Не страшная, нет, наоборот, очень близкая. Такую музыку Зверь мог бы написать, если бы в полной мере почувствовал себя ангелом, а не человеком. Если б вообще никогда не оглядывался на людей.
Профессор опомнился первым. То есть нет, первым отреагировал Теодор де Фокс, будто тоже услышал новую музыку. Мгновенно напрягся, бросил взгляд в сторону прорыва. А он ведь и не слышал ничего и не видел, воспринимал инфернальное излучение, как все люди, интуицией, шестым мажьим чувством. И сразу после того, как Теодор повернулся к прорыву, Даргус схватил Зверя за локоть. С неожиданной для старческого тела силой дёрнул на себя, в телепорт, в свой кабинет на кафедре.
Что? Это? Такое? спросил он раздельно. Не дожидаясь ответа Зверь и не знал, что отвечать, поднял палец: Никаких «посмертных даров», ничего естественного для нас забудьте всё, чему я вас учил. Вы человек. Сейчас, здесь и с этого момента на неопределённое время. Ну же!
Сказалась привычка в непонятных обстоятельствах сначала выполнять приказ, а уж потом задавать вопросы. Зверь мгновенно нацепил маску, слепленную из ассорти чужих образов. На какой-то миг в самом деле забыл всё, чему успел научиться у Даргуса. Но потом новая роль состыковалась с личностью, воспоминания, настоящие и маскировочные, слились в относительной гармонии. Он стал человеком. И вопросительно взглянул на наставника.
Вы знаете больше меня. Даже Теодор де Фокс знает больше.
Нечто попыталось прийти сюда. Даргус стоял в центре кабинета, слушал.
Зверь, наверное, тоже смог бы услышать, если бы прибегнул к возможностям ангельской природы, но профессор именно это только что категорически запретил.
Нечто? переспросил он.
Сущность моего порядка. Для меня, возможно, и «кто-то», я знаю его, но для людей, а значит, и для вас «что», а не «кто». Не создание, не существо. Оно шло за вами. Во всяком случае, оно активизировалось только с вашим появлением. Я бывал на полигоне с начала расчистки местности, и прорыв никогда не реагировал так.
Зверь выругался. Не хотел. Никогда не позволял себе сквернословить в присутствии профессора, но сорок лет в армии, что вы хотите? Никто не железный.
Не знаю, что это, сказал он, но если за мной, то это может быть кто-то из моих родственников.
Как их ещё назвать, тех, кто его ищет? А главное, как объяснить, что до сих пор не считал нужным рассказать о своём происхождении? При том, какими неприятностями оно может оказаться чревато.
Уже оказалось.
Уходит, сказал Даргус. Потеряло вас. Хорошая работа, юноша. Каким-то образом вы спрятали свою музыку. Не будь вы во плоти, я и сам бы вас потерял. Потом расскажете, как вы это сделали. А сейчас извольте объяснить насчёт родственников. Мне казалось, за недели учебы вы усвоили, что явления такого рода существуют сами по себе, вне любой связи с другими явлениями подобного рода. Взаимодействие осуществляется и приветствуется, но оно не имеет ничего общего с человеческими представлениями о родстве или семейных узах.
Эльрик говорил, что меня ищет отец. Несомненно, профессор Даргус гораздо больше знал о демонических сущностях и их взаимоотношениях, но у Зверя не было другой информации, кроме той, что он получил от Эльрика. Я расскажу то, что слышал от него.
Это намёк на то, что мне стоит обойтись без комментариев? уточнил Даргус. Или только на то, чтоб я не перебивал?
Да уж, иногда Зверь понимал, почему его драгоценный профессор не пользуется всеобщей любовью.
Эльрик сказал, что мои настоящие родители не те люди, в семье которых я родился, не те, кого я помню как семью. Меня подменили в момент зачатия. В смысле их ребёнка подменили мной.
Когда Князь рассказывал об этом, звучало странно. Но это было больше года назад, в другой реальности другого мира, где и сам Зверь был другим. Да о чём говорить, там другим был даже Эльрик. А сейчас, после уроков, на которых Даргус учил куда более странным вещам, говорить о себе как о некоей сказочной? мифической? сущности получилось не так уж сложно.
Они тоже были не совсем людьми. Но ближе к людям, чем к духам.
О своей семье, той, настоящей
не настоящей
он мог бы рассказать много. Но он и рассказывал. Эльрику. А Даргуса интересовали не они. Не люди.
А тот, кого Эльрик назвал моим отцом, он демон. И у него есть жена. Моя мать. Она дух. Фейри. Она тоже подменыш и тоже вернулась от людей к нелюдям. Они меня и создали. Но оказалось, что отцу я был нужен для того, чтобы сразу после появления на свет убить мою душу и вложить вместо неё меч, поэтому мать меня спрятала у людей
Профессор поднял брови. Потом поднял руку. Потом сжал пальцами переносицу и посмотрел на Зверя так, что тот без всякого повода почувствовал себя дебилом. Даргус умел так смотреть на любого, включая ректора. На ректора взгляд, может, и не действовал, но на остальных стопроцентно. Что было одной из причин всеобщей неприязни.
Зверь и раньше попадал под раздачу, однако с такой выразительностью профессор смотрел нечасто.
Так это вы и есть? Санкрист? Недостающий Меч мироздания? Оболтус, не способный даже самостоятельно прокормиться?
Пока ещё нет, буркнул Зверь, почему-то ни на миг не заподозрив Даргуса в способности сдать его родственникам. В смысле прокормиться уже могу, вы же и научили, а Санкрист ещё не я. Но да.
Я мог бы сообразить, Даргус уселся в кресло, покачал головой, мог бы догадаться. В Ифэренн один-единственный ангел считает, что у него есть семья. Не говоря уже о том, что он на весь Ифэренн один-единственный ангел. Вы отдаёте себе отчёт в том, что нет никакой настоящей родственной связи между ним и остальными членами семьи или между вами и этим ангелом? Он не отдаёт, но он ни в коем случае не пример для подражания.
Он теперь знает, что я здесь.
Где-то в бесконечном мире. Это ничего не значит, пока он не почует вас снова. А он не почует до тех пор, пока вы не проявите своей сущности.
«Бесконечный» было не просто словом, это было определение, чёткое, ясное и истинное.
Получается, что мне достаточно оставаться человеком?
Быть человеком вы ещё не умеете, отозвался Даргус. С учётом новых обстоятельств, надеюсь, что и не научитесь. Быть человеком значит в первую очередь принимать ответственность за других. А для вас это верная смерть.
Профессор идеализировал людей, и Зверь даже понимал, как это работает. За не поддающиеся подсчёту, не имеющие названий эпохи своего существования Даргус видел рождение и смерть разнообразнейших разумных видов, встречал множество разнообразнейших разумных созданий, все они были уникальны, все не походили друг на друга, и, хотя профессор не забывал никогда и ничего, если только не хотел забыть, первыми ему на ум приходили самые яркие личности, которых приходилось встречать. Надо думать, эти личности вызывали уважение независимо от того, к каким видам относились.
Когда-то, в былые времена, это были представители уже исчезнувших народов, а сейчас люди.
Отсюда и идеализм. В той форме, которая подразумевает, что все несоответствующие идеалу организмы должны совершенствоваться в развитии. А лучшим стимулом для совершенствования профессор Даргус полагал ну, собственно стимул. Палку с колючкой, которой удобно колотить несовершенный организм по спине. На каком-то этапе метод кнута, возможно, предусматривал хотя бы демонстрацию пряника, но Зверь в этом сомневался.
Соответствовать идеалу тем не менее хотелось. С идеалом ангела не сложилось, и это, видимо, семейная проблема, оставалось стремиться к идеальному человеку. Всего-то и надо было для достижения идеала сдаться родственникам и позволить себя убить.
Зверь вообразил, что скажет Эльрик. Вообразил, что скажет Даргус. Передёрнулся. Он и сам не любил идиотов, но до Князя и профессора ему было ой как далеко.