Я было обрадовался, что так удачно подвёз припасов, но в следующую секунду понял, что их разделят ещё на пять чужих рыл. Ромка же больше сетовал именно на конфликт своей супруги с «квартирантами», наезжая в основном на маму Галю. По его мнению, именно она была инициатором переселения, Андрюша просто не смог пойти наперекор матери.
Это капец, конечно, Сева, жаловался он. Хабалка! Ей бы на рынке торговать. Она, кстати, вроде и работала где-то продавцом. Женя этот ещё
А что с Женей?
Сижавый!
В натуре?
Ну! Только недавно вышел. Пальцы в «перстнях», весь на понятиях.
Да ёпт! выругался я.
Так-то плевать, конечно, если он свои понятия на других переносить не будет. Но сам факт, что моя дочь живёт под одной крышей с уголовником, несколько напрягал.
За разговорами пошли в баню, раскочегарили печку, я натаскал снега в бак. Показательно, что за это время больше никто ко мне не подошёл. Ладно, минимум два союзника у меня уже есть, причём именно те, на которых я рассчитывал. А бывшая теперь я понимал, почему она в тот день так отреагировала и что пыталась сказать. Но Сева, как обычно, всё испортил. Ну, как-нибудь переживём. Чёртов снегопад рано или поздно закончится, станет теплее вернусь к себе. Тут Иваныч нарисовался, заговорщицки ухмыляясь, достал из карманов бушлата стопку одноразовых стаканчиков и пакет с краюхой хлеба. Ёлы-палы, я уж и не чаял хлебушка свежего отведать! На одних чипсах да крекерах всю последнюю неделю жил. Вскрыли банку мясных консервов, свернули с треском винтовую крышку с поллитры. Разлили, наполнив предбанник спиртовым духом, чокнулись, выпили за встречу. Корочку сначала понюхал, наслаждаясь сытным запахом, лишь потом по-армейски взгромоздил на неё горку тушёнки. Вторую выпили уже «за нас, и чтобы эта херня поскорее закончилась». Третьим тостом помянули Алевтину, царствие ей небесное. Потом было райское блаженство мыло, мочалка и вволю горячей воды.
Во время ужина, наконец, познакомился со всеми. «Браток» Евгений ограничился едва заметным кивком, ни рукопожатия, ни слова. Его папаша буркнул сквозь зубы что-то, расценённое мною как приветствие, а вот Галина внезапно изобразила радушие, начала задавать вопросы. И в каждом сквозило: «Надеюсь, ты тут ненадолго». Когда я рассказал о взрыве, Светка заохала, даже у Марины промелькнуло сочувствие. Петровна же не преминула усомниться, что детонацией могло выбить окна:
Так это что, бомба там взорвалась у них? Прямо террористы какие-то. Надо же И только у тебя разбились стёкла?
«Кому ты свистишь?» прочитал я в её наглых глазах и понял, почему Ромку трясёт от одного её имени. Я тоже не переваривал таких людей. Н-да, видимо, моё пребывание тут окажется тяжелее, чем предполагалось.
Потом я поведал, как обстоят дела в городе. Про пожары, про отсутствие помощи, про собачью эпидемию. Все тут же стали возмущаться, что власти не сделали вообще ничего для преодоления кризиса.
А что они могут? спросил я в ответ, отнюдь не ради защиты чиновников.
Просто мои собеседники, возможно, не осознавали до конца, что именно произошло. Техники почти нет, БТРы одни ездят, а на них много не навозишь это не грузовик. Электричества нет, газа нет, воды нет. Связи нет, рации только старые работают, но их немного. И даже они до вчерашнего дня были бесполезны из-за сплошных помех. С пайками вот непонятно, тут я согласен. Должны всё равно как-то раздавать, людям-то жрать надо.
Потому что всё по своим да нашим разошлось! заявила мама Галя.
Или разграбили. Вот это и странно. Были же патрули, армию привлекли, курсантов. Куда делись-то все?
Да потому что властям всегда плевать на народ! Сами обеспечены, на людей насрать.
Ещё минут пять ругали правительство, как местное, так и федеральное, затем мама Галя с нескрываемой злостью выдала:
Американцы, сволочи, что б им пусто было, тварям!
При чём тут американцы-то? подивился я. Солнышко вините.
Да какое солнышко? накинулась она на меня. Ихние опыты это. Всё пресмыкаетесь перед ними, а им лишь бы извести русского человека да богатства наши захватить! Доказали же, что у них оружие есть, как его, климатное.
«Климаксное», едва не поправил я, чудом сдержавшись. Вместо этого рассказал о встрече на дороге:
Вояки подтвердили, что была очень сильная магнитная буря. И успокоилась она только вчера. Накрыло не одну Россию, а вообще всех. Весь мир. И Америку тоже.
Ну, не знаю, состроила тётка крайне недоверчивую гримасу. Что, прямо вот вообще везде? Какая-то фантастика просто Андрюш, ты что думаешь?
Да-а, э-э, я как бы не физик, забормотал тот в растерянности.
Женю спрашивать было и подавно бессмысленно, поэтому разговор быстро угас. Разъяснять детали тупой клухе я не хотел, новых вопросов тоже никто не задавал, возможно, по той же причине чтобы не выслушивать её бредовые выводы. Постепенно все разошлись.
Несмотря на напряжённую атмосферу, я впервые за много дней чувствовал себя почти превосходно. Лежал чистый, в одних трусах (!), на свежем постельном белье. Дома тепло, не нужно напрягать волю, чтобы высунуть нос из-под одеяла роскошь по нынешним временам. Уже засыпая, подумал, что ветер завывает гораздо громче, чем час назад. Но мне уже было всё равно.
За ночь метель переросла в настоящий буран. Порывы ветра на открытом месте вполне могли сбить с ног, а мело так, что видимость упала метров до трёх. На моей, и не только на моей, памяти в Питере не было ничего подобного. Значительно увеличился расход топлива, хотя термометр за окном показывал не больше минус десяти. Мы живо откопали брёвна во дворе и сложили их возле сарая, поскольку внутри едва хватило места для козлов и пары-тройки чурбаков. Пилили там по очереди, готовые дрова относили в теплицу, благо она была из поликарбоната и пока держала напор стихии.
Ещё одной рутинной и ежедневной заботой было перетапливание снега. Тринадцать человек потребляли чертовски много воды, поэтому процесс казался бесконечным. Баки, вёдра, тазики стояли возле каждой батареи, постепенно наполняясь неприятной на вид жидкость, покрытой плёнкой пузырей. Затем она куда-то исчезала, а ёмкости снова нужно было наполнять снегом.
На самом деле все эти хлопоты не были обременительными, я бы с удовольствием только этим и занимался, лишь бы иметь повод выйти из дома лишний раз. Полагаю, мой приход усугубил и без того непростую обстановку, а многодневный буран накалил её до предела. Мы сутками были вынуждены пялиться и слышать друг друга, поэтому любая мелочь, на которую раньше никто бы и внимания не обратил, превращалась в крайне значимую и весьма болезненную проблему. Например, в доме было целых три туалета, один на втором этаже, два на первом. Казалось бы, сложностей не должно возникать в принципе. Но стоило только закрыть дверь, как в сортир непременно нужно было попасть кому-то ещё. Причём кое-кто и я подозреваю, кто имел быдляцкую привычку дёргать ручку столь яростно, словно хотел оторвать её. В точности также всякие невоспитанные люди намекают в поезде, что пора освобождать помещение. Света нарочито громко гремела посудой, наверху все топали, словно отрастили себе копыта или обулись в деревянные башмаки. Все разбились на кучки, пищу старались принимать маленькой группой и как можно быстрее покидали кухню, чтобы не пересечься, не дай бог, ещё с кем-то.
Наверное, будь мы связаны узами покрепче, многих напрягов можно было бы избежать. У свояченицы имелась уйма настольных игр, от домино до детских ходилок и той же «Монополии». Дети в них играли, а вот взрослые не собрались даже перекинуться в картишки. Хорошо, у стариков сохранилась кое-какая библиотека, ещё из бывалышных бумажных книг. Только читать особо не получалось, разве что в светлое время суток, у окна. У деда Саши работали оба генератора, но всё упиралось в топливо, запасов которого никто из Савельевых не сделал. Пара канистр солярки да содержимое бака «Шевроле» вот и весь ГСМ. Тем не менее рукастый Иваныч соорудил временную проводку, запитав от аккумуляторов двенадцативаттные лампочки. Они давали скудный свет, но и его экономили жёстко. Посему мне ничего не оставалось, как ворочаться на неудобном самодельном ложе, слушать завывание ветра, заглушаемое раскатами богатырского храпа старика, да гонять в голове тяжёлые думы. И всё чаще и чаще приходила одна и та же мысль: мы просто сидим и ждём, а надо действовать. В чём именно должно заключаться действие, я до конца не определился. Наметил лишь некоторые шаги. Согласятся со мной хорошо. Нет их проблемы, но так жить становилось невыносимо.