Закрыв дверь на защелку, она включила воду в душе на полную, и сев на крышку унитаза, стоявшего напротив, снова разревелась. Но боясь, что от возгласов доносящихся из ванной комнаты, может вдруг проснуться мать, Эллисон старательно зажимала рот и нос руками до тех пор, пока прилив новой истерики не прошел.
Эллисон конечно же узнала, что за листок прижимала к себе ее мать. Он был исписан с двух сторон черной гелевой ручкой, что так любил ее отец, а его почерк и привычка писать каждую заглавную букву с размахом были узнаваемы как никогда.
Она была уверена, что все что происходило в Гринвуде, осталось там навсегда. Надеялась, что ее мать наконец отпустила прошлое и перестала винить всех вокруг в случившемся. Но увы, воспоминания и та боль, нанесенная бывшим отцом и мужем, остались как с Амандой, так и с Эллисон навсегда, вовсе не собираясь никуда уходить.
Пробыв почти час в ванной, Эллисон наконец пришла в себя. Она приняла душ, умылась несколько раз холодной водой, чтобы хоть как-то избавится от отеков на лице и постаралась забыть последние десять часов своей жизни.
Аккуратно расчесав свои русые тонкие волосы, Эллисон сделала легкий пучок и постаралась скрыть маминым консилером оставшиеся синяки под ее все еще слегка опухшими каре-зелеными глазами.
Мысль о том, что такой внешний вид скорее всего отпугнет Майлза, который вдруг обратил на нее внимание, и их общение прекратится так же резко как и началось, не давала Эллисон покоя ровно как и мысли о рецидиве ее матери.
Возвращаясь в свою комнату, чтобы переодеться, Эллисон вдруг заметила, что диван в гостиной опустел, а письмо вместе с пустыми бутылками со стола исчезли, словно ничего и не было.
На мгновение, она даже подумала, что мать все же проснулась из-за ее глухого плача в ванной, но быстро постаралась отогнать эту мысль от себя, надеясь что Аманду разбудило что-то другое. Ведь в их семье не принято было проявлять эмоции и слабость из-за сурового воспитания мистера Фелпса, отдавшего большую часть своей жизни службе и войне во Вьетнаме.
При жизни и до самой смерти, мистер Фелпс запрещал своей жене и дочери плакать, жалеть, сострадать и проявлять слабость к кому бы то ни было. Даже маленькой Эллисон бывало доставалось от него за чрезмерную эмоциональность.
Аманда жила так с самого рождения, поэтому считала это нормой в воспитании, но Эллисон, активно жившая в эпоху интернета и развития наук, понимала, что проявлять чувства это нормально и даже важно, хотя и продолжала их прятать от матери, которая в такие моменты каждый раз полностью переставала контролировать свои слова и действия.
Тем не менее, старательно пытаясь перестать думать о семейной драме, Эллисон продолжила собираться в школу. Застегнув черные брюки и накинув на себя уже немного поношенную толстовку с названием любимой музыкальной группы, Эллисон снова посмотрела на себя в зеркало: «Выгляжу конечно ужасно. Просто отвратительно. Боже, хоть бы Майлз сегодня проспал и не пришел в школу». Разочарованно подумала про себя Эллисон, затем схватила свою сумку и неторопливо вышла из дома.
Ей казалось, что она уже опоздала на школьный автобус, который проезжает мимо ее улицы около восьми утра, и мысленно уже была готова прогулять первое занятие. Но на удивление почему-то как раз именно сегодня, автобус решил приехать на несколько минут позже обычного. Но в 8:30, ровно за двадцать минут до начала занятий, несмотря на свою маленькую задержку, он уже прибыл к школе.
Эллисон все также не спеша вышла из автобуса, оглядываясь вокруг в поиске знакомых лиц, направилась к своему шкафчику в надежде избежать случайной встречи с Майлзом. Но он будто бы предугадал это и уже стоял неподалеку от локера Эллисон, ожидая ее в компании Сэма.
Привет, Эллисон! С улыбкой произнес Майлз. Сэм же слегка поджав губы, помахал Эллисон рукой и стремительно удалился, похлопав той же рукой по плечу Майлза не сказав ни слова.
Сам Майлз будто бы хотел обнять Эллисон, но как только она приблизилась меньше чем на десять футов, выражение лица у него резко изменилось и он словно на мгновенье застыл на месте.
Эллисон начала одолевать легкая паника. У нее возникло ощущение, что Майлз сейчас просто молча развернется и уйдет оставив ее в неловком положении на глазах у окружающих. Фраза о том, что внешность всегда решает, где-то услышанная Эллисон еще в одиннадцать лет, будто бы намертво засела у нее в голове на всю жизнь. И ей казалось, что Майлз как раз один из тех, для кого подобная фраза имеет большое значение.
Ты как-то неважно выглядишь. Немного растерянно продолжил Майлз. У тебя что-то случилось или просто не выспалась?
Привет. Да Ну, вообще не то чтобы случилось, просто ночка выдалась длинная. Эллисон постаралась выдавить из себя улыбку, но тихий и слегка опечаленный голос выдавал ее настроение.
Изучала новую тему по физике?
Майлз указал глазами на учебник, что Эллисон держала в руках.
Ох, эм
Эллисон явно растерялась. Больше всего на свете ей не хотелось впутывать новых друзей, и тем более заинтересованного в ней парня в свои семейные проблемы.
Прокрутив перед глазами отрывки из средней школы, она расстроенно опустила глаза, не найдя достойного ответа на вопрос Майлза.
Хм, я надеюсь дело не во мне? Вдруг насторожился Майлз. Ты только не подумай Я.. я не хочу торопить события и давить на тебя. Просто у меня на тебя есть кое-какие планы и вполне серьезные, поэтому мне не хотелось бы все это время ходить с ложными надеждами. Если ты понимаешь о чем я.
Эллисон тут же забыла обо всем на свете. Эти слова Майлза вызвали у нее внезапное, но приятное ощущение порхания тех самых бабочек в животе, а также легкую дрожь по всему телу и мимолетную мысль: «О, боже опять это ощущение. Нет нет нет. Я что влюбляюсь?».
Нет, что ты! Воскликнула Эллисон с легким волнением в голосе. Я наоборот безумно рада нашему общению. Просто вчера вечер выдался тяжелый, не физика это эм немного личное, извини.
Ох, прости, я не знал. Уверен, все наладится. Прости, что вообще задал этот вопрос. Не стоило
Нет, нет. Просто семейные неурядицы. Такое бывает, ничего страшного. И они точно не из-за тебя.
Обычно, Эллисон необыкновенно застенчива и закрыта в общении с новыми людьми, ровно до тех пор, пока не узнает их получше и не ощутит себя рядом с ними комфортно. Но сегодня, когда Эллисон внезапно поняла, что общение с Майлзом ей перестало приносить дискомфорт и волнение, ее скованность стала постепенно исчезать.
Спустя примерно еще пять минут их наконец непринужденной беседы, ее настроение стало до неузнаваемости приподнятым:
Вообще, я очень боялась, что мой внешний вид тебя отпугнет и все полетит в тартарары. Поэтому я все еще хочу уточнить: сегодня все еще в силе? Эллисон закончила свой вопрос, параллельно перестав копаться в своем шкафчике.
Ну ничего себе, так вот что ты обо мне думаешь. Удивленно произнес Майлз. Конечно все в силе, Эллисон. Мне даже немного обидно от таких слов. Он скорчил грустную гримасу и они оба засмеялись.
Тут в их диалог внезапно ворвалась Джуди, появившаяся словно из ниоткуда, и как всегда в сопровождении Рэйчел.
Привет, ребята! С приподнятым настроением поздоровалась Джуди, приобняв со спины Эллисон.
Ого, ты выглядишь сногсшибательно! Поразилась Эллисон.
Обычно Джуди не любит наряжаться в школу и тратить на это время, ведь она и без того всегда хорошо выглядит. Но сегодня, вместо заколотых крабиком ее блондинистые волосы, были аккуратно уложены широкими волнами. А вместо ее любимого наряда в виде свитшота и короткой юбки, она была одета в классический, элегантный и хорошо выглаженный костюм.