Добрый вечер, мадемуазель Шевельская, сказала она по-русски. Меня зовут Ирина Войновская, мне необходимо переговорить с вами. Могу я войти?
О да, да, конечно, пролепетала растерявшаяся Лиза.
Я шью для мадам Л., у которой служит горничной ваша подруга Мария Растопшина. У нас с ней сегодня случился разговор о сиделке для одной пожилой дамы, и Мария рекомендовала вас
Прошу вас, присаживайтесь, засуетилась вдруг Лиза, чувствуя, как сильно начинает биться ее сердце.
Одна моя знакомая взялась помочь своей подруге найти сиделку для ее мамы. продолжала Войновская. Милая, знаете ли, старушка лет восьмидесяти пяти восьмидесяти шести, не капризная, не сварливая. Живут они вдвоем с дочерью, а дочь целый день занята вне дома у них там какой-то приют или что-то в этом роде Мадемуазель Растопшина говорила
Последние слова Войновской Лиза не расслышала: безудержное сердцебиение лишило ее возможности слышать, думать и держаться на ногах. Лиза присела на край кровати и как во сне закивала головой, когда Войновская сказала:
Если вы согласны, я сегодня же извещу свою знакомую. Она телефонирует мадам Лурье, и завтра утром вы сможете к ним поехать.
Да, да, разумеется, я так вам благодарна!..
Лиза хваталась за предложение доброй незнакомки как за последнюю надежду в своей жизни. Войновскую это не удивляло: ей приходилось уже видеть эти обезумевшие глаза и слышать глухой срывающийся голос не веривших в свое счастье людей, которым Войновская стремилась помогать в меру своих скромных сил и возможностей.
Ну что же, сказала она, вставая, вот и замечательно. Я оставляю вам их адрес. Это в предместье М., довольно далеко от вашего округа
Нет, нет, это совсем даже ничего! Если бы вы знали, как я вам благодарна, что это для меня значит
Знаю, мадемуазель. Я сама была в схожем положении. Слава Богу, мы еще не разучились помогать друг другу. Это ведь необходимо, чтобы оставаться людьми. Верно?
Войновская остановилась на пороге, поймав на себе нерешительный взгляд Лизы.
Вы что-то хотите у меня спросить?
Мне очень неловко Но если все выйдет благополучно как вы думаете, могли бы они дать мне некоторый аванс? Я задолжала за комнату.
Конечно, этот вопрос Войновская должна была предвидеть и предвосхитить, и теперь она чувствовала себя ужасно неловко.
Разумеется, как можно мягче проговорила Ирина. Они кладут нескудное жалованье, и аванс в таком случае дело вполне обычное.
На том они и распрощались. Войновская ушла домой с легким сердцем от чувства исполненного долга, а Лиза еще долго стояла возле закрытой двери, силясь убедить себя в том, что все это происходит с ней на самом деле. Ужин ее давно остыл, а она все стояла и стояла и очнулась лишь тогда, когда часы пробили девять. Лиза медленно обвела взглядом свою комнату, с тоской посмотрела на прерванный ужин и, глубоко вздохнув, как только что сдавшая экзамен гимназистка, начала готовиться к предстоящему визиту. Она внимательно перечитала оставленную ей записку с адресом, вынула из шкафа свой выходной костюм и растерянно посмотрела на свое отражение в старом зеркале. Теперь только Лиза заметила, как сильно она изменилась за последнее время. Ей показалось, что теперь она еще больше стала похожа на маму, и ее сердце вновь заныло от застарелой незаживающей раны. Собранные на затылке русые волосы, уставшие глаза, бледное осунувшееся лицо. Такой Лиза запомнила маму перед уходом из родного Новочеркасска, такой она увидела себя в тот незабываемый вечер. Она тяжело вздохнула и, силясь улыбнуться, тихонько пролепетала:
Неужели, наконец, наступит для вас это «завтра», мадемуазель Шевельская?..
***
Следующим утром, боясь опоздать к назначенному времени, Лиза вышла из дома пораньше. Стояла чудесная весенняя погода, и Лиза радовалась ей, как ребенок, стараясь заглушить неприятное беспокойство, терзавшее ее всю прошлую ночь и утро. Даже теперь, идя по тихой улочке на окраине старинного квартала, Лиза не могла избавиться от навязчивых сомнений. «Вероятно, они уже приняли сиделку, просто Войновская не успела меня предупредить или же ее знакомая не позвонила им Скорее всего, меня там вообще не ждут. А, может, это был сон или временное умопомешательство? Да нет же право, глупость, есть ведь записка!». И Лиза, осмеяв свои опасения, вынула из кармана пальто записку Войновской. «Люси Лурье и Жаклин Дювер Это здесь». С бьющимся сердцем Лиза остановилась у изгороди, за которой просматривался небольшой опрятный сад и такой же опрятный милый особнячок. Она несколько раз глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, после чего решительным шагом направилась к дому и нажала на кнопку звонка. Через мгновенье за дверью послышались шаги, а еще через мгновенье Лиза увидела перед собой женщину лет пятидесяти или чуть больше с красиво уложенной прической и очаровательной улыбкой.
Мадемуазель Шевельски? весело спросила она. Добрый день, мы вас ждем. Прошу, входите.
У Лизы будто огромный камень скатился с плеч, и она сразу повеселела.
Меня зовут Люси Лурье. Как хорошо, что вы пришли, мы так боялись, что вы не придете!
«Они боялись, горько усмехнулась про себя Лиза. Если бы они знали, чего я только не передумала за последний час!»
Но Люси Лурье ничего не знала и, провожая Лизу в гостиную, где сидела ее мама, без умолку наделяла гостью всей необходимой информацией:
Она почти никуда не выходит, только в сад. Там много ее любимых цветов, за которыми она всегда любила ухаживать.
Как оказалось, мадам Дювер еще навещали многочисленные подруги, правда, визиты эти были нечасты, ибо, согласно предписаниям доктора, переутомляться мадам Дювер было категорически запрещено, поэтому пожилая дама теперь всегда оставалась дома в покое и соблюдала специально созданный для нее режим.