Я кивнула и, взяв верёвку, пошла искать подходящее дерево-блок. Алёша, подхватив сумку, мой лук и колчан, направился следом. Где он нашёл моё оружие? Найдя дерево покрепче, я уперлась ногами в землю и принялась тянуть. Хранитель перехватил из моих рук верёвку и, вручив мне свою поклажу, занялся кабаном. Моя гордость кричала, чтобы я делала это сама, но рассудок мыслил более здраво, сообщая, что, падая в обмороки, я доберусь до дома к завтрашнему вечеру. Из сумки, что я прижимала к груди, торчал какой-то мех, и, заглянув внутрь, я увидела тех самых зайцев и белку, что ещё недавно издевательски скакали вокруг меня. Я благодарно посмотрела на хранителя, и мне стало стыдно за себя. Сквозь промокшую от пота светлую рубаху я видела, как напрягаются мышцы на его спине, когда он тянул моего кабана, и мне оставалось лишь удивляться, откуда столько силы в хрупком хранителе.
До дома мы добрались как раз к полднику. У кромки лагеря Алёша помог надеть на меня лук, колчан и сумку. Затем вручил мне верёвку, тихо сказав:
Дальше сама. Это твоя добыча.
Он скрылся за ближайшими домиками, а я осталась стоять нагруженная и уставшая за сотни метров от дома. Несколько раз тяжело вздохнув, я поняла, что он прав: я должна донести все сама. Мои родные готовы будут поверить, что кабана завалил хранитель или зайцы из моей сумки, только не я. А всё этот Иван, который так любит присваивать себе мои заслуги. Посмотрим, что они теперь скажут. Я взялась за верёвку и, найдя подходящее дерево, принялась тянуть кабана вверх по тропе, ведущей вглубь лагеря. Вскоре вокруг меня стали собираться любопытные зеваки: кто-то смеялся, указывая на меня, кто-то ехидно наслаждался моими потугами, кто-то с интересом наблюдал, но были и те, кто подбадривал, шел рядом, сопровождая меня до дома. Несколько мальчишек хотели помочь мне, девчонки пытались оседлать моего секача, но взрослые отгоняли их, говоря, что это не их добыча. Спустя полчаса я была уже около дома.
Царапины и раны почти затянулись, кроме глубокого пореза на бедре, но я уже едва ощущала свое тело от усталости. Ближе к дому крупные деревья почти закончились, и я привалилась к высокой сосне возле нашего дома, радуясь ей, как новогоднему подарку. Последний рывок. А в дом уже на руках понесу В голове пульсировала боль от перенапряжения. Волоча кабана почти на себе, скребя землю руками, взбираясь на ступени крыльца ползком, изнемогая от усталости и с трудом перебирая натруженными ногами, я ввалилась в свое жилище и рухнула на пол.
Это ещё что за чудо-юдо? рассмеялся Миша, и я ощутила, как вкусно пахнет едой семья полдничала.
В дом заглядывали любопытные, но никто не смел войти внутрь.
Эрика, ты будешь есть? строго спросила мамА и, даже не глядя на неё, я чувствовала, что она хмурится.
Эй, Вано! Мы, похоже, не все твои тушки нашли! рассмеялся Федор. Вон, Эрика ещё одну обнаружила! Какой он жуткий Зачем мы выбрали такого? Мариша будет в ужасе!
Да? раздался голос Ивана, самого ненавистного мне человека.
Предположение Федора так удивило меня, что силы вдруг резко ко мне вернулись и вылились в протест и возмущение. Я поднялась на ноги и, едва устояв, осмотрела обеденный стол. Первыми мне в глаза попались еда и вода: жареные перепелки с грибами и картофелем. Вкуснятина! За столом не было отца и Марины, зато был Иван. Его тонкие губы изогнулись в усмешке, когда он посмотрел на меня.
Это моя добыча! я с трудом выдавила из себя эти слова, получилось не очень уверенно.
Твоя? То есть ты ее убила или она умерла от старости? зло рассмеялся Миша. Я удивленно посмотрела на него, считая, что холод в его голосе мне лишь почудился.
Эрика, неужели нельзя было позвать нас? Мы бы сходили за ней! возмутился Федор.
Или могла бы попросить Алешу. Он целый день о тебе спрашивает, мягко заметила Оксана.
Я убила его и принесла, пробормотала я и стыдливо опустила глаза.
Садись уже, Эрика, за стол и не говори глупости. Ты едва держишься на ногах, строго проговорила мамА и поставила мою тарелку на стол.
Я тут же набросилась на еду, запивая её жадными глотками воды. Птица была немного суховата, но мне было все равно. Тело благодарно растеклось по стулу, отдыхая, и слегка дрожало от пережитого напряжения. Краем глаза я уловила взгляд мамА и резко обернулась, зажав картошку в зубах; жир стекал по моему подбородку, и я ловко отерла его. МамА указала мне на мои руки, и я проследила за ее взглядом. Они были грязными от земли и темно-красными от моей и кабаньей крови, под ногтями было черно. Но тазик стоял слишком далеко от меня, чтобы дотянуться до него, не вставая с места. Поэтому я опустила глаза в тарелку и решила не обращать внимания на недовольство мамА. Я слишком устала, чтобы пытаться встать! У меня даже не было сил возражать братьям, но, съев половину порции и немного придя в себя, я вновь принялась настаивать на своем.
Федор, Миш, это и правда я убила кабана! взмолилась я, но слышала, как жалко звучит мой голос.
Чем ты это докажешь? усмехнулся Иван, скрестив руки на столе. Сегодня все тушки убиты мной, мне нечего скрывать!
Иван был одним из лучших стрелков в стае, только за это и за то, что он всё же обернулся, его выпустили из храма и позволили присоединиться к стае. А я не любила его именно за то, что он потеснил меня в стрельбе и добился того, чего мне никак не удавалось уважения. Мы с ним мало чем отличаемся, но в то же время разнимся во всем. Его история так же печальна, как и моя. Когда ещё был жив дед Эрик, стая гостила у песчаных волков, на юге страны. Налаживали взаимовыгодное сотрудничество или торговые связи, уж точно не знаю, но погостили-погостили и уехали. А через девять месяцев хранительница песчаных понесла не пойми от кого. Естественно, тамошний вожак всполошился: щенок пахнет чужаками, пусть туда и отправляется. Так Иван попал к нам в стаю. Его мать песчаные волки нам не отдали, это их собственность, а щенок, сказали, ваш. В нашей стае никто не признал его сыном, и дед отдал его в храм на воспитание хранителям. В отличие от меня, у Ивана не было семьи. Лишь раз в год он уезжал на несколько месяцев к матери, и его ненавидела не одна женщина жена отца, как меня, а все волчицы в обеих стаях, считая, что именно её муж был отцом Ивана. Но у него хотя бы была мать до некоторых пор, в отличие от меня. Два года назад она скончалась, тоже какая-то темная история. Я бы всё отдала, всю свою семью за то, чтобы у меня тоже была мама, хотя бы на один месяц в году. Я могла бы ей рассказывать, что творится у меня на душе. Она понимала бы или хотя бы пыталась понять меня. Я бы ощущала её теплые объятия, нежные, заботливые и безопасные, и могла бы прижаться к ней, чтобы почувствовать себя дома. И я бы знала, что есть в мире человек, который волнуется обо мне. Она бы гладила меня по голове и говорила, что я самый любимый ребенок на этой земле. Вдруг чья-то теплая рука опустилась на мой затылок, и я очнулась от своих мыслей. Вид у меня похоже был глупый, судя по дебиловатой ухмылке на лице Миши.
С тобой всё в порядке? тихо проговорила мамА, гладя меня по голове. Ты почти не притронулась к еде. Поди всё остыло уже.
Не трогай меня! яростно проговорила я и оттолкнула её руку. Она словно ворвалась в мои мысли и вытеснила мою маму, заняла её место, пыталась вести себя со мной мягко, но это было неискренне. Мне хотелось встать и оттолкнуть её ещё дальше. Я чувствовала, как она стоит за моей спиной, как вздыхает, не одобряя мое поведение. Даже не поднимая глаз, я ощущала свирепый взгляд Миши на себе. Я бы тоже защищала свою мать. Он любил её нежно и трепетно, как маленький мальчик, до сих пор державшийся за её длинную юбку.
Федор с Иваном о чем-то спорили и не замечали нашу стычку. Я нехотя прислушалась к ним, стараясь не встречаться взглядом с Мишей и мамА.