Не стал мужчиной тряпкой.
Не облажался родственно,
На тёщу не работал тяпкой.
Всё это только будет
Переживания от взрослого.
Пока что в школе, не убудет,
Проблемы есть, как рослого.
Учился, как баланс в быту,
То плохо хорошо и средненько.
Озорничал, как грязь ко рту,
И выглядел немного бледненько.
Он лидером не становился,
Хотя, был братом всем.
В толпе крутым крутился,
Один, сходил со всех проблем.
Немного о его любви,
Которую он первой называл:
Вообще, тут, как не назови,
В сердцах он видел карнавал.
Она была прелестна дико,
Красива, как царица рая.
Он ждал любого встречи мига,
Немел, краснел, да подло тая.
Глаза, что синева глубин,
А волосы слетают с крон зимой.
Курносый носик без симметрии один,
И нежный взгляд, любому, как родной.
Изящный силуэт нагого тела,
Но на картинке, в голове
Волшебный голос, словно раньше пела,
А речи из романа в ключевой главе.
Как бархат, кожа мягкая к касаниям,
Низ живота мечта для матери любой.
Рост приближается к высотным зданиям,
Характер тот, что должен быть собой!
О губы, верх любого наслаждения,
Краснеет розовая пышность!
Без ничего бросают в искупление,
И требуют молить на милость.
Бровями сочетает красоту,
Без форм искусственных с холста.
Реснички вверх блуждают в высоту,
О чём, хотят стихи слагать уста.
И эта нимфа повстречалась в школе,
Украла сердце, голову, и части тела.
Два полушария столкнула в ссоре,
Нарушила покой, так нагло и умело.
Наш Александр следовал за ней,
И мыслями, и физикой на деле.
Не ведал точность этих дней,
Когда дышал он на неё, тихонько, еле-еле.
Для мышц его отдали в секцию,
Но он сбежал на танцы, как дитя.
Не смог сдержать свою секрецию,
Она пошла в ансамбль знать его стезя.
Конечно же мальчишка был бревном,
Вначале, как любой из тополей.
Его поставили невидимым звеном,
У самых задних и обшарпанных дверей.
А милая его блистала впереди,
В лидирующей двойке игроков.
Как будто, говоря: «Ты лишь следи,
И находись в пределе дураков».
Её партнёром сделали танцора,
Не по словам, а по таланту.
Он исполнял движения узора,
И мысли подавал, подобно Канту.
Был добрым, милым и красивым,
Высоким, стройным и брутальным.
На фоне, Сашка выглядел ленивым,
Невзрачным, маленьким и дальним.
Хотя, ему естественно казалось,
Что он таким являлся невозвратно.
Но это сердце так боялось,
Не позволяя мысли влезть обратно!
На деле, был вершиной Эвереста,
И внешностью, и точно по уму.
Но не умел он сдобрить тесто,
Как неприкаянный возился посему.
Ему ещё тогда не объяснили,
Что гениальность, как и красота.
А мудрецы с истоком уяснили,
Низина та же высота!
Всё относительно абстрактно,
Обзорный угол лишь в исходнике.
И, если чувствуешь себя стократно,
То попадёшь в умнейшие ты модники.
Как и в деньгах, так и в красе,
В уме, и власти над мирами,
С уверенностью бегать по росе,
Ты сможешь, если твёрд дарами.
Подарками от стойкости души,
Уверенности разума в конец.
Любой так станет лидером в глуши,
Ты смел, по жизни молодец!
Но и в согнувшихся есть толк,
Их жизнь специально нагибает.
Чтоб средь ягнят виднелся серый волк,
Кто видит цель, её он точно знает!
Герой наш не пытался сдаться,
Поставил цель: добиться в пластике успехов.
Не силой и истерикой бодаться,
А в танце превозмочь успеха!
Найти талант в себе работой,
Трудом, что закаляет мастерство.
Стать винтиком, «танцорской» сотой,
Откинув в сторону глухое баловство.
Путь был нелёгким и тернистым,
Про многое пришлось забыть.
Но он добился, стал артистом,
Хотя, от скуки стал немного выть.
Закономерно это всё,
Стремился жил, добрался опустел.
Не хочется иметь своё,
Желание достать, что не имел!
Теперь он в паре с ненаглядной,
В лидирующей двойке игроков.
Но стала милая какой-то неприглядной,
Он вновь пришёл в свой офис дураков.
То луком изо рта её пылает,
То рост для танца неудобный.
Она эмоциями частенько завывает,
А первый поцелуй какой-то пробный.
Большие пальцы на руке малы,
Лицо всегда слоями в штукатурке.
И их эскизы в танце не балы,
А грубая гимнастика в тужурке.
Что делать, как же быть?
Его умишко загрызает память.
Забыться, по течению уплыть?
Но это может очень сильно ранить.
Не может Саша всё вернуть обратно,
Любить в сторонке, да не трогая.
Её былой партнёр скатился безвозвратно,
Жизнь к неудачникам всегда предельно строгая!
И милая вцепилась мощно,
Конечно, пока любят, то держись.
Я разлюблю её! Идея точно, точно!
В его головушку мыслишки ворвались.
Да, удачи Сашенька тебе,
Терпения, а главное приятия!
Ты разберёшься друг в себе,
И в парадоксе в жизненном заклятии.
Поймёшь, что вечно от обратного,
События идут к тебе не вовремя.
Не хочешь, обретёшь стократно,
А пожелаешь, пусто будет бремя.
Но, что поделаешь, увы, как суть,
Жить дальше нужно, хоть порой не хочется.
Ведь, и в загробной труден путь,
Любая сущность в каждом корчится.
Так школа быстро пролетела,
Как жизнь у бабочки вначале.
Но можно вспомнить пару дней, несмело,
Ведь память эхо в тронном зале.
Любовь ушла, оставив след навеки,
Ансамбль пятнышком для клубов.
Студенческая жизнь, не открывая веки,
Как утро пьяных лесорубов.
Жизнь в стороне от дома матери,
Без правил, лишь для отчисления.
Столы с лапшой без скатерти,
Карманные для вычисления.
Как в школе, сон на задней парте,
Ночная жизнь убийца утра.
День в предвкушении, в азарте,
Ведь скоро ночь, святая Кама Сутра.
Тела, и лица без примет,
Слова, что означают пустоту.
Любовь, как вещь, или предмет,
Низы сменили высоту.
Бутылка водки на троих,
И чёрный хлеб такими же долями.
Потом, кривляния бухих,
Эмоции с зелёными соплями.
Пивнушка пара подъезд и ректор,
Год выглядит, как день.
Из головы ушёл директор,
А возвращаться ему просто лень.
И это только техникум,
Что будет, если в институт идти?
Хорош внутри бороться уникум,
Пора бы в армию пойти.
Да, глупая затея, чтобы что?
Болтаться там для чьей-то выгоды?
Там воду наливают в решето,
И притупляются любые выводы.
Неважно, в жизни так и есть,
Куда не плюнь, и не пойди.
А без движения возможно сесть,
В бездвижный космос отойти!
Пункт призывной, одежда старая,
За мясом покупатели приехали.
Была возможность талая,
Работать и учиться но отъехали.
Плацкарт, шум, суета грядущая,
Берёзки пролетают, не прощаясь.
А обстановка молодым здесь лучшая,
Все рады, тихо под подушкой угощаясь.
Глаз помутнел, немного легче стало,
Нахлынули воспоминания о доме.
Хотя, и времени прошло-то мало,
Но сердце стало больше в жалком гноме:
Мог в институт пойти,
Трудиться на заводе.
Любить, в мужья сойти,
Тянуть семью на взводе.
Была ж возможность,
Старики отмазали!
Но, нет давай мне сложность,
Съем я кашу, если бутерброд намазали.
Ну что поделать, если голова в эмоциях,
А сердце бьётся, как у воробья.
По юности всё в мощных порциях,
Сознание, что стайка воронья.
Теперь вагон, друзья по хвастовству,
Рассказы, как другие воевали.
Зелёный цвет лихому баловству,
Пока в линейку не забрали.
Там впереди курс молодого новобранца,
Без рифмы, просто КМБ.
Любого переделают засранца,
Сломают дурь, подарят ДМБ!
«Пора ложиться!» Совесть завывает,
Она-то знает, что потом влетит.
Тихонько прапор пьяный засыпает,
А весь вагон, как паровоз гудит.
Не буду с первых дней ломить,
Впервые здравый смысл шепчет,
Зачем дисбатом жизнь топить?
Сон все проблемы начисто излечит.
Какое утро жаркое поёт,
Ведь лето на дворе болтается!
А наш герой с похмелья пьёт.
Водицу, и тихонько кается.
Курилка, часть невзрачная,
Помятые собратья рядом.
И обстановка тут не дачная,
Забор, колючка и с нарядом.
Пришли, обрили, вещи в топку,
Под душ холодный и в столовую.
Таблетка масла, бигус в глотку,
Не по размеру форму новую.
В один большой ангар согнали,
Тех, кто совсем зелёный.
Лопату в руки быстро дали,
Из стали закалённой.
Ей убирать, кидать и подметать,
А сапогами пятна зачищать.