Что ж, крякнул в кулак Вторышко, оправил длинные седые усы, коли требуется, то проверяй. Только у нас всё в порядке. Разбойников нет. Нечисть не шалит. Нежить не поднимается. Всё ладно, да складно
Очень хотелось бы сказать много чего сказать: и о происшествии на берегу, и о том, как вся ведьмачья натура кричит от ощущения дальнейших несчастий для жителей Верхних Дубов, с прошлой ночи уже точно не мирных. Но он промолчал в особенности ещё от того, как свою речь закончил надменный тиун.
правда Агатушка? И подобострастно заглянул своей жене в глаза, будто ребёнок, спрашивающий строгую мать.
Правда, милок мой, правда, ответила Агата, всё так же поглаживая мужа по плечу. И неожиданно с лукавым вызовом глянула на гостя. Короток был взгляд серых почти бесцветных глаз, но ёмок. Сказал он намного больше, чем могли выразить слова.
Перед Виданом была ведьма? нет, нет, нет, что-то не то таилось в глубине. Не просто ведьма. На него будто пахнуло тленом пекельного мира. Кто она?
Во взгляде читалось предупреждение: «Я здесь хозяйка!»
И правда со всей своей непритязательной простотой открылась ведьмаку. Агата подчинила себе и тиуна, и, наверное, всех, кого хотела из родников.
Вот, видишь расследовать здесь нечего, припечатал Вторышко, увесисто хлопнув пухлой ладонью по скатерти.
Просто так уехать не могу, развёл руками Видан. Мне после перед конклавом, да перед боярином Хоромиром ответ держать. А что я им скажу? Приехал, да уехал?
Это-то, да, невольно согласился тиун. Мой старший брат просто так всё не спустит. Слишком уж дотошный нрав
И поджал губы. Глянул на жену и распорядился:
Ну, коль, тебе надо, то осматривайся, продолжил, мешать не буду. Но, как дела закончишь, то не мешкай! Нечего народ смущать.
«Уезжай, ведьмак! Уезжай, если не хочешь худа» прошелестело в воздухе.
За стол боярского посланника так и не пригласили, показывая этим всё своё отношение к визиту тёмного воина, чему он был очень рад, ибо отказаться бы не посмел. Но травиться желания так же, не возникало, слишком хорошо он знал аромат дурманящих разум трав, которыми щедро приправили еду.
Видан поясно поклонился и вышел вон. Теперь, когда с представлением было закончено, можно было осмотреться более детально. Призрачный ворон уже заждался его, паря в вышине, и глянув его глазами на крепость, ведьмак, прежде всего, направился в сторону капища.
Индрик, больше для виду, привязанный у коновязи, вопросительно заржал. И ведьмак подошёл, погладил его по узкой морде, отвечая на немой вопрос:
Подожди, Громушка, скоро поскачем, отправился дальше.
Требище стояло на самой вершине холма, огороженное от мирской суеты частоколом на самом высоком месте крепости в удалении от всех построек в окружении бузины, в плетении хмеля, увившего забор.
Отведя от лица свешивающиеся побеги, образовавшие арку над входом, ведьмак ступил внутрь.
Божье место удивило своей заброшенностью. Древние идолы: Род и Макошь, Велес хмуро и, как показалось на первый взгляд ведьмаку, как-то виновато, взирали с высоты на гостя. Потускневшие от времени лики. Слишком чистые омытые ни одним ливнем жертвенники. Сорные травы, заполонившие всё пространство
Ведьмак прикинул, когда был последний праздник, который никак не мог пройти без подношений родовым богам совсем недавно. Значит, никого здесь не было из горожан.
В вышине надсадно закаркали, забеспокоились вороны, почуяв призрачного собрата, закружились в военном танце. Но что эти охранники из плоти и крови могли противопоставить своему бестелесному сопернику?
Снова, как вечером, выпустил свою силу на короткое время и несказанно удивился. Над святилищем мерцала чистая сила, столбом уходя в бездонную небесную глубину. Древние всё ещё стойко держали оборону от чёрной энергии, бившей из-под земли по всей территории замка.
Благодарю вас Светлые за то, что не оставляете род людской от своей защиты, приклонил колени перед суровыми божествами. Поднялся и, купаясь в чистых потоках, заговорил нараспев священные вирши.
Слова молитвы текли медленно и плавно, как и положено, перед принесением священных даров, пока кружил он по ходу солнца, обходя идолов. Принося требу не стоило спешить. Вынул из-за пазухи заранее приготовленный рушник, расстелил на жертвеннике, выложил подношение: хлеб, вино заморское вылил в широкую чашу.
После поднялся и отошёл на почтительное расстояние, чтобы узреть чудо. Колышущимся маревом накрыло его подношение, неосязаемый ветерок зашевелил, поднимая, края льняной ткани, словно невидимые длани собирали, сворачивали гостинцы. Растаяли дары, будто и не было. Жертва была принята так, как случалось редко.
За спиной послышались шарканье и покряхтывание. В ворота медленно вошёл старик, седой, как лунь, в линялой залатанной одёжке с узелком в руках, как-то по-воровски оглядываясь, будто боясь чего-то. Узрел Видана, и обомлел.
Что, отец, не ожидал здесь кого-либо встретить? Место, вроде бы намоленое
Старик отмер, решился приблизиться.
Давно здесь никого не видел, надсадно закашлялся, хватаясь свободной рукой за грудь. Уж, почитай, год, как кудесник наш помер, а хозяин в крепость простолюдинов пускать запретил. Так никто сюда и не наведывался стражники, если только, тайно.
По голосу Видан узнал в нём вечернего знакомца, и ему стало ещё более подозрительно, всё, что происходило в этом городище.
А ты, что же? спросил ведьмак. Господского гнева не боишься?
Стар я уже, чтобы смерти бояться, взглянул на него почти прозрачными серыми глазами дед. Мне больше ничего на этом свете не осталось. Пора в Пекельное царство перебираться.
За что ж, туда-то?
Каждому есть, за что ответ держать, грустно заметил он. А теперь оставь меня, чужак, надобно просьбу на требу выполнить. Если наша ведьма прознает, то худо не только мне будет
Видану ничего не оставалось, как уйти.
Ведьма, значит? Может и так И никаких сомнений не возникало о ком упомянул старина. Вряд ли здесь есть какая-то другая, кроме Агаты. Если все о её влиянии знают и молчат, то помощи не жди. Правды тоже никто не скажет побоятся.
Сутки ещё не прошли, как приехал, а уже голова кругом!
Если не знаешь с чего распутывать клубок событий, то стоит схватиться за тот конец, который оказался на виду. Пройдясь по крепости, ведьмак видел всё то же и не обнаружил практически ничего нового, что могло бы стать зацепкой.
Видимый мир занимался своими обыденными делами. Сторожа заняли свои места на стенах. И в обеих башенках у ворот появились охранники. Ратники, свободные от службы, занимались на стрельбище или рубились на мечах.
На него только косились, не задирались и спрашивали кто таков.
Прачки развешивали бельё на слегах, пользуясь солнечным днём. Гремели посудой на поварне. Суетилась челядь. С визгом носились хозяйские отпрыски вперемешку с детьми челяди. То и дело въезжали и выезжали телеги.
К обестине вернулся десятник в одиночестве. Подошёл прежде, чем идти к тиуну на доклад, и шепнул, что всё улажено. Староста торговцев уже закладывает краду.
Ведьмак, пройдясь по двору, поднялся на стену, огляделся. Весь городок был, как на ладони. А вокруг леса. Леса, леса и справа и слева, насколько хватало зрения. Леса сосновые и смешанные с пропалинами просек и отвоёванных у деревьев полей. Обмелевшее русло всё ещё широкой реки, слишком резко переходящее в заросли ивняка. Гнилое болото со странной туманной пеленой.
Ему никто не препятствовал в осмотре боярского хозяйства, разве что в женский терем ему вход был заказан. А если что-то и могло его заинтересовать, то находилось оно именно там, где жила Агата. Именно её откровенный лукавый вызывающий взгляд не оставлял даже толики сомнения в том, что все странности совершаются с её участием.