Глава 12. Кожевенные дела
На улице перед домом было необыкновенно шумно, словно полнолуние будет сегодня. Хмуро оглядев волков и хранителей, снующих взад-вперед мимо нашего жилища с тюками и матрасами, возившихся у храма и препирающихся, я еще раз напомнила себе, какой сегодня день, и удивилась обилию волков вокруг. Впервые вижу, чтобы волки собирались на ночевку в храме аж за день до полнолуния. Зачем? Чего им в своих домах не сидится? Мне хотелось расспросить всё у проходящей мимо хранительницы, но та была слишком занята своими делами.
Я направилась к кузнице и у кромки леса заметила братьев и Ивана. Они сгрудились вокруг моего кабана и о чем-то спорили. Им тоже не было дела до моих вопросов ни о суете в лагере, ни о настроениях шерифа. И я боялась, что они могут заставить меня тащить кабана к Марине. Ай! Ну и ладно! Мне все равно, зачем тут столько волков! Пусть хоть весь месяц тут живут, мне-то что? Подавив приступ любопытства, я все же заставила себя пойти прочь от дома и галдящих волков. Засунув руки в карманы, я наткнулась на пейджер и вспомнила о наряде к балу и о Кате. Я так и не попала к ней сегодня. Может, Марина отпустит меня вечерком?
Погрузившись в мрачные мысли о своём месте в волчьем мире, я поплелась в кожевню к Марине. Я не бежала, не летела, а просто шла, засунув руки в карманы своего зелёного плащика, лениво перебирала уставшими ногами, то и дело спотыкаясь о корни деревьев.
Неудачно оступившись, я вспомнила о ноге кабан хорошо приложил её своим клыком. Мельком взглянув на рану, я заметила, что из разорванной брючины снова капает кровь. Мне повезло, что клык был надломлен и не смог отрезать ногу от моего тела, а лишь оставил глубокую борозду. На ходу я сорвала пару листьев подорожника, разжевала их и, закатав штанину, наложила на рану, как учил меня Леша.
Меня подгоняли доносящиеся позади голоса братьев и Ивана. Судя по словам, что приносил мне ветер, они решали, как лучше нести кабана. Это мне напомнило басню Крылова «Лебедь, Рак и Щука» и вызвало ухмылку. Жаль, я не вижу их спора!
Не уверен, что они донесут твоего кабана до Марины, насмешливо сказал Алёша, догоняя меня, и я обернулась.
Хочешь им помочь? ехидно улыбнулась я, позволив ему идти рядом.
Мне было неудобно перед ним. Он доволок моего кабана, а все лавры достались мне одной. Хотя какие уж тут лавры, никто не поверил Но я все равно чувствовала, что соврала всем, сказав, что донесла его сама. А еще мне было стыдно за свое грубое обращение с ним, хотя он столько помогает. И как я могла не замечать этого? Ему нужно было явиться ко мне в виде ангела спасения, чтобы я оценила наконец его заслуги?
Не особенно.
А если заметят, что ты был рядом и не помог хозяйским детям? хмуро проговорила я, зная о долге хранителя и чем ему будет грозить ослушание.
Нет, мы с подветренной стороны, пробормотал Алёша и, откинув светлую прядь с лица, принюхался, словно проверял направление ветра.
Откуда ты столько знаешь? Я имею в виду для хранителя.
Я наблюдательный, улыбнулся он.
Он намекал на свои тайные наблюдения за мной на охоте. Тут мне нечем было крыть. Он увидел ту сторону меня, что я от всех скрывала. Я шла дальше, не останавливаясь, голоса братьев приближались. Спустя несколько минут тишины он продолжил:
Хранители волнуются. Твой отец объявил для них комендантский час.
Опять ты об этом! Я ничего не знаю, но, думаю, у отца были причины так поступить. Не мути воду, Леш! огрызнулась я, резко обернувшись к нему. Ногу прострелила адская боль, и я стиснула зубы.
Давай я тебя понесу? прошептал хранитель. Хотя бы пока рана не затянется?
Потерплю.
Я в этом уверен, ухмыльнулся он и больше не настаивал.
Нога продолжала адски ныть и плохо заживала. Глубоко же вошел в тело кабаний клык! Я чувствовала каждую раненую клеточку, словно кто-то продолжал резать мою ногу снова и снова.
Надо же, мы идём уже десять минут, а ты до сих пор меня не послала.
У меня нет сил. Пока. Я остановилась и привалилась к дереву. Мне нужно передохнуть.
Если ты дашь ноге отдохнуть, она мигом затянется, не унимался Леша, и я сдалась, протянув к нему руки.
Но он не отреагировал и стоял, не меняя позы. Я подняла на него взгляд и увидела его приподнятые брови, словно он не понимал, зачем я тянусь к нему. Вот гад! Хочет, чтобы я просила. Не буду, не стану. Кто он такой, черт возьми! Стиснув зубы, я сделала шаг вперед и, заскулив, сделала еще два шага.
Упрямая девчонка! проворчал Алеша и подхватил меня на руки, словно я ничего не весила. Помрет, но ни за что не попросит помощи
Его крепкие руки обхватили почти всю меня, и я впервые почувствовала себя необыкновенно легко, но странно Что это было? Разум кричал, чтобы я оттолкнула его руки и шла сама. Я никогда не чувствовала себя так, как ощущала в эту минуту, но что было не так? Моя интуиция, напротив, была за то, чтобы я осталась, а я доверяла ей безоговорочно. Я обхватила руками его шею, положила голову на его широкую грудь и стала наблюдать за его волевым подбородком, покрытым рыжей щетиной. Впервые Я чувствовала себя в безопасности. Может быть, и стоило переодеться. Пахло от меня отвратительно: потом, кровью и грязью.
Чему ты ухмыляешься? ехидно улыбаясь, спросила я.
Да так, безразличным тоном проговорил Леша, но его взгляд, упрямо устремленный вперед, был полон гордости и удовольствия, словно ему доверили что-то ценное или даже сделали вожаком стаи. Он едва заметно поглаживал кончиками пальцев мою спину.
Тебе не тяжело? удивленно спросила я. Он отрицательно покачал головой, а я продолжила: Сначала волок моего кабана, теперь меня и даже не пыхтишь от усердия. Ты мог бы с лесниками валить лес.
Это запрещено, спокойно улыбнулся он, словно это нисколько его не трогало. Неужели место хранителя тяготит только меня?
Воздух был плотным и влажным, хотя трава и листья уже высохли после ночного дождя. Наступал теплый вечер, но запахи осени от пожелтевших деревьев и грибов наполняли лес всё сильнее.
Скоро стемнеет, но мне не хотелось торопиться, не хотелось приближать момент встречи с сестрой, извиняться за кабана, терпеть ее издевки, слушать нотации о моей несостоятельности. Город показался впереди, и вскоре Алёша остановился у здания аптеки. Здесь логичнее всего будет нам расстаться, чтобы в стае не пошли ненужные толки. Но он явно не собирался меня отпускать. Я сощурилась от вечернего солнца, что озарило всё вокруг мягким золотистым светом, и посмотрела на Алёшу. Он в задумчивости жевал нижнюю губу и избегал моего взгляда.
Ты можешь уже поставить меня на место, улыбнулась я, стараясь быть мягкой с хранителем, хотя с непривычки это давалось мне с трудом.
А где твоё место? прошептал он и обернулся ко мне так быстро, что я не успела отпрянуть, и наши лица оказались слишком близко друг к другу.
Он изучал моё лицо так тщательно и жадно, что я едва могла дышать. Мне стало неуютно, и я вырвалась из его рук, свалившись на асфальт.
Спасибо, задыхаясь, пробормотала я, что донес. Дальше я сама.
Он молча буравил меня взглядом, и его вопрос снова всплыл в моих мыслях. Где моё место? Где оно? Точно не рядом с ним. Я поднялась на ноги и, коротко кивнув ему в знак благодарности, но не подняв на него глаз, потопала быстрыми шагами в кузницу. Нога почти не беспокоила, или мне было не до неё, но вскоре я влетела в туда и спряталась за её стенами от хранителя, оставшегося в километре отсюда. Те столкновения, что до сих пор приводили меня в ярость, теперь обретали другое значение. За один день он спас меня дважды, потому что ходил за мной по пятам. Надоедливый хранитель превратился в спасителя, в моего хранителя. Что заставило его выйти из тени?