В некоторых империях, насколько мне известно, скажем, в Третей, нашей союзнице, вагоны в поездах метро были поделены на два типа: для мужчин и для женщин. У нас это правило тоже было до недавних пор. Теперь угрюмые мужчины и женщины едут в одних вагонах, с одним для всех мертвым, желтым светом и одним для всех отражением в окнах и дверях поезда. Куда они едут? Работяги с дневной смены, и в этом же поезде едут те, кто их сменит. Студенты возвращаются домой с учебы, но кто-то, скажем, вот этот молодой человек, студент, в форме речного судоходства, часто поглядывающий на часы, скорее всего, собирается на ночную практику. В таком случае в его рюкзаке бутерброды, фляга с водой, чаем или кофе. Пока пассажиры едут, они читают книги популярную нынче научную фантастику. С газетами мелькают лишь немногие из представителей старшего поколения Те, кто не читают, погружены в глубины своих мыслей, и кажется, что достать разум человека из его же недр невозможно. Монотонный стук колес и рев электромоторов этому погружению в себя вполне способствует. Из толпы выделяются лишь несколько человек: первый быстрым шагом прошел из одного конца вагона в другой. Второй тип упорно тыкает пальцем в двери и облокачивается на них. На стекле ведь написано: «Не облокачиваться! Дверь может открыться!»
Моим наблюдениям пришел конец, когда поезд влетел на станцию «Интернародная» (название, оставшееся еще со времен Мировой), и я стал пробиваться к одной из трех дверей вагона. Двигаясь к эскалаторам, в одном из темных углов станции я заметил букет роз. Розы Красивые цветы Кто-то кому-то дарил этот букет, а теперь он вянет здесь, в подземелье, и продолжает доживать свои последние деньки. К эскалатору двигалась колонна людей, и, не роняя ни единого слова, лишь шаркая ногами, она занимала свободную ступень самоходной лестницы. Кажется, что люди эти Как там назывались в этих фантастических книжках механические люди? «Роботы»? Вот, это именно они. И я с ними. И я такой же, как они, молча занял ступень идущего вверх эскалатора.
Из темного наземного павильона, стены которого были окрашены не то в желтый, не то в белый (тусклые лампы не передают истинный цвет стен), я вышел на оживленный проспект Интернародный. Он, впрочем, не сильно отличался от проспекта Мира, где стоял дом моего друга. Такие же большие типовые дома, такие же широкие тротуары, такие же трамваи, такой же оживленно шныряющий в разные стороны народ.
Здание Управления боевыми воздушными кораблями находилось примерно в километре отсюда. Это расстояние я прошел быстрым шагом и вскоре был у порога хотел сказать «грандиозного здания», но сколько раз я уже приводил эти слова в сравнение? Здание походило на гигантский квадратный замок, в неприступных стенах которого вместо бойниц были окна рабочих кабинетов, а в его внутреннем дворе располагалась высокая башня со шпилем. Как-то раз мне даже довелось побывать на последнем этаже этой громады. Город с такой высоты (выше ста метров) виден как на ладони. Правда, небольшими фрагментами виды перекрывают высокие жилые дома.
Войдя в здание управления, я быстро прошел досмотр и попал в главный холл, где на большом стенде располагался масштабный макет каркаса дирижаблей класса «Император». Сразу мне вспомнилось, как мы с коллегами проектировали эти корабли. Споры, поиски компромиссов, итоговые чертежи, первые натурные испытания «Императора» первого в классе. Как мы радовались, словно дети, видя, как в небе парит этот дирижабль, словно воздушный змей, собранный нами у кого-то в гостях!
Подойдя к трем лифтам, я вызвал один из них, и индикатор дал показания о его спуске. Из него вышло не менее десяти сотрудников, после чего вошел я.
Подождите! обратилась ко мне молодая девушка, почти бегущая с рассыпающимися и вываливающимися из ее рук стопками бумаг.
Я подставил ногу под закрывающуюся дверь лифта, и она, упершись в ботинок, тут же начала свое движение вспять. Девушка вбежала в кабину, и я, уточнив, какой этаж ей нужен, нажал на пару кнопок. Двери послушно закрылись, не издав ни единого скрипа. Пока лифт поднимался, у нас состоялся короткий разговор, в ходе которого я предложил помочь донести на вид тяжелую стопку бумаг. Попутчица согласилась. Пока мы поднимались, я прочел имя на ее бейджике Ja-J43. Я сразу понял, что девушка росла сиротой, под опекой Первой. Расшифровка таких имен весьма нехитрая «Ja» местоимение «Я», «J» индекс, «43» номер индекса. Выходит, ее имя Айджей, фамилия Четр, по первым двум буквам соответствующих цифр. Этим людям с самых юных лет рассказывали об устройстве государства и о том, какая у него идея восстановление Мировой империи. Эти люди до мозга костей патриоты своей Империи фанаты своей работы. До момента достижения совершеннолетия они живут в государственных общежитиях, учатся в специально отведенных школах, а после получения образования, выбор которого, как правило, оставался не за ними, они обязаны работать на государственных должностях, предприятиях и учреждениях. Вступать в брак им разрешалось только на таких же «детях империи». В остальном это такие же люди, как и все остальные. Они так же ездят в метро, они так же ходят в магазины и кино, с ними так же просто можно завести разговор. Но чуть дело дойдет до критики империи оппоненту лучше бежать.
Лифт немного дернуло вверх, после чего тяжелые, стальные, блестящие, как закаркало, двери начали не спеша открываться. Пройдя по широкому коридору вслед за Айждей и приветствуя каждого встретившегося нам сотрудника, мы дошли до небольшого углового кабинета. Там мы распрощались, и я вернулся к лифтам. Дождавшись одного из них, я поднялся выше на пару этажей и направился в самый конец сквозного коридора, где располагался кабинет председателя испытательных комиссий боевых дирижаблей. Отметившись у секретаря, я постучал в тяжелую резную дубовую дверь и, услышав суровое «да» с той стороны, вошел внутрь. В это время солнце светило прямо в окно кабинета, а предстатель находился возле него. Мне был виден лишь его силуэт. Обозначив цель своего визита, я был перенаправлен в архив, который находился где-то на подземных уровнях.
Заполнив пару символических и никому не нужных бумаг, я получил документы с заключением комиссии, принимавшей корпус «Герцога». Дирижабль был одобрен, за исключением пары мелких замечаний, которые легко можно исправить. «Осталось тебя только в воздух поднять, будь ты трижды», подумал я, посмотрев на титульный лист папки документов с множеством печатей. Быстро убрав папку в сумку, я покинул помещение архива, направившись в сторону телефонной комнаты. В ней была пара сотрудников. Сняв переговорное устройство свободного аппарата, набрал номер коммутатора, поднес к уху динамик. Оператора я попросил соединить меня с главным центральным вокзалом, а там мой звонок перенаправили на станцию, где, по моим прикидкам, находился Марк. Однако на станции мне сказали, что он уже уехал. Значит, в таком случае, по нашему договору мне оставалось только ждать его на улице перед зданием управления.
Долго ждать не пришлось, вскоре я заметил знакомые силуэты большой черной машины, сильно выделявшейся в потоке локомобилей, и поднял руку. Водитель «моргнул» одной большой фарой-прожектором, расположенной прямо посередине решетки забора воздуха, и стал прижиматься к обочине, где и подхватил меня. На проезжей части скопилось много локомобилей, паробусов и больших тракторов. Образовалась так называемая в этом городе «пробка». Марк принял решение ехать в объезд скопившихся машин и лихо вырулил на прилегающий переулочек, после чего по скоростной дороге принял курс к дому.