РПЦ требует «искоренить» материализм в системе образования, стремится сделать религию безраздельно господствующим мировоззрением, т.е. фактически вернуться в эпоху средневековья. Но мы живем в эпоху науки, а с наукой неразрывно связан материализм. Поэтому материализм нельзя искоренить даже при самом сильном желании. Все образование есть распространение научного знания, а религиозная вера в системе образования будет чужеродным элементом. Государственная идеология России может основываться только на глубоких научных знаниях, отражающих реальное положение России в современном мире, ее национальные интересы, а следовательно, интересы всех россиян. Только в этом смысле можно говорить о духовном единстве российского общества.
Религия будет существовать до тех пор, пока существуют верующие, а церковь должна свободно выполнять свои функции, чтобы служить им. Она востребована большей частью нашего общества и необходима в качестве особого психотерапевтического средства, успокаивает, примиряет их с трудностями жизни, дает надежду, хотя и иллюзорную, на райскую жизнь в будущем. Но всем грамотным и здравомыслящим людям ясно, что будущее России будет определяться не верой в Бога, а научным потенциалом страны, развитием науки и образования. Именно научные истины, а не «истины веры» будут определять развитие нашей страны и ее место в мировой цивилизации.
3. Возможен ли союз науки и религии
Ответ на вопрос о том, возможен ли союз науки и религии, предполагает выяснение соотношения веры и разума, веры научной и веры религиозной. Существует легенда о том, что на вопрос Понтия Пилата «Что есть истина?», Иисус Христос не ответил. Но в течение многих столетий христианская церковь считала, что ответ ей известен и пыталась дать свое понимание, что истинно и что ложно. Богословы в своих трудах и проповедях утверждают, что существуют «истины веры», что вера это тоже разум, но разум особенный, присущий «горнему» миру и что этот разум даже выше «дольнего», «земного». Религия объясняет мир, опираясь на сказания «священных книг», догматы, свидетельства пророков, писания «святых отцов» и иных церковных авторитетов. Религия возвышает веру над разумом. В парадоксальной форме эту позицию выразил один из основателей христианского богословия Тертуллиан: «Верую, потому что абсурдно». Действительно с позиций критического разума трудно принять идею о триединстве бога, о непорочном зачатии, о богочеловечности Христа и т. п. На вопрос: почему догматы религии являются «истинами»? Богословы отвечают: потому что они взяты из священного писания, оно от Бога, а Бог не может обманывать.
Вера, действительно, связана со знанием, она возникает на его основе. Но следует различать веру религиозную и веру научную. Вера в научном познании играет важную роль не только в процессе выдвижения гипотез и теорий, но и в ходе принятии их научным сообществом. Научное знание неотделимо от наличия определенного элемента веры, но оно требует превращения того, что первоначально принималось лишь на веру, в истину логически обоснованную и практически подтвержденную. В религии дело обстоит иначе: «Религиозная вера всегда исключает знание поскольку в том случае, когда верят религиозно например, что Христос явился спасти человечество, или что существует какая-то разновидность сознательной жизни после смерти, то не знают того, во что верят (и знают, что этого не знают)»53. Особенность религиозной веры состоит в том, что она предполагает принятие истинности того, во что верят, в то время как в науке истина никогда не принимается на веру. Наука все подвергает сомнению, потому что без сомнения нет научного прогресса. Теология отвергает принцип сомнения. Для нее библейские тексты священны и в них нельзя сомневаться. А библейские тексты не есть факты, с помощью которых можно проверить утверждения теологов.
Философы Средневековья, обсуждая вопрос о соотношении веры и знания и доказывая, что вера выше знания, уже в самой формулировки вопроса явно противопоставляли их друг другу. Согласно Ф. Аквинскому, знание возникает на основе чувственного познания вещей, вера же результат божественного откровения. О противопоставлении веры и знания неоднократно писал И. Кант: вера это признание истинности суждения, имеющее достаточное основание с субъективной стороны, но объективно недостаточное, знание же и субъективно, и объективно достаточно обоснованное54. Говоря языком веры, отмечает Кант, приходится покинуть язык знания55. Так, нельзя говорить о знании того, что бог и загробная жизнь существует56.
Теологи, отрывая веру от знания, выводят ее содержание из внешнего для знания источника божественного откровения, что позволяет трактовать веру как нечто самостоятельное по отношению к знанию и даже превосходящее его по значению. Они говорят об истинах религиозного сознания, об истинах религиозной веры. Но понятие истины неправомерно относить в область этой веры. Известно, что истина это соответствие наших представлений объективному предмету. Религиозные представления, согласно материалистической философии и научному знанию, являются продуктом фантазии и не соответствуют никакому объективно существующему предмету.
Религия в вопросах божественного мироустройства не может обойти вниманием реальный мир, а возрастающий авторитет науки побуждает религиозных деятелей к диалогу с ней. Идея синтеза науки и религии получила развитие в неотомизме наиболее авторитетном направлении современной религиозной западноевропейской философии. Эта философия восходит в своих основах к учению Фомы (Томазо) Аквинского, который приспосабливая философию Аристотеля к нуждам религиозной схоластики, сумел избежать крайностей иррационалистического отрицания научного знания в пользу веры и рационалистического противопоставления разума, и веры. Человеческое знание, с его точки зрения, подчинено знанию «божественному» не противоразумному, а сверхразумному. Христианская теология, писал Фома, проистекает из света веры, философия же из естественного света разума. Философские истины не могут противоречить истинам веры. Конечно, они не достаточны, но они допускают общие аналогии, а некоторые из них даже предвосхищают истины веры, ибо природа предвестие благодати. Таким образом, вера и знание не исключают друг друга, а дополняют, как два данных нам богом источника истины. Но если в знании человек приходит к истине необходимо, в силу убедительности доказательства или свидетельства чувств, то в вере он приходит к истине свободно; поэтому вера большая заслуга, чем знание.
Говоря о гармонии между верой и разумом, Аквинский подчеркивал приоритет веры. Современные схоласты не решаются открыто подчинять разум вере, подчеркивая их самостоятельность. Как самостоятельный источник познания разум безотносителен к откровению, но он не в состоянии дойти до сущности его «истин». Он самостоятелен, но его законы не должны обладать универсальным знанием, иначе могут быть поставлены под сомнение догмы теологии. Вера не должна препятствовать развитию разума, а разум не должен мешать вере.
В учении о сотворении души человека богом неотомизм пытается соединить в природе человека естественное со сверхъестественным и отгородиться как от материализма, так и от пантеистических последствий идеализма. Христианская антропология не может принять учение о предсуществовании человеческих душ, но не может согласиться и с учением «традуционизма» о том, что душа, так же, как и тело, воспринимается каждым человеком от родителей. Традуционизм объяснял наследование «первородного греха», но противоречил учению о бессмертии души, ее сверхприродной сущности. Церковь осудила также идею переселения душ, которая противоречила христианскому учению об однократности осуждения или спасения в земной жизни. Как подчеркивает К.И.Николаев: « ортодоксальная христианская антропология и в учении об онтогенезе человека встала на позиции креационизма, утверждая, что Бог творит каждую отдельную человеческую душу»57.