Примерь, с видом фокусника, по велению которого вот-вот должно случиться чудо, протянул мне обнову Серж.
Я надела платье.
Из зеркала, как из голубоватой водной глади, на меня смотрела Русалка.
Платье из тонкого синего кружева плотно облегало фигуру, оголяя плечи и грудь, узкий подол ворохом лёгких оборок перерастал в русалочий хвост.
Серё-ж-а-а-а, да где же ты раньше-то был?! зачаровано вглядываясь в зеркало, отмороженно взывала я. Да если б у меня такое платье раньше было! Да разве ж я рыбные консервы оптовикам продавала? Да я б сиганула прямиком к синему морю! Разбежалась бы с обрыва и в морскую пучину плюх! Эх, Серёжа, Серёжа
Карлуша меня не узнал. Ну, или просто с переполоху имя забыл. Пригласил на танец. Неуверенно топтался рядом, положив мне руки на русалочью талию, что-то мямлил. Морской царицей назвал.
А вы почему не по теме одеты? спросила я Карловича, расслабленно двигаясь с ним под советскую классику, под песню Антонова «Море, море».
Так я ж того на собрании про рыбный день пошутил, признался затейник и, сняв руку с моей талии, потеребил свой поношенный галстук, затем препроводил к столу
Карлуша не сразу узнал меня.
А я не сразу узнала Мошкина.
Да и как его было узнать без свитера в катышах?
Пират Мошкин был чертовски хорош собой.
Никак у Джонни Деппа костюмчик «отжал»? открыв рот от удивления, разглядывала я потрёпанную треуголку, белую атласную рубаху и красный широкий пояс морского разбойника.
Не отжимал я ничего у Джонни а вот у тебя платочки тырю Простишь? повинился передо мною пират и пластанул ножом цыплячью тушку. Я больше на них не посягну. Я теперь ромом лечиться буду!
Ничего, ничего Бери платочки, не стесняйся, заверила я пирата. Взамен расскажи, где сундук мертвецов с золотом прячешь.
А потом нашу палубу качало.
Я, сидя за столом, смотрела на пирата Мошкина, который на танцполе прискакивал и вихлялся в кругу слегка «поддавших» матёрых акул, и думала: «А он не так уж и плох! Если лечить его вовремя Не-е-е, не ромом Любовью Только любовью».
Я продралась сквозь толпу пьяненьких тётушек.
Пристроилась к Мошкину.
Вильнула русалочьим хвостом.
Мошкин удивился, а потом, переорав громкую музыку, протрубил мне в ухо: «Сейчас свяжу тебя тугими верёвками, уволоку на пиратский корабль, отчалим от берега, будешь жить со мной на необитаемом острове».
«Вяжи», протянула я руки Мошкину.
Ну чё, Русалка, хвост вчера не потеряла? Ксюха привычно что-то жевала в трубку.
Голову потеряла, устало, но довольно ответила я.
Штормило?
На все девять баллов
Потом я позвонила Серёже.
Ты можешь приодеть одного Пирата? спросила я.
На вечеринке на хвост поймала?
Точно знатный улов случился, кормилец!
Что шить будем?
Что-нибудь не пиратское Человеческое Как по-вашему, по-модному, куртка твоя называется?
Парка?
Ага. Её!
Втроём
Рассказ
Мне нужно было простить себя за предательство.
Пока не получалось. Так я попал в то место. Мне нужно было где-то срочно поселиться. И я суматошно искал очередное временное пристанище.
Сносное и совсем дешёвое.
«Вот то, что вам надо, по-русски сказала мне круглолицая риелторша-казашка, которую, как и меня, ветер странствий замёл на этот остров, комплекс старый, дома пошарпаны, но территория ухожена. Садик внутри Да и море рядом Зайдём, посмотрим»?
Я молча осмотрелся.
Вид комплекса снаружи произвёл на меня гнетущее впечатление. Вереница старых двухэтажных домов с телами, при рождении наделёнными белой известковой кожей, но теперь испещрённая витиеватыми изгибами замшелых трещин, закольцовывала общее пространство, выпятив наружу входы в подъезды.
А других вариантов нет? спросил я у риелторши, тотчас поняв, что в этом месте говорить мне надо сильно громче, чем я это обычно делаю, потому что голос тонул в грохоте проходящих мимо машин. С подъездной стороны, как грешник, терпеливо несущий свой крест, подвывала, ахала и дребезжала автомобильная дорога.
«Ну, вы же просили самое дешёвое!» фыркнула моя спутница.
Я молча кивнул, и мы вошли в подъезд.
Где здесь жить? оглядывая белые «больничные» стены, тесно меня обступившие, раздражённо «наехал» я на риелторшу.
Ну как? тоном обиженного человека буркнула та. Вот вам гостиная с выходом на балкон с балкона море видно.
Девушка толкнула стеклянную дверь.
Солнце уже садилось.
В котле из крон вековых усталых эвкалиптов, как черничное варенье, сладко кипело и пенилось море.
Я облизнул пересохшие губы.
Да, и спальня тут приличная, торопилась сделать своё дело казашка, выходя с балкона, вот, сами посмотрите.
Нормальная спальня Спальня как спальня, согласился я, заглянув в комнатушку, которая была добросовестно оснащена арендодателем чёрной железной кроватью, только уж очень душно.
А вы окно откройте, следуя за мной по пятам, посоветовала мне провожатая.
Да, пожалуй, согласился я и двинул в сторону створку раздвижного окна.
С улицы, как из шкафа, под завязку набитого разным хламьём и внезапно открытого, на меня обрушилась лавина грохота, скрежета и пыли.
Душегубка, блин, выругался я и задвинул окно обратно.
Привыкнете, твёрдо заверила меня девушка.
Думаете, привыкну?
Ещё как!.. Конечно привыкнете Ну, что? По рукам?
По рукам.
Вечером у продуктового магазина я натырил и составил в пирамиду несколько разнокалиберных картонных коробок, чтобы восполнить недостачу шифоньера, комода и книжного шкафа в своём жилище.
Распаковал сумки.
Застелил свежим бельём кровать, потом порезал хлеб, сыр и колбасу. Налил полстакана красного вина и, держа в одной руке выпивку, в другой бутерброды, с удовольствием плюхнулся на продавленный рыжий диван.
Голод утолился быстро.
Но я нуждался ещё и в пище духовной, поэтому, открыв электронную книгу, прилёг на диван.
Там, словно в вазочке, похожие на надкушенные конфеты, хранились книги, лишь на несколько страничек приоткрытые. Я всегда так «пробую на вкус» незнакомые мне тексты.
Сначала «надкусываю».
Потом читаю.
Сегодня мне хотелось приторно-сладкого. Но стоило мне едва прикоснуться к лакомству, как я тут же ощутил сытую усталость.
Опустив книгу в картонную коробку из-под пачек с макаронами «Мутлу» (в переводе с местного «счастье»), взятую у супермаркета, я закрыл глаза.
И мне уже казалось, что шум с дороги вовсе не шум.
А колыбельная ночного моря.
Меня зовут Марина.
Мне двадцать шесть.
Внешность моя слишком обыкновенна, чтобы подробно её описывать. Подтверждение тому частые возгласы знакомых, примерно такие:
О! Чугункова, я недавно видела девушку, вылитая ты! Я чуть было не кинулась ей навстречу Потом гляжу, вроде не ты.
А так это моя сестра-близнец! как от назойливой мухи, отмахиваюсь я от очередного приписанного мне сходства. Нас все путают!
Впрочем, был в моей жизни ещё такой случай, который вкратце обо мне расскажет.
Как-то раз я оступилась на лестнице и вывихнула ногу. Пришлось ехать на приём к «дорогому» доктору с хвалебными рекомендациями.
Балерина? неожиданно спросил меня он, острыми пальцами впиваясь в больную мышцу.
Я? Нет! Что вы? Конечно нет, не без сожаления отреклась я от образа, по ошибке мне приписанного. Я лыжница Бывшая.
А я смотрю, ты жилистая, пояснил своё предположение доктор. И в первый раз за приём взглянул мне в лицо утомлёнными, в красных змейках лопнувших прожилок, умными глазами.
Потом врач выписал мне рецепт.
И я, одетая в чёрную обтягивающую водолазку, у гардеробного зеркала закрутила свой хвост в пучок на затылке, напялила тяжёлый дутый пуховик и с нафантазированной гордостью самой собой покинула больницу.
Я шла, прихрамывая и представляя себя балериной, подстреленной театром в ногу.
Близился Новый год.
На календаре торопливо частил декабрь.