Цепь была прибита к стене стальными прутьями. Это осложняло задачу, но она была такой старой, что можно было расшатать отверстия этими же прутьями.
Ева, подойди к лестнице. Я оттащил цепь к пролому в лестнице и понимал, что хрен я ее заброшу туда без помощи подружки. Через пару секунд в проеме показалось лицо испуганного горе-товарища.
Я постараюсь забросить тебе эту цепь, а ты зацепи ее за что-нибудь, что найдется в гостиной, хорошо?
Пит, мне страшно сказала она и утерла нос рукавом. Похоже, все это время она ревела, забившись в углу. Я ее прекрасно понимал.
Ева, мне тоже Но если ты мне поможешь, у нас вместе будет больше шансов выбраться отсюда. Сможешь ее поймать?
Мне кажется, нет
Тогда просто отойди, я ее брошу к тебе, а ты ее подтянешь. Хорошо?
Да.
Легко сказать, Питер. Цепь сама весила очень прилично. Но я уж очень хотел поесть где-то, где ужин не я. Парочка безуспешных попыток поубавила энтузиазм. Но я старался каждый последующий раз все лучше и вот уже раз на восьмой цепь коснулась пролома.
Давай, черт возьми сказал я себе. Руки устали, нужно было отдохнуть. Но времени не было, я напомню.
Есть! Я светился от счастья. Цепь легла на край пролома. Опасно легла, могла упасть в любой момент.
Ева! Давай скорее, я немного замерз.
Сейчас. Тут ничего нет. Только если диван. Диван подойдет?
Давай чертов диван. Хоть стул, лишь бы он выдержал меня. Я начинал нервничать.
Готово!
Отлично.
Я начал карабкаться по этому стальному канату. Болело плечо от падения. Я был уже на середине, когда услышал рычание под собой.
Я нарушил первое правило канатных подъемов не смотреть вниз. Там стояло нечто Я бы не сказал, что это было что-то страшное. Я вообще не знал, что это. Оно было крупнее собаки раза в два. Я не видел его всего, но расстояния между глазами подсказали мне примерные очертания его головы, а с ней и всего тела. Я очень хотел бы ошибаться. Оно рычало, и я видел, как из его пасти сверкали клыки. Размером с мою ладонь, наверное. Слюна медленно вытекала из пасти и так же, медленно свисая с ее краев, опускалась до земли.
Я видел в его глазах ненависть, тупую и животную, и такую знакомую. Эти твари убивают не из-за голода, а просто потому, что ненавидят все вокруг. Просто, потому что им это интересно, ради развлечения. Но судя по обилию слюны, сегодня оно было именно голодным. А когда такие твари еще и голодные, они особенно свирепы. Голод, помноженный на неистовую ненависть, равно скорости моего карабканья, граничащей со сверхзвуковой.
Через пару мгновений я оказался почти у пролома. Оставалось немного, как вдруг цепь неожиданно и резко съехала вниз на добрый метр из четырех всего. Наверное, диван начал ползти в мою сторону. Внезапно мою ногу прожгла такая дикая боль, что я, не стесняясь никого, откровенным образом закричал. Я инстинктивно подтянулся ногами повыше и сделал пару быстрых движений руками по приближению пролома к себе. Тварь меня зацепила своей когтистой лапой. Я старался не слышать и не видеть ничего, кроме этой сраной дырки наверху, хоть и понимал, что внизу слюна, рычание, а сверху скользящий диван.
Дай мне руку, Ева! Ева! То ли ее уже съели, то ли она издевалась. Самым бесчестным образом. Судя по всему, выбираться мне придется самому.
Пара тяжелых рывков, и я уже здесь. А Евы вокруг не было. Дверь была заперта, как же она, черт бы ее побрал, выбралась без меня. Я не мог долго стоять, из ноги сочилась кровь. Из трех новеньких и чертовски глубоких порезов, длиной от колена до ступни. Я снял футболку и кое-как обмотал ногу. Стало легче, но ненамного. Футболка быстро намокла. Хотя бы кровь была уже моя.
Я ступил два шага по лестнице вниз и подвернул ногу, снова упал и снова приложился головой, теперь уже об угол ступеней.
Я не знаю, сколько я проспал, но когда я открыл глаза, я ничего не увидел. Абсолютный мрак. Через пару секунд он расступился, и я понял, что лежу в огромной комнате, скорее всего. Она была такой большой, что краев и стен не было видно. Только вместо пола была тонкая кромка воды. Я встал и прохромал наугад метров 3050, пока не увидел какого-то человека, который сидел в позе лотоса и смотрел прямо перед собой. Я подходил к нему справа от него.
Здравствуйте. Помогите мне, пожалуйста. Где Мы?
Он молчал. Вообще, он был странный. Это был парень лет двадцати-двадцати пяти от роду.
Одет он был в какой-то рваный балахон, похожий на мешковину. Мы с дедушкой в таких картошку таскали с огорода. Он смотрел прямо перед собой и не моргал. Я подошел еще ближе, с расстояния вытянутой руки казалось, что он даже не дышал. Он так внезапно повернул голову в мою сторону, что я аж дернулся. Глаза его будто были отлиты из куска серебра, такие белые, что зрачков просто не было. Он вытянул руку в пригласительном жесте я присел, окей, будто выбор был.
Питер Майерс, сказал он и протянул руку для рукопожатия.
Откуда вы знаете меня?
Он взял меня за ладонь, перевернул ее локтем в бок и показал на мою родинку у него была такая же. Затем он встал, повернул ногу боком и приподнял балахон. Там я увидел старый шрам, в виде трех полосок, словно от когтей. Так же, черт возьми, только у меня свежая рана.
Ты это я?
Помоги ей, сказал он каким-то загробным голосом.
Что здесь происходит? Я умер что ли?
Ты ей нужен. Она ждет тебя.
Да кто?!
На этом он раскинул руки в стороны, аки Христос на крестовине, и со всего маху хлопнул. Звук был такой громкий, что я зажмурился, но глаза так открыть и не смог.
Сознание заполнил яркий белый свет. Первое, что я помню, был яркий белый свет. Когда и где он начался? Я уже не знаю. Сначала был громкий звук, похожий на хлопок или взрыв. Да, пожалуй, это был взрыв. Я чувствовал жгучую боль, очень долго и по всему телу, пока я не забыл, что такое тело и что такое сама боль. А затем всё вокруг заполнил яркий белый свет. Настолько яркий, что я чувствовал, как он проходит сквозь меня. Я открыл глаза.
Эй, ты как? Все нормально? Сказала Ева, тут же появившаяся рядом.
Да, все хорошо. Ну, тут достаточно стильно. Я поднялся, брезгливо осмотрелся по сторонам и вытер со щеки грязь. На ноге красовались три глубокие царапины. Повеяло холодом. В доме было градусов на пять меньше, чем на улице.
Ева, сколько я спал?
Ты спал? Ты минуту пролежал. Вон ногу стеклом порезал. Давай я схожу за великом, тряпками с руля перемотаем?
Стеклом?
Окно, Пит. Мы через окно залезли, куку.
Давай. Давай свои бантики.
Она вернулась через минуту. Я все еще не мог прийти в себя. Волки, ямы, жуть какая. Во всем остальном все было точно таким же. На стенах были картины. В остальных домах Уоквента таких не было. Сразу перед нами стоял камин в центре большой гостиной, а по обе стороны от него шла огромная лестница вверх. Над камином висело огромное зеркало с трещиной в нижнем правом углу. Все картины были обрамлены каким-то витиеватым ободком. Всё в этом доме было витиеватым ножки мебели, перила лестницы, кочерга у камина. Наверное, так выглядит роскошь витиевато.
В проёме света, который мы сделали, как в первобытном океане, летали миллионы пылинок и каких-то неизвестных мне частиц. Мы с Евой сделали пару шагов вперёд. Половицы натянуто скрипнули. Ну, ничего такого. Кроме того, что я знал, какая половица скрипнет следующей. Становилось всё темнее и еще более жутко. В доме и так было темнее, чем снаружи. Теперь же тьма была везде.
Пойдём. Сказал я и мы уже чуть смелее двинулись вперёд. Я достал маленький фонарик.
Мы обошли гостиную, в которой кроме картин и какой-то странной старинной мебели ничего не было. Мебель была накрыта белыми простынями (видимо, дом действительно готовили к реставрации). На кухне не было ничего, кроме фурнитуры и банок с разного рода маслами и растворами. Очень пыльные склянки. Мы облазили все шкафы и комоды максимально пусто и неинтересно. Пара трухлявых книг. Камин был полон золы. Возле него стояла кочерга. Я решил поворошить пепел и ничего там не нашел.