Я вышел из класса вслед за Юркой.
Юрка дожидался меня в коридоре, улыбаясь во весь рот.
А я икать перестал!
Поздравляю, буркнул я.
Понимаешь, икаю и не могу остановиться. Ну, думаю, всё! Ещё чуть-чуть и заворот кишок. Аж живот заболел.
Назавтра истории не было, так что настоящие неприятности начались два дня спустя. Едва Николай Михайлович вошёл в класс и повесил карту, Юрка опять начал икать.
Кончай, сказал я ему. Не смешно.
Какие уж тут шу-ут-ки, ответил он.
В классе снова захихикали. Пуще прежнего нахмурился историк. И через пять минут Юрка уже закрывал за собой дверь со стороны коридора.
На перемене он жаловался:
Фантастика какая-то! Как только вышел из класса, сразу икать перестал. Что я, специально, что ли, икал? Что я, дурак, что ли?
Я не успел ответить утвердительно, потому что прибежал Орлов и, сияя от удовольствия, сообщил, что нас вызывает директриса.
Когда мы вошли в кабинет, они сидела за длинным столом и рассматривала нас, прищурившись. Посередине стола стоял графин с водой, и я подумал, удобно ли Юрке пить из директорского графина, если опять ему вздумается икать?
М-да, покачала головой директриса. Не ожидала от тебя, Шевельков. А от тебя, Сорокин, и подавно.
Она выдержала длинную паузу. Юрка вздохнул. Я пожалел своих родителей.
Ну? Что молчите?
Я сам от себя не ожидал, Мария Пахомовна! воскликнул Юрка. Я
Маргарита Прохоровна, поправила директриса.
Я сам от себя не ожидал, Маргарита Пахомовна. Я, как историка опять увидел
Николая Михайловича.
Я, как Николая Михайловича опять увидел, так на меня икота опять напала. Наверно, у меня на него иммунитет.
Что, что у тебя на него? изумилась Маргарита Прохоровна.
Ну, этот Как его?..
Открылась дверь, и в кабинет вошёл историк.
Присаживайтесь, Николай Михайлович, пригласила директриса. Будем решать, что с ними делать. Оказывается, у Шевелькова на вас иммунитет.
Юрка виновато взглянул на учителя и вдруг икнул.
Николай Михайлович побледнел и чуть не опустился мимо стула. Видимо, такое безрассудное хулиганство было выше его понимания. Дрогнувшей рукой он налил из графина полный стакан и выпил его залпом.
Вот видит-е, радостно икал Юрка. Я же не обман-ываю!
Прекратить паясничать сейчас же! директриса ударила ладонью по столу и поднялась с места. Значит, мне, как ты предлагаешь, нужно сделать выбор: либо Николая Михайловича уволить с работы, либо тебя оставить на второй год.
Ничего я не предлагаю, пробормотал Юрка.
Ну как же? Уроки истории ты теперь посещать не в состоянии. А с двойкой по истории я тебя в следующий класс не переведу. Просто права не имею. Не так ли, Николай Михайлович?
Николай Михайлович откашлялся, как будто собирался произнести речь. Но ничего не сказал, а просто кивнул.
И тут меня осенило.
Шевельков не виноват! закричал я. Гомер во всём виноват. Он, наверное, заразный. Надо класс опрыскать!
Директриса посмотрела на меня, потом на Николая Михайловича, потом опять на меня. Ужас мелькнул в её глазах.
Нет, вздохнул Юрка. Гомер сегодня отсутствовал, а я всё равно икал.
Это было правдой.
А почему это ты, интересно, икать перестал? подозрительно произнесла директриса.
Ой, и правда! удивился Юрка. Он набрал в грудь побольше воздуха, шумно его выдохнул и взглянул украдкой на Николая Михайловича.
Но с учителем творилось что-то непонятное. Он сидел уже не бледный, а розовый, и, казалось, не дышал. Взгляд его был устремлён в противоположную стену. Он не издавал ни единого звука, но через короткие промежутки времени вздрагивал всем телом.
Директриса забеспокоилась.
Что с вами, Николай Михайлович?
Тот встал, взмахнул руками, будто отмахиваясь от невидимых насекомых, и выбежал из кабинета.
Ты его икотой заразил, шепнул я Юрке.
Зазвенел звонок с большой перемены.
Директриса потёрла пальцами виски и вдруг резко спросила:
Кто вам рассказал про Гомера?
Мы переглянулись.
Николай Михайлович
Во второй четверти ещё.
Она покачала головой:
Эх, вы! Ничего-то не знаете. Это было его университетское прозвище. Он самостоятельно выучил древнегреческий язык. Его на кафедре оставляли. Бескорыстнейший человек! Ему бы наукой заниматься, а он с вами мучается, остолопами. Ступайте!
Мы ждали, что она вспомнит про наших родителей, снизит оценки по поведению или ещё какую-нибудь придумает нам казнь. Но директриса молча перебирала на столе бумаги, словно уже забыла про нас. Мы тихо вышли и осторожно прикрыли дверь.
Идя по коридору, Юрка вдруг остановился у окна и приложил палец к губам. Я посмотрел в окно. На школьном крыльце стоял Николай Михайлович и курил. Он был без пальто и без шапки, снег падал ему прямо на голову, ложился на плечи. На голове у него я заметил маленькую лысину. Впервые я глядел на учителя сверху вниз. И мне его было жалко.
Котёнок Гусев
Подходит ко мне Козодоева и спрашивает:
Вадик, у тебя, я слышала, кошка есть. Её как зовут?
Тут нужно сделать паузу. Когда меня об этом спрашивают, я не всегда отвечаю. Смотря кто спрашивает.
О кошке я давно мечтал. Я и о собаке, конечно, мечтал. Когда у тебя нет собаки, о ней можно мечтать всю жизнь. Но мама сказала:
Ты эгоист. Думаешь только о собственном удовольствии. А каково будет псу в тесной квартире? Чем он будет дышать? На что мы его будем кормить? Куда мы его денем, когда уедем летом в отпуск? Держать в наших условиях собаку это издеваться над живым существом.
Я мог бы ответить, что я тоже живое существо. Пусть пёс дышит одним со мной воздухом. Пусть он ест суп из моей тарелки, а я буду пить компот из его миски. Пусть родители уезжают в отпуск без нас: нам и так будет хорошо вдвоём. Но я знал, что это бесполезно.
Не грусти, утешал папа. Кошка тоже хорошее животное. Говорят, она умней собаки и запоминает сто сорок человеческих слов.
Кошки любили папу. Когда он выходил во двор, они тёрлись ушами о его брюки.
Вот заведём себе огромного кота, мечтательно говорил он, гладя меня по голове, как по шёрстке. Кот должен быть обязательно чёрен. Чёрен, как южная ночь. Он будет хранителем нашего очага.
А выносить за вашим котом опять мне придётся? не выдерживала мама. Никаких котов! Будет в квартире пахнуть, как из подвала. Фу!
У мамы тоже была мечта улучшить нашу жилплощадь. Это было непросто, поэтому наши с папой мечты ей казались несуразными.
По вечерам у нас не смолкал телефон.
Это меня! вскрикивала мама, хватая трубку.
Папа хмурился и ревновал маму к телефонным незнакомцам. Я прислушивался к новым словам: «хрущёвка», «маклерша», «после капремонта», «санузел раздельный». Мне не хотелось уезжать из квартиры, где я прожил всю жизнь. Но если у меня будет своя комната, если я буду держать в ней велосипед, собаку или кота
Насчёт собак и кошек не стройте с папой никаких иллюзий! предупреждала мама.
В сентябре её мечта сбылась. Мы переехали в соседний дом.
На следующий день после новоселья мама перемывала посуду. Вдруг из-под батареи появилась мышка, пересекла кухню и скрылась под холодильником.
Когда я вернулся из школы, несчастная мама стояла на табуретке посреди кухни и указывала пальцем в угол. Дар речи покинул её.
Жаль, что я никогда не видел эту мышку. Я бы открыл хлебницу и отдал ей все крошки и корки. Я бы распахнул холодильник и наградил её сыром. Потому что назавтра мама, папа и я поехали на Кондратьевский рынок за котёнком.
Мы его сразу увидели!
Он сидел в большой корзине, держался отдельно от остальных котят и был чёрен, как южная ночь.
Берите, не пожалеете, нахваливала торговка. Абиссинская порода! Редкий экземпляр!
Всю дорогу домой я держал его на руках. Котёнок попискивал и слабо царапался. Глаза его поголубели от страха. Я прижимал котёнка к груди и ладонью слышал, как стрекочет его маленькое сердечко.