Эй, парень, ты чего? Кэнто хотел было вытащить его из дверей, но остановился. Он не знал, как на такое отреагируют хозяева Комнаты: игрокам запрещалось не только прикасаться друг к другу внутри здания, но даже говорить друг с другом.
Я никуда не уйду отсюда! крикнул вдруг рыжеволосый и уставился на Кэнто большими серо-голубыми глазами. Рот его оставался приоткрытым, подбородок подрагивал.
Да выйди ты, дай другим играть, Кэнто всё же схватил его за рукав тёплой бейсбольной куртки и потянул наружу. Тот не сопротивлялся. Двери тихо закрылись.
Что с тобой?
Не уйду. Сяду здесь, сказал молодой игрок тихим голосом. Он опустился на камень у чёрной стены, обхватил колени и положил голову на руки.
Я проигрался, продолжил он, не поднимая головы. Нечестная игра, четыре неудачи. Знаешь, что это означает?
Кэнто вздрогнул. Одна неудача не представляла особой опасности. Двойная была штукой посерьёзнее: получив двойную, Кэнто разбил служебный фургон и потерял работу. Тройная могла стоить человеку карьеры, здоровья, счастья.
Четыре неудачи почти неминуемо приводили к смерти.
Игроки избегали копить неудачи. Они ждали свершения неизбежного малого зла и с «нулевым счётом» шли играть снова. Кэнто сказал Одзаве, что потерял свой счёт это было неправдой. Кэнто знал точно, что за ним одна неудача, и он не был уверен в том, разрешилась ли она. «Может быть, думал он сегодня утром, размешивая дешёвые хлопья палочками в молоке, царапины на спине или ночной кошмар это моя неудача. А может и не она. Я не стану рисковать. Если не пойдёт, буду закрывать и уйду». Свою двойную он схватил тогда в одной партии.
Парень, как тебя зовут? спросил Кэнто.
Какая разница? пробурчал тот еле слышно. Ясуо.
Меня Кэнто, Кэнто сел рядом и слегка толкнул Ясуо в плечо: Ты как четыре собрал? В одной Игре?
Ясуо не ответил, но голова его немного приподнялась и опустилась обратно.
И ты хочешь сидеть здесь, потому что здесь она не придёт к тебе?
Тот снова кивнул.
Придёт. Это неизбежно.
Откуда-то прилетел чёрный голубь. Последнее время в Мито стало много голубей, однако эта птица отличалась от привычных серо-сизых. У голубя было высокое мускулистое туловище, крепкие ноги, скруглённая голова со светлыми наростами у основания клюва и вокруг глаз25. Голубиное угадывалось в походке, движениях головы и шее, переливающейся изумрудным и синим. Кэнто стало досадно, что такая необычная птица ждёт подачки риса или хлеба, и он прогнал голубя, взмахнув рукой.
Ясуо сидел в прежней позе, не обращая ни на что внимания. Было похоже, что он плачет. Так прошло две или три минуты.
Слушай, Кэнто снова толкнул его в плечо, это не случается сразу. Иногда через несколько дней. Ты можешь отыграться. Всё равно ведь терять нечего. А я знаю парня, который отыгрался.
Кэнто лгал. Люди, имеющие четыре неудачи, никогда не отыгрывались. На чёрном столе будто пропадали все карты с кругами, кроме одной, которая находилась быстро, но не давала ничего. Её называли «ложная надежда». Поговаривали, что круг на этой карте едва заметно светится красным, и Кэнто даже видел такую карту во сне одном из ночных кошмаров, которые периодически навещали его. Он искренне хотел помочь парню, которого видел в первый раз, но это желание останавливалось силой рационального расчёта, опыта, собственных планов: «Он опасен. С ним уже сейчас опасно быть рядом, потому что может случиться всё что угодно».
Кэнто встал, отряхнул джинсы, заправил получше рубашку:
Сыграешь завтра. Как пройдёт двадцать четыре часа, сразу зайдёшь и сыграешь. Всё будет хорошо.
Ясуо не ответил.
Кэнто направился к выходу шагом человека, вспомнившего о каком-то важном деле. У самых ворот он оглянулся, но рядом с чёрным цилиндром ничего не изменилось. «У него своя судьба. Он сам её выбрал», подумал Кэнто и зашагал в сторону улицы. Он хотел посидеть немного один, перекусить, собраться с мыслями.
* * *
В старой собая26 на углу, куда Кэнто заходил, когда бывал в центре, пахло бульоном, жареными кунжутом и апельсиновой цедрой. Из шести столиков заняты были два: в левом от входа углу сидела молодая парочка, непонятно что забывшая в таком заведении, а в правом углу старик, удобно устроившись на лавке (продолжавшейся вдоль стены до соседнего стола), читал газету. Перед ним дымилась тарелка простого удона27 с зелёным луком.
Кэнто заказал горячую собу с вакамэ, луком, агэдама28 и яйцом.
Есть «Саппоро»? спросил он на счёт пива и, получив утвердительный ответ, уселся дожидаться заказа.
«Лучшая соба в Канто, думал он, склонившись над большой миской и отправляя в рот горячие упругие нити, пропитавшиеся ароматным бульоном. Мужчина должен иногда есть один. И лучше всего именно собу». Кэнто не смог бы сказать, какая логика стоит за этой мыслью. Когда ему надо было утвердиться в правильности собственных действий, такие мысли рождались в голове сами собой; они сразу ощущались настолько убедительными, что не требовали доказательств: «Это очевидно», так ответил бы Кэнто.
У парочки за дальним столом дела не клеились. Когда Кэнто вошёл, они, нагнувшись друг к другу, что-то обсуждали быстрым шёпотом. Затем, пока он ждал заказа, сидели тихо, уставившись друг на друга. Кэнто стало интересно: кто на кого обиделся? Про себя он поставил на то, что виновником был парень, а пострадавшей девушка. Девушка выглядела очень симпатичной.
Я понял! сказал вдруг парень громко и поднялся. Девушка тоже встала, испуганно оглядываясь, так как голос её кавалера, очевидно, привлекал всеобщее внимание. Я понял, продолжил парень тише, если дело в деньгах отлично! я пойду играть. Прямо сейчас.
Дурак, девушка схватила его за рукав. Не вздумай даже, слышишь?
У него есть мотоцикл, у него есть гитара. «Акира дал, Акира подарил» Знаешь, меня это достало. Вы не можете быть друзьями.
Перестань, пожалуйста! Наши семьи
Парень вырвал рукав из её руки и вышел. Дверь медленно закрылась за ним, зазвенели колокольчики. Девушка поспешила следом, резко остановилась у двери, поклонилась хозяину, произнеся: «Простите, пожалуйста!», и тоже вышла. Спор продолжился на улице, и Кэнто сел так, чтобы было удобнее наблюдать. Он находил мотивы парня понятными, но не одобрял эмоций. Ошаспели умели читать мысли людей. Среди игроков существовали два лагеря: первые считали, что Ошаспели вмешиваются в Игру, помогая или мешая человеку, и это вмешательство основано на их мнении о том, что они видят в голове игрока. Вторые отрицали такую возможность, утверждая, что Игра справедлива и равна для каждого человека, кем бы он ни был. Кэнто принадлежал ко второму лагерю. Однажды он критиковал Игру, но сейчас искренне верил, что Игра является лучшим и совершенным инструментом для того, чтобы изменить свою судьбу, спасти себя.
«Не будет он играть. Придёт к Комнате, постоит, подумает и уйдёт, решил Кэнто, допивая бульон. Если бы имел достаточно смелости, сыграл бы без этого спектакля».
Кэнто поблагодарил хозяина, обменялся с ним обычными тёплыми фразами и в прекрасном расположении духа вышел на улицу. Небо было всё таким же чистым, воздух свежим, город спокойным и родным. Кэнто направился к мосту. Он хотел прогуляться вдоль набережной, но стоило ему взглянуть на чистую спокойную воду, как в памяти возникла фигура рыжего Ясуо. «Я ничего не могу сделать», повторил Кэнто про себя несколько раз. Он дошёл до поворота, на углу которого располагалась большая площадка детского сада. Сливовые деревья и металлические лестницы и горки за ними выглядели уныло. Кто-то там играл, несколько человек, но Кэнто не хотел присматриваться. Его вообще пугали дети: они напоминали ему о собственном детстве. «Ты полюбишь детей, я обещаю», сказала Нацуки, когда они поженились.