Пошли наверх, скомандовал Мишка. Он наконец достал свой фонарик. Осмотримся.
И тут же заорал. Его фонарик осветил какую-то чёрную фигуру в подъезде у самого входа. Антон направил свой фонарик туда и с облегчением выдохнул:
Ты чё ж так орёшь Это же статуя
Скульптура казалась угольно-чёрной из-за чугуна, из которого её когда-то отлили. Она изображала ребёнка в полный рост.
Стрёмная какая пробормотал Мишка. Из фильма ужасов сбежала. Откуда она тут взялась?
Это девочка, заметил Антон. Смотри, косички у неё.
И правда, у статуи были косички. А ещё книга в левой руке. Судя по полуулыбке, она читала что-то интересное.
На втором этаже казалось уютнее, даже несмотря на то, что с потолка вместо люстр свисали лохмотья паутины, которые трепал сквозняк. В последней, угловой квартире остался старый диван и стол. Антон сбросил рюкзак и зажёг свечи на железной этажерке. Стало видно, как вокруг пыльно и как-то тоскливо.
Мишка фыркнул:
Нафига свечки? Ты чё, обряд какой тут проводить будешь?
Вообще-то с фонариками мы все батарейки посадим. И останемся в темноте.
Мишка засопел, досадуя, что сам не додумался свечек прихватить, и решил реабилитироваться:
Зато я бутеры взял!
Он вытащил тощий рекламный журнал и выложил на него пакет с бутербродами. Антон пошарился в рюкзаке и поставил рядом две кружки и термос. Друзья устроились на той части дивана, из которой не торчали ржавые пружины. Они ужинали в молчании, прислушиваясь к скрипам и вою ветра где-то на чердаке. Свечки горели неровно, сквозняки старого дома трепали пламя туда-сюда. Из-за этого по вспухшим обоям плясами чёрные тени.
После бутеров и чая, друзей стало клонить в сон. Мишка зевнул и спросил:
Слушай, а чего ты вещи не припёр? Ну которые от Рыла спрятать хотел.
Да я подумал, чего далеко тащить. Лерке отнёс.
У Мишки зудело на языке что-то ревнивое вроде: «ты мне так не доверяешь, как какой-то девчонке», но он смолчал. Они уже это проходили. И после таких слов Антон мгновенно вскипал.
Лерку эту Мишка не видел никогда, поэтому временами вообще сомневался в её существовании. Она доводилась Тохе соседкой по лестничной клетке, ровесницей и другом. При этом из квартиры никогда не выходила. Её семья заехала в новый дом вместе с семьёй Антона, и тогда он впервые увидел девочку в инвалидной коляске. Тоха говорил, что иногда заходил к ней, мол, она хорошо помогала с уроками по литературе, но Мишка подозревал, что друг гостил у соседки намного чаще. Просто помалкивал об этом, потому что Мишка как-то очень неудачно и зло пошутил о Лерке, сказанул что-то вроде: «Тоже мне фифа! Хотела бы с нами потусить, взяла бы да и приехала на своей коляске!» Они тогда сильно поругались, и Мишка искренне извинялся.
Антон думал о том, что только зря теряет здесь время.
«Лучше бы в новой игре по сети порубились. Ну как дом может что-то там дать?»
Глядя на свечку, он вспомнил Лерку. Вспомнил, как с ней познакомился.
В тот день он посеял ключ от домофона и ждал, когда кто-нибудь их соседей выйдет. Пробовал сначала набирать разные квартиры, но никто не отзывался: видимо, все на работе. С тоски Антон бродил под балконами, когда вдруг сверху спланировал лист бумаги. Он поднял его и понял, что это рисунок. Но какой-то жуткий. Чёрные фигуры нависали и тянулись когтистыми лапами. Ощущение было, будто ты маленький, а фигуры сейчас схватят и ничего хорошего из этого не будет.
Он машинально скомкал лист, как нечто мерзкое, и тут же его расправил. Задрал голову и увидел испуганное лицо девчонки, которая выглядывала с балкона.
Вечером он решил вернуть рисунок. Дверь открыла женщина в очках с тёмно-рыжими короткими волосами. Антон решил, что это мама девочки.
Это вашей дочки, он протянул лист и увидел, как побледнело её лицо. Она рисовала, и он просто с балкона упал.
Спасибо.
А можно с ней погулять?
Калерия больше не гуляет! Мы иногда гуляем за городом. Там, где нет людей.
А
Спасибо. И до свидания.
Мама, погоди, из-за спины женщины послышался тонкий голос и в коридор на инвалидной коляске въехала девочка.
Вблизи она казалась куклой симпатичная, с испуганными глазами. Куклой, которую кто-то сломал. В свете коридорного бра её косички отливали рыжим. Будто свечка, дунь и погаснет.
Антон растерялся. А потом неожиданно сказал:
Я хотел с тобой погулять. Там, в парке, коляска точно проедет. Но если не хочешь, можем сыграть в «Дженгу». Спорим, я тебя сделаю?
В коридоре повисла мучительная тишина, будто он выругался матом, а не предложил пойти на прогулку. Наконец Калерия твёрдо сказала:
Шиш тебе с маслом. Я чемпион по «дженге». Заходи, я тебя обставлю, как нефиг делать.
Сначала они играли на интерес. Потом просто болтали о всяком: про кино, про литературу с алгеброй, про новые компьютерные игры. Хорошая девчонка эта Калерия оказалась, хоть и бледная очень. Умная. Вот только улыбалась редко, очень осторожно. Будто боялась чего-то. Антон взял привычку забегать к ней иногда по вечерам. А чтобы вопросы у взрослых отпали, брал учебник литературы позаниматься. Лерка, конечно, хорошо объясняла литературу, иногда даже лучше Марии Леонидовны в школе. Но чаще они рубились в компьютерные игры и собирали паззлы под фантастические киношки. Через год, весной, Антон не выдержал и предложил то, что зрело у него в душе столько времени:
Хватит дома сидеть. Пошли в парк! Я тебя сам отвезу и привезу.
Он даже испугался от того, как побледнело Леркино лицо после этих слов. Она вся сжалась в кресле, как от занесённой для удара руки. Голос стал холодным, чужим:
Иди домой, Антон.
Уже у двери её мама вышла с ним на лестничную клетку и негромко заговорила:
Ты, конечно, хороший мальчик. Только я знала, что это ненадолго у вас. Думаешь, зря она в инвалидном кресле сидит и из дома не выходит? Мы в другом городе жили, понимаешь? И был тогда ещё у Леры папа. А я месяцами моталась по командировкам, и не знала ничего пока мне не позвонили из больницы: «ваша дочь без сознания». Я мигом прилетела. На Лере от синяков места живого не было. Оказалось, в класс пришла новая девочка и стала травить Леру. А потом к ней остальные присоединились. Лера мне ничего не говорила, сама справиться хотела. Как ни звоню «всё хорошо, мам» они, школьники, выложили в интернет видео, как над ней издевались: это сейчас модно. Конечно, была полиция, разбирательство Только что взять с несовершеннолетних? Их даже на принудительные работы не отправили, какой уж там суд. А Лера больше не смогла ходить. Замкнулась. Кричала во сне. От всех незнакомых шарахалась. Ты же видел её рисунки? она показала стопку листов, на которых были те же чёрные фигуры. Это её до сих пор мучает. А потом я узнала, что папа Лерин обо всех издевательствах знал. И ничего не сделал. Вот мы и уехали Так что знай, Антон, если ты причинишь Лере боль, ты её убьёшь.
Я завтра принесу овсяное печенье, упрямо ответил Антон. Я знаю, Лерка его любит.
Следующим вечером они с Леркой хрустели печеньем за учебником английского, а он смотрел на стопку страшных рисунков и хотел их сжечь. Может, так они исчезнут, и Лерка расколдуется. И хоть одним глазком глянет на его истории из секретной тетрадки, которая хранится в тайнике под столом. Истории про бравого капитана Огнена, служившего в разведке, виртуозно владевшего шпагой и хитростью. Антон эти тетрадки даже Мишке стеснялся показывать. А Лерка не такая, она не засмеёт. И в литературе понимает, может, подскажет что дельное.
Антон сам не заметил, как задремал. Ему снилось, что они с Леркой бегут наперегонки по аллее, залитой светом. Сзади догоняет Мишка и обиженно кричит:
Стой! Да стой ты!
Но они смеются и даже не думают притормаживать. Антон смеялся И тут Мишка наконец догнал и хлопнул его по плечу: