К какому берегу? Где вы видите берег?
А вот выгребем тогда и увидим!
Кисея слева становилась всё прозрачнее, и вскоре там проглянула полоска земли.
Странно, всматриваясь, сказал Намазов. Конная милиция. Откуда? Вроде бы не сезон
Кого-то ловят, наверное, предположил Шерхебель.
Да прекратите вы ваши шуточки! взвизгнул Чертослепов и осёкся. Кисея взметнулась, явив с исключительной резкостью берег и остановившихся при виде лодки всадников. Кривые сабли, кожаные панцири, хворостяные щиты Тёмные, косо подпёртые крепкими скулами глаза с интересом смотрели на приближающееся гребное устройство.
Глава 5
Туман над великой рекой Итиль истаял. Не знающий поражений полководец, несколько скособочась (последствия давнего ранения в позвоночник), сидел в высоком седле и одним глазом следил за ходом переправы. Другого у него не было вытек лет двадцать назад от сабельного удара. Правая рука полководца с перерубленным ещё в юности сухожилием была скрючена и не разгибалась.
Прибежал толмач и доложил, что захватили какую-то странную ладью с какими-то странными гребцами. Привести? Не знающий поражений полководец утвердительно наклонил неоднократно пробитую в боях голову.
Пленников заставили проползти до полководца на коленях. Руки у членов экипажа были связаны за спиной сыромятными ремнями, а рты заткнуты их же собственными головными уборами.
Полководец шевельнул обрубком мизинца, и толмач, поколебавшись, с кого начать, выдернул кляп изо рта Намазова.
Мин татарчá! Мин татарчá! отчаянно закричал врио завРИО, резко подаваясь головой к копытам отпрянувшего иноходца.
Татары удивлённо уставились на пленника, потом вопросительно на предводителя.
Помощником толмача, определил тот, презрительно скривив рваную сызмальства пасть.
Дрожащего Намазова развязали, подняли на ноги и в знак милости набросили ему на плечи совсем худой халатишко.
Затем решили выслушать Чертослепова.
Граждане каскадёры! в бешенстве завопил замдиректора, безуспешно пытаясь подняться с колен. Имейте в виду, даром вам это не пройдёт! Вы все на этом погорите!
Озадаченный толмач снова заправил кляп в рот Чертослепова и почесал в бритом затылке. Услышанное сильно напоминало непереводимую игру слов. Он всё-таки попробовал перевести и, видимо, сделал это не лучшим образом, ибо единственный глаз полководца свирепо вытаращился, а сабельный шрам поперёк лица налился кровью.
Кто? Я погорю? прохрипел полководец, оскалив обломки зубов, оставшиеся после прямого попадания из пращи. Это вы у меня в два счёта погорите, морды славянские!
Воины спешились и побежали за хворостом. Лодку бросили в хворост, пленников в лодку. Галопом прискакал татарин с факелом, и костёр задымил. Однако дрова были сырые, разгорались плохо.
Выньте у них кляпы и пусть раздувают огонь сами! приказал полководец.
Но садистское это распоряжение так и не было выполнено, потому что со дна гребного устройства поднялся вдруг представительный хмурый мужчина в бежевом плаще. Татары, издав вопль изумления и ужаса, попятились. Перед тем как бросить лодку в хворост, они обшарили её тщательнейшим образом. Спрятаться там было негде.
Я, собственно ни на кого не глядя, недовольно проговорил мужчина, оказался здесь по чистой случайности Прилёг, знаете, вздремнуть под скамьёй, ну и не заметил, как лодка отчалила
Он перенёс ногу через борт, и татары, суеверно перешёптываясь, расступились. Отойдя подальше, капитан Седьмых (ибо это был он) оглянулся и, отыскав в толпе Намазова, уже успевшего нахлобучить рваную татарскую шапчонку, неодобрительно покачал головой.
Часть 2
Бысть некая зима
Глава 1
Нагрянул декабрь. Батый осадил Рязань. Помилованных до особого распоряжения пленников возили за войском на большом сером верблюде в четырёх связанных попарно корзинах. Подобно большинству изувеченных жизнью людей, не знающий поражений полководец любил всевозможные отклонения от нормы.
Над татарским лагерем пушил декабрьский снежок. Замдиректора Чертослепов обросший, оборванный сидел на корточках и отогревал связанными руками посиневшую лысину.
Хорошо хоть руки спереди связывать стали, без радости заметил он.
Ему не ответили. Было очень холодно.
Смотрите, Намазов идёт, сказал Шерхебель и, вынув что-то из-за пазухи, сунул в снег.
Судя по всему, помощник толмача вышел на прогулку. На нём уже был крепкий, хотя и залатанный местами полосатый халат, под растоптанными, но вполне справными сапогами весело поскрипывал снежок.
Товарищ Намазов! вполголоса окликнул замдиректора. Будьте добры, подойдите на минутку!
Помощник толмача опасливо покосился на узников и, сердито пробормотав: «Моя твоя не понимай» поспешил повернуться к ним спиной.
Мерзавец! процедил Альбастров.
С ним согласились.
Честно вам скажу, уныло проговорил Чертослепов, никогда мне не нравился этот Намазов. Правду говорят: яблочко от яблони
А что это вы всех под одну гребёнку? ощетинился вдруг электрик.
Чертослепов с Шерхебелем удивлённо взглянули на Альбастрова, и наконец-то бросилась им в глаза чёрная клочковатая бородка, а заодно и висячие усики, и лёгкая, едва намеченная скуластость.
Первым опомнился Шерхебель.
Мать? понимающе спросил он.
Бабка, буркнул Альбастров.
Господи Исусе Христе!.. не то вздохнул, не то простонал Чертослепов.
Положение его было ужасно. Один из членов вверенного ему экипажа оказался ренегатом, другой
Товарищи! в отчаянии сказал Чертослепов. Мы допустили серьёзную ошибку. Нам необходимо было сразу осудить поведение Намазова. Но ещё не поздно, товарищи. Я предлагаю провести такой, знаете, негромкий митинг и открытым голосованием выразить своё возмущение. Что же касается товарища Альбастрова, скрывшего важные анкетные данные
Ну ты козёл!.. изумился электрик, и тут совершенно некстати мимо узников проехал не знающий поражений полководец.
Эй, ты! заорал Альбастров, приподнявшись, насколько позволяли сыромятные путы. В гробу я тебя видал вместе с твоим Чингисханом!
Полководец остановился и приказал толмачу перевести.
Вы идиот! взвыл Чертослепов, безуспешно пытаясь схватиться за голову. Я же сказал: негромкий! Негромкий митинг!..
А толмач уже вовсю переводил.
Товарищ Субудай! взмолился замдиректора. Да не обращайте вы внимания! Мало ли кто какую глупость не подумав ляпнет!..
Толмач перевёл и это. Не знающий поражений полководец раздул единственную целую ноздрю и, каркнув что-то повреждёнными связками, поехал дальше. Толмач, сопровождаемый пятью воинами, подбежал к пленным.
Айда, пошли! вне себя напустился он на Чертослепова. Почему худо говоришь? Почему говоришь, что Субудай-багатур не достоин лежать с великим Чингизом? Какой он тебе товарищ? Айда, мало-мало наказывать будем!
Глава 2
Я его что, за язык тянул? чувствительный, как и все гитаристы, переживал Альбастров. Мало ему вчерашнего?..
За юртами нежно свистел бич и звонко вопил Чертослепов. Чистые, не отягощённые мыслью звуки.
И как это его опять угораздило? Вроде умный мужик
Это там он был умный утешил Шерхебель.
Припорошённый снежком Афанасий сидел неподвижно, как глыба, и в широко раскрытых глазах его стыло недоумение. Временами казалось, что у него просто забыли выдернуть кляп, молчал вот уже который день.
Ой! страдальчески сказал Шерхебель, быстро что-то на себе перепрятывая. Слушайте, это к нам
Альбастров приподнялся и посмотрел. Со стороны леска, хрустя настом, к узникам направлялся капитан Седьмых. При виде его татарский сторож в вязаной шапочке «Адидас» вдруг застеснялся чего-то и робко отступил за ствол березы.