь, быстро добраться до других поселений, а между делом проведать старого друга.
Мальчишка всхлипывал, не приходя в себя, и изредка принимался что-то бормотать. Рудо нёсся сквозь лес резво, радостно, под толстой шкурой перекатывались сильные мышцы. Я знал, как он любит свободные поля и дремучие рощи, какой радостью полнится пёсье сердце, когда лапы топчут не твёрдую землю и не городские улицы, а утопают в мягком мху и сочной траве, когда ароматный пряный ветер треплет шерсть, а нос щекочут запахи таящейся в кустах и норах дичи.