Тополя сменились полями. Скрип тормозов, машина медленно подкатилась по гравию к обочине. Посреди дороги стоял олень и смотрел на машину. Через лобовое стекло. Прямо на меня. Не на родителей, не на Джесс, которая спала, а на меня. Фыркнул и медленно прошёл дальше, поперёк дороги.
«Все только начиналось, Питер», подумал я про себя и последовал примеру сестры уснул.
ГЛАВА III
БОЖИЙ СЫН
«Громом грянут раскатистымпавшие в пропасть времени обманы»(с) Дж. МайерсМэнсорт Отвратительное место. Это был средний город для «среднего» человека. Мы переехали сюда, неподалеку от Уоквента, вскоре после недавних событий. Тут были дома повыше, школ побольше, маньяков-серийных-убийц-педофилов поменьше мне уже нравилось. Но место отвратное своей бесперспективностью.
Лето прошло незаметно за переездами и ссорами родителей насчёт всякой мелочи. Мне пришлось забыть всё, что было в Уоквенте, потому что этого не было.
Это всё моя выдумка, на фоне стресса из-за ссор родителей. Так мне говорили. Так меня заставили думать. Но и чёрт с ним.
Запахло чем-то вкусным. Наверное, мама что-то уже готовила
Питер, вставай. Пит, подъём, проспишь школу. кричали мне из кухни.
Отличная идея. Мне нравится, сказал тихо я и повернулся лицом к стенке.
Что? Говори громче, тебя не слышно!
Я не ответил.
Как бы там ни было, вставать пришлось. Я медленно поднялся. Медленно, потому что это было весьма и весьма тяжело. Сунул ноги в тапочки, пополз в ванную умываться. Мне было восемь лет, а значит, я уже супервзрослый. А что делают супервзрослые восьмилетние? Каждое утро встают и идут в школу. Рутина, скука, тлен, тоска.
Я бы с радостью начал день со стакана молока, но от него у меня болел живот. Смирившись с данностью жизни, просто сделал чай. Мама приготовила омлет и тосты, вполне аппетитно.
Как дела в школе? спросила Джесс, усаживаясь с трудом на высокий стул, лохматая, в пижаме, только проснулась. Мама начала мыть посуду. У
Джесс недавно отвалился зуб, поэтому она очень забавно задирала, даже оттопыривала верхнюю губу, когда говорила.
Я там ещё не был. Как схожу, расскажу. Джесс нахмурилась и начала жевать тост, осыпая всё-всё вокруг хлебными крошками и чавкать. Я посмотрел на неё с жалостью и встал из-за стола.
Что ты там бубнишь? Мама всё ещё мыла посуду.
Да так почему-то справедливость это не про эту семью. Я учился, а Джесс нет. Какое ей-то дело до моей учебы? Но стоило мне что-то сказать ей, как все начинали на меня смотреть как-то странно. Будто удивлены тем фактом, что я могу и не отвечать по строгой форме. Я порывался сам помыть тарелку.