Кэнто отошёл к магазину, и мужчина (должно быть, привокзальный нищий) покатил мимо него свою повозку. Поравнявшись с Кэнто, он повернулся и произнёс:
Игрок, да?
С чего ты взял? резко ответил Кэнто. Незнакомец был ему неприятен, к тому же от него воняло.
Сразу видно. Ну и дурак.
А ты не дурак? Сыграешь может, заживёшь нормально. Чего тебе терять?
Свободу! А ты дурак. Ты не свободен.
Где твоя свобода? разошёлся Кэнто, с трудом удерживаясь, чтобы не ударить нищего за оскорбление. Свобода это деньги, так устроен мир.
Свобода это без денег!
Пошёл ты махнул Кэнто рукой и зашагал дальше. Сзади раздался смех нищего, перешедший в кашель. «Надо было ему двинуть», подумал Кэнто, представляя этот удар, его последствия, свой взгляд.
* * *
Чёрная комната овальное здание, построенное по чертежам Ошаспелей стояла на центральной площади перед городской мэрией. Её называли консервной банкой, горелым пнём и так далее. Идеальный бетонный цилиндр высотой шесть метров, без единого окна, весь матово-чёрный. Пришельцы указывали людям, где желают разместить свои строения. Иногда приходилось сносить мешающие здания (так было в нескольких районах Токио): Ошаспели не допускали возражений. Внутри цилиндра находилось несколько овальных комнат; обычно их число было кратно четырём.
На большом квадрате, мощёном серым камнем, не было ничего, кроме здания мэрии и чёрной «консервной банки» одна неуютная пустота. Скамейки теснились по краям этой пустоты, возле цветников, за которыми чернела кованая ограда. «Сегодня не многолюдно», отметил про себя Кэнто, подходя к створкам дверей двум высоким прямоугольникам, расположенным в углублении. Внутри него зашевелился холодок азарта. Кэнто почувствовал, что руки вспотели. Он вытер их о джинсы. «С левой руки», вспомнил он свою примету и прикоснулся левой ладонью к полосе, разделяющей створки. Двери медленно и бесшумно ушли в стены. Кэнто глубоко вдохнул и сделал шаг вперёд.
Внутри здание казалось больше. Это отмечали все игроки, однако для Кэнто тайны пришельцев не имели самостоятельной ценности, не были интересны. Важна была только Игра. Освещённый тусклым светом коридор вёл в центральный зал. Сюда выходили двери игровых комнат. Стены, пол, потолок всё было покрыто мягким чёрным материалом, гасящим звуки. Снег ли, слякоть ли он всегда оставался чистым, чёрным.
Кэнто остановился, снял и сложил куртку. Рядом с ним в стене зияла прямоугольная ниша. Здесь надо было оставить те вещи, которые нельзя брать с собой. Он отстегнул часы, проверил карманы брюк, сложил всё аккуратно. Кэнто запоминал, как сложил вещи, и повторял порядок тех дней, когда выигрывал или не проигрывал. У него было несколько удачных расположений и несколько «запретных». В этот раз он поместил часы в дальний левый угол, куртку развернул рукавами наружу, перед левым рукавом поставил стопкой три монеты. Он закончил и ждал. Шторка ниши опустилась и стала частью стены, совершенно от неё неотличимой. Слева открылась дверь. «Если считать по часовой стрелке от входа, третья, подумал Кэнто. Хорошо. Ни разу не играл в четвёртой22». Кэнто снова вытер руки и решительными широкими шагами вошёл в комнату. Дверь беззвучно закрылась за его спиной. Перед ним в кресле с высокой спинкой, обитом всё тем же материалом, сидел Ошаспель.
Все пришельцы выглядели одинаково: высокие, худые, с лицом сорокалетнего мужчины, гладко выбритым, с коротко подстриженными волосами. Все носили тёмно-бордовые пиджаки на чёрную рубашку без галстука и чёрные брюки. Эмоции никак не проявлялись в их речи и мимике по крайней мере Кэнто ни разу таковых не заметил. Они казались Кэнто машинами: ему было удобно так представлять их себе. Другие игроки рассказывали, будто бы видели смеющегося Ошаспеля, но Кэнто не мог в это поверить и считал рассказы выдумкой.
Ошаспель сидел неподвижно и смотрел на него. «Что это, если не машина?» подумал Кэнто, садясь в такое же, как у пришельца, кресло. Круглый стол между ними был ярко освещён, посередине лежала колода карт. В ней было больше шестнадцати, нужных для Игры Кэнто не знал точное число. К тому же колоды различались: судя по рассказам игроков, существовало несколько тысяч разных карт. Однако всех интересовали только два рисунка: чёрный круг и такой же круг, будто разрезанный ударом кэса-гири23 на две половины. Целый круг означал удачу, половины неудачу.
Мы готовы начать Игру? задал Ошаспель обычный вопрос. Голос его был похож на голос диктора новостей: подчёркнуто правильное произношение, токийский акцент.
Да, ответил Кэнто и впился взглядом в колоду.
Ошаспель закрыл глаза. Как только веки его сомкнулись, карты колоды взлетели над столом и тут же упали вниз, заняв свои места: четыре ряда по четыре. Лишние карты пропали. Это происходило так быстро, что невозможно было уследить за движением даже одной карты: что-то мелькало в воздухе над столом, пропадало и вот перед тобой шестнадцать карт, шестнадцать узких тёмно-серых прямоугольников с тонкой серебряной линией вдоль края и диагональной полоской в центре. Один человек из Фукусимы как-то сказал Кэнто, что будто бы увидел рисунки карт, когда те зависли над столом. После этого Кэнто бросал дома обычные игральные карты на стол, моргая глазами и тренируясь быстро замечать рисунок. «Этот парень наврал, утвердился в своём мнении Кэнто, когда карты легли перед ним. Невозможно ничего увидеть».
Кэнто старался быть спокойным, сосредоточенным на удаче, но хотя в голове его как будто сложилась желанная атмосфера, тело Кэнто вело себя так, как ведёт себя тело человека при большом волнении, при угрозе жизни: руки становились ватными и тяжёлыми, сердце часто билось, становилось жарко, на лбу выступали капли пота. Кэнто сжал зубы и протянул вперёд правую руку. Он задержал её над ближним к себе четвёртым рядом, затем передвинул вперёд и вправо и прикоснулся к третьей карте второго ряда угловой карте «внутреннего квадрата» (так называли игроки четыре центральные карты). Кэнто убрал руку, и карта, поднявшись и сделав мгновенное движение в воздухе, перевернулась.
Чёрный круг!
Глаза Кэнто расширились, дыхание сбилось. Он радостно улыбнулся и сразу открыл вторую: Кэнто знал, что удача часто приходит не одна, и что нельзя терять времени. Первая карта третьего ряда моргнула в воздухе.
Снова чёрный круг!
Первыми двумя он открыл пару, означавшую удачу. Они не закроются. Теперь это его, Кэнто Хасэгавы, удача. Что дальше? Играть дальше? Он не знал. В прошлой партии он тоже взял первую удачу рано, а после была одна неудача, вторая Может быть, на столе больше нет хороших карт. По крайней мере, вероятность, что они там есть, стала меньше. Значит, надо закончить на сегодня. Выгоднее прийти завтра и сыграть с начала, с шестнадцати.
Я закончил, произнёс Кэнто и сразу повторил: Я закончил.
Ему нравилось его решение, ему нравился его голос. Он чувствовал себя профессионалом, подготовившимся к партии, сделавшим правильный выбор, а теперь хладнокровно завершившим её. Он почувствовал себя хозяином судьбы.
Свет над столом потускнел, двери открылись.
Ошаспель молча и без движения сидел в своём кресле, смотря не то на Кэнто, не то сквозь него. Кэнто встал, кивнул и вышел.
5
Кэнто стоял на ровно уложенных камнях и смотрел вверх. Над ним до самого горизонта тянулась бесконечная лазурь неба, не запятнанного ни единым белым штрихом. Он улыбнулся, вспоминая только что случившуюся партию. Он хотел бы снова сыграть, сегодня, сейчас. «Жаль, что Оши разрешают играть только один раз в день», подумал он и огляделся. Вдалеке, у выхода с площади, стоял невысокий полный человек в плаще. Когда Кэнто посмотрел в его сторону, человек натянул на голову капюшон и скрылся за оградой. Скамейки были по-прежнему пусты. Возле здания мэрии несколько человек переносили большие картонные коробки. Коробки были тяжёлыми, непрочными и разваливались в руках, отчего их приходилось постоянно ставить и поправлять, затягивать бечёвку или наматывать новую. «Странно, что Комната расположена позади мэрии. Это странно», подумал Кэнто. Сзади послышалось быстрое прерывистое дыхание. Кэнто обернулся. В открытых дверях овального здания Комнаты стоял молодой парень с копной рыжих волос. Он тяжело дышал. На вид ему было около двадцати. «Хафу24», решил Кэнто, рассматривая черты лица игрока. Тот всё стоял между чёрных створок, не позволяя им закрыться.