Я едва не клацнула зубами от злости.
Какого чёрта! Родители со мной об этом так и не поговорили, зато рассказывают чёрт знает кому.
Пока я об этом позаботился, продолжил он, не обращая внимания на мой праведный гнев.
Что? Как это?
Теперь свадьба должна происходить только в присутствии командира. Браки заносятся в перечень. Без моего разрешения и моей подписи вы не можете стать мужем и женой.
И зачем тебе это?
Мне? он искренне удивился. Лично мне плевать, дикарка. Надо мной стоят люди куда главнее, они и устанавливают правила. В Старом мире всегда было только так. Это чтобы вы тут не играли в беспорядочные связи. И как следует думали, прежде чем принимать такое серьёзное решение.
Какая глупость. Какое вам там дело, женимся мы тут или нет.
Потому что во всём важен порядок. И правила нужно соблюдать. Иначе всё окончательно рухнуло бы еще давным-давно. Не было бы Нового мира. Была бы куча дикарей, убивающих за кусок пропитания.
Значит, выдавать меня замуж теперь будешь ты, а не отец, мне хотелось поддеть его. Самую малость, чтобы проверить реакцию.
Ты ведь не хочешь.
Рано или поздно всё равно придется. Родители настоят на своём.
Ты не поняла. Имеет значение лишь твоё мнение. Твоё и твоего жениха. Если кто-то из вас против, ни о какой свадьбе не может быть и речи. Зато, если вы оба хотите, то неважно, что там говорят ваши родители.
Я изумленно хмыкнула.
Надо же. Мне нравится это правило.
Так что можешь остаться старой девой, никто тебе не запретит.
Я не старая! К тому же, когда-нибудь я все же захочу. Наверное. А ты женат?
Он молчал, и я решила, что уже не ответит. Лишь порадовалась, что мой наглый вопрос не разозлил его.
Нет. Я не женат.
И невесты нет?
Интересно, если тебе не напомнить твоё место, как далеко в своей наглости ты можешь зайти?
Его голос прозвучал спокойно. Слишком спокойно, что заставило меня напрячься и вспомнить о страхе.
Прости. Просто, когда ты не орёшь и не дерёшься, как-то забывается, что тебя нужно бояться.
Тихо посмеиваясь, он посмотрел на меня. Глаза его совсем не пугали, больше того, они явно этого не хотели. Взгляд был мягким. Могло даже показаться, что в нём была нежность. Если я правильно понимала, что такое нежность.
Я должна любить Айко только потому, что знаю его с детства, мы вместе выросли, дружили. А мне хочется знать, что такое встретить кого-то нового и полюбить его потому, что это я так захотела.
Хочешь, чтобы у тебя был выбор? тихо спросил Солд.
Да, ещё тише ответила я.
Знаешь, дикарка. Голос его стал жёстче. Думаю, у вас тут слишком много свободного времени, раз успеваешь выдумывать себе такие идиотские проблемы.
Я зажмурилась, ощущая почти физическую боль, ненавидя себя за то, что поделилась с ним своими переживаниями.
Не жди от жизни слишком многого. Есть этот остров. И эти люди. Других не будет. Выбора не будет. Чем быстрее ты это уяснишь, тем проще будет и тебе самой, и тем, кто рядом.
Солд повернул голову в сторону поселения, со стороны которого к нам кто-то шёл. Я смотрела под ноги, на воду, умоляя себя не расплакаться в присутствии командира. Таких острых слов, больно кромсавших моё сердце, я ещё не слышала. Он рявкнул на подошедшего:
Какого чёрта? Кем ты себя возомнила? Почему я должен ждать, пока шлюха соизволит собраться?
Я вскинула голову и увидела Эджайду. Она собрала свои тёмные волосы, губы намазала ярко-красным. Глаза были обведены тонкой чёрной линией, а ресницы словно стали длиннее и гуще. Выглядела она странно, но, стоит признать, такой вид привлекал внимание. Светлые глаза казались ярче и выразительнее. Она надела короткое чёрное платье из блестящей ткани, которое сидело так плотно, словно было второй кожей.
Эджайда сжалась от страха.
Простите, командир, я
Пошла наверх, быстро. Он подождал, пока она поднимется по трапу, затем снова прежним спокойным голосом обратился ко мне. И ещё, дикарка. Вряд ли тебе самой когда-то придётся это узнать, поэтому можешь поверить на слово. Любовь как раз не оставляет тебе выбора. Не спрашивает, чего ты хочешь. Она всё решает за тебя.
Эти слова совершенно меня растоптали.
Я отдал твоему отцу то, о чём ты меня просила.
Спасибо, хрипло ответила я, глядя на свои ноги, не в силах поднять глаза.
Проводишь нас в добрый путь? ядовито спросил Солд, поднимаясь на ноги и направляясь к катеру.
Он взошел по трапу. Я тоже встала и смотрела на него, желая вообще никогда не знать этого человека. Из одного из многочисленных карманов Солд достал повязку и завязал глаза Эджайды. Взяв за подбородок, брезгливо осмотрел ее лицо. Развернул к себе спиной и шлепнул по заднице с такой силой, что Эдж швырнуло вперед.
Усадите её. Пусть ничего не трогает и не подглядывает.
Я долго стояла на пирсе, глядя, как катер пересекает ограду, как становится точкой на горизонте, как совсем исчезает. Я смотрела на океан, вспоминая слова Солда раз за разом и прислушиваясь к тому, как какой-то мелкий зверёк выгрызает меня изнутри.
Отвернувшись, я поплелась к берегу. Там уже разводили костры, дружно обсуждали день. Почти ступив на песок, снова оглянулась. Сорвалась с места и побежала на тот конец пирса. Оттолкнувшись от края, прыгнула в воду.
Меня окутала тишина. Океан обнимал своей водой, пряча от того мира, где моё мнение и мои чувства не имели значения. Где мне не суждено было ничего изменить, увидеть что-то новое. Пузырьки воздуха стайками вырывались из носа и рта. Грудь сдавило, напоминая, что нужно дышать. Но это была боль тела, а не души, значит, была не страшна. В голове воцарились тишина и покой. Очень хотелось, чтобы это длилось как можно дольше. Хотелось находиться в воде, пока не утонут все мысли о Солде, о моей жажде выбора, любви и прочей ерунде, которую мне было не познать.
Сильная рука схватила меня за шиворот и потянула вверх. Я вынырнула, хватая ртом воздух и приглаживая волосы. Рядом был Карлос, напуганный до полусмерти.
Психованная дурочка, буркнул он и толкнул меня к берегу.
На пляже стояли все остальные и взволнованно кудахтали. Отец выглядел недовольным. Мама подбежала ко мне и схватила за руки.
Эйли! Что случилось? Ты в порядке?
Над берегом повисла тишина. Все ждали моего ответа.
Всё отлично. Чего вы всполошились? Просто захотела искупаться. Я спать.
Забравшись в палатку, я рухнула на травяной матрас, с головой укрылась пледом и уснула, успев поймать лишь мысль о том, что листья утром придется поменять, пока они не сгнили от воды.
Глава 4
Два дня Имани спала, не просыпаясь. Я не отходила от неё, обтирала лицо травяным отваром, смачивала пересохшие губы водой. Кожа на её лице была белой с голубоватым оттенком, и это пугало. В ней будто совсем не осталось крови. И она даже не могла сказать, что именно её беспокоит. Все в поселении разводили руками. Даже отец не помнил такой болезни. Я вынесла на обсуждение вопрос о том, что нужно всё же сообщить охране, если к прибытию катера ей не станет лучше. После долгих размышлений мы сошлись на том, что жизнь Имани дороже внеочередной медицинской проверки. Самым странным, пусть и радостным, было то, что все остальные были здоровы. Ни у кого из взрослых или детей не было и намёка на подобную болезнь.
Страх за Имани оттеснил остальные мысли. Я ждала Солда, но лишь как того, кто мог помочь. Такое настроение овладело всеми. Разговоры стали реже и тише. Работа делалась с особым усердием. Даже дети держались вместе и вели себя спокойно, старались помочь и дорогой учительнице, и остальным взрослым. Особенно хмурым выглядел Йен. У мальчика был живой ум, он был таким же любознательным и дотошным, как и я. Наверное, это сходство и делало нас друзьями.
Катер вернулся через четыре дня после того, как увез Эджайду. Мальчишки установили дежурство и глаз не сводили с океана и ограды. Едва заметив движение у ворот, дежурный с воплем рванул в поселение и потянул меня за руку на берег. Я побежала за ним. Когда катер причалил, я нетерпеливо металась по пирсу. Спустили трап, и по нему с важным видом сошла Эджайда, взлохмаченная, в растянутом платье. Она прижимала к груди большой мешок. Должно быть, плата за её тело. На лице её не было краски, зато был синяк. Я поморщилась.