Август. Но сегодня без Лоренцо, а с тобой, Милорд, разрыв имею я довольно малый. Каков счёт, Яша?
Якопо. Да-да, где-то был записан. (Ищет тетрадь в бильярдной.)
Вильгельм. Яш, сядь, помню я. Если доверяешь
Август. Всегда я доверяю братьям.
Вильгельм. Сто двенадцать к сорока трём.
Август. Я же говорю: довольно реально мне тебя догнать.
Якопо. Оптимизм твой поражает.
Август. То не оптимизм лишь простой, сухой расчёт. Лоренцо фееричен шансов нет: в бильярде гений. С гениальностью лишь иной гений соперничать может. Виля же очень хорош, но то талант и не больше. Знаешь, что, мой милый, это значит?
Якопо. Что же?
Август. Талант работой можно победить.
Вильгельм. Дерзай, родной! Я с тобой согласен.
Август. Спасибо, давайте начнём. Якопо, ты
Якопо. Смеёшься? Только что я обежал чуть ли не весь дом. Дай посидеть да отдышаться. Как на зло, до сих пор слуги отдыхают. А ведь обычно как удобно: «Соня или Лера, или как их там ещё, передай записку Вильгельму или ещё кому», а не бегать самому. Разве что минус в том, что глазастые да ушастые они иногда бывают. Если лень запечатывать письмо, будьте уверены: для глаз их приятнее не будет чтива.
Вильгельм. Так у нас же шифр есть.
Якопо. Да, и нравится он мне: забавляет, когда слышу, как слуги в очередной раз его разгадать пытаются.
Август. Господа, не понимаю вас. Почему нельзя сие делать без служанок? Ведь есть, знаете ли, телефон. Он и быстрее, и безопаснее: никто иной не прочитает.
Вильгельм. Убери свою логику ты куда подальше! Или забыл, что говоришь с поразительным Якопо?
Якопо. Ты считаешь разве иначе?
Вильгельм. Я говорю, что у тебя нет сухой логики, но я не говорю, что она есть у меня. Страсть к написанию писем с тобой, брат мой, разделяю; любовь к чернильным каракулям такую же питаю.
Якопо. Благодарен. Пойми, Гуся, в таком доме без слуг нельзя, а значит, и без дела их оставлять нельзя. К тому же неуважительно важные вещи писать брату по телефону. Ты ведь и сам сказал мне за братьями именно пойти, а не написать им. Ты не будешь сообщать о смерти близкого по телефону, ты не будешь делать предложение по телефону: телефон тупой того не заслужил. Как и братья тоже важны. И если есть возможность ласковым словом и жестом пригласить брата на собрание, зачем делать это сухими печатными буквами, даже не на бумаге? Записка это ещё хорошо, но ты знаешь, как я отношусь ко всему, написанному не от руки.
Август. То текст неживой.
Якопо. Именно. Я мёртвым текстом лишь глупости могу писать, прозаичную, рутинную, мещанскую дребедень: сообщения бесполезным людям, всякие дипломы, курсовые, но с ними я уже дел, слава Богу, не имею.
Август. Да, я тоже так считаю. Можем теперь уж поиграть?
Якопо. Играйте, разрешаю. (Вильгельм и Август начинают играть, а Якопо, опёршись на стол, стал смотреть.)
Сцена V
Коридор у парадных дверей. Входят Лоренцо и Генрих в приподнятом настроении.
Генрих. Это было отменно!
Лоренцо. Я виноват, что забыл, какой предмет сдаю?! Не ругай меня!
Генрих. Ни в чём упрекнуть не смею. Напротив: думал я, что время лишь от сна теряю, ездя в город, но был рад и готов тебе помочь; оказалось веселее намного, брат мой милый!
Лоренцо. Ну перепутал пару я имён. Что ж, смертельно?
Генрих. Не особо, пока за дверью я не услышал, что тебе преподаёт тот лектор год уж третий.
Лоренцо. Так и видел я его три раза.
Генрих. Да, и все три раза сегодня: в столовой, в его кабинете да там, где ты сдавал.
Лоренцо. Больше я тебе скажу: оценивать он будет мою защиту.
Генрих. Хорошо, что успели уже познакомиться: он тебя запомнил. Я сейчас взорвусь, надо братьям рассказать! (Раздаются звуки ударов
Бильярдных шаров.)
Лоренцо. Неужели?! Играют! (Резко сбрасывает на пол одежду и бежит в бильярдную.)
Генрих. Я смотрю, веселье не заканчивается. (Поднимает одежду Лоренцо, вместе со своей вешает её и идёт к остальным.)
Сцена VI
Поэты в бильярдной. Вбегает Лоренцо.
Лоренцо. Не опоздал?
Якопо. Так, на это погляжу. (Садится, берёт поднос с фруктами, начинает наблюдать и есть.)
Вильгельм. Здравствуй, милый.
Лоренцо. Привет всем.
Август. Пришёл непобедимый.
Лоренцо. Так лишь ради победы ты играешь?
Август. Нет, но от неё не отказался бы.
Лоренцо. Родной мой, всегда готов тебе помочь. Дело в том, что со мной редко ты играешь, потому не могу в игре тебя направить.
Август. Да, я советы у Якопо беру, ведь твоих побед он не боится и от тебя полученное мне передаёт.
Лоренцо. Я в его честности не сомневаюсь, но ему бы самому стоило многому ещё научиться, потому не лишним было бы лично меня послушать. (Входит Генрих, Якопо ему улыбается, тот к нему садится, и оба едят фрукты и смотрят на всё дело.)
Август. Попробую преодолеть свой страх проигрыша.
Лоренцо. Так держать. (Якопо и Генрих начинают аплодировать.)
Август. Гера, брат, ты когда пришёл?
Генрих. Чуть позже Арлекина.
Вильгельм. Совет хороший был, мне понравилось. Ребят, как там прошло? Расскажите, а также кий возьмите в руки.
Генрих. Расскажу с удовольствием.
Лоренцо. А я кий возьму. (Подходит взять свой кий.)
Якопо. Братья, мне ваши партии понравились уж очень сильно, но и я хочу играть.
Лоренцо. Возьми же кий и иди ко мне.
Якопо. Не могу так невежливо, ведь все теперь собрались: предлагаю я тогда нам трое на двое сыграть.
Генрих. Извини, милый Яшка, я рассказать должен.
Лоренцо. Сыграй со мной, Яш. Пусть ребята пока отдохнут.
Якопо. Хорошо. (Август и Вильгельм садятся в кресла, а Генрих начинает рассказ; Якопо и Лоренцо начинают играть.)
Генрих. Началось с того, что один молодой человек забыл, где находится его вуз. Мы походили вокруг да около, наверное сколько?
Лоренцо. Чуть меньше получаса.
Генрих. Зайдя, вспомнил он, что забыл свой пропуск, а в лицо его никто не знает. «Пропустите, пожалуйста. у меня сегодня экзамен». В итоге охранник зовёт кого-то из деканата, но его никто не узнаёт оттуда. Его старосте потом написали, тот всё же вспомнил, что в группе был такой. В итоге кое-как нас пропустили. (Все заулыбались.)
Август. Уже чувствую, какой занятный можно написать рассказ.
Вильгельм. Как назвал бы ты его?
Август. «Бремя студента» подойдёт?
Вильгельм. Неплохо, но ты можешь намного лучше.
Якопо. Это решим мы потом. Гера, что же дальше?
Генрих. Говорят, что восстановят сразу в тот же день экзамен. Сказали ему быть через десять минут в такой-то аудитории. Ни один из нас, соответственно, в помещении не разбирается, поэтому вновь опоздали, ещё пуще впечатлив уже немало удивлённых экзаменаторов.
Август. Боюсь представить, как вообще сам экзамен прошёл.
Генрих. Он, кстати, прошёл неплохо. Особенно хорошо стало, когда Лори сказали, между делом, по какому предмету у него экзамен. а вы его знаете: начнёт говорить и его уже не остановить. Я слышу, как он отвечает: по принципу горячо-холодно начинает постепенно всё больше говорить по теме.
Лоренцо. Хорошо, что ничего точного, а порассуждать я всегда могу: по жизни лишь этим и занят.
Генрих. Они не хотели ему просто так ставить хорошую оценку, так как сочли его отношение за эти годы к учёбе оскорбительным, что неудивительно. Молодой человек, говорят ему, что за неуважение к нам? И вы после этого хотите три или даже четыре?! Дальше я услышал то, что меня очень сильно тронуло: «Я не хочу никого оскорблять, но и обманывать не хочу. Я вам всё, как есть, скажу: мне не интересно то, что вы здесь преподаёте, я не буду ходить сюда учиться, а точнее, я не ходил; мне пришлось сюда поступить, я считал это неким своим долгом. Знаю, скажете, что плохо исполняю я его, но даже то, что делаю, уже отнимает у меня много сил. Всё, что я хочу сделать, это отдать ваш диплом прямо в руки родителей, чтобы они оставили меня в покое и чтобы мать мою успокоить, а отца не разочаровать окончательно, хотя, кажется, уже поздно. Не бойтесь: я никогда не буду работать по специальности и не буду порочить ваш диплом». (Генрих сделал паузу, все ждали продолжения; Якопо уже не играл, лишь Лоренцо, не обращая особого внимания, продолжал играть.)