Пошли, будем отогреваться.
* * *
Неподалёку сидели трое новобранцев и наблюдали за этой сценой. Они не слышали разговора Кати и Резанцева, но примерно понимали, что происходит. Солдаты прибыли сюда только вчера, жизнь батальона была им в новинку. Они пока не знали здешних традиций, правил, товарищей. Но наличие ребёнка на фронте никак не могло остаться без внимания. Бойцы с интересом смотрели на девочку и на то, как к ней тепло относятся бойцы. Особенно наблюдали за командиром:
Взять дочь с собой на фронт не самое лучшее решение, отвернулся Косминов Игорь и поправил на коленях свой баян.
Может, ему её девать было некуда? предположил Зимин Владимир. Вот и взял с собой.
В таком случае, её нужно было направить в тыл или под опеку кому-нибудь, продолжал Игорь. Детям на войне места нет.
С чего вы решили, что она вообще его дочь? не понимал Мастреев Николай.
Вот ты вчера хрен где пойми пропадал, а мы были в гуще событий, сказал Владимир. Он сделал паузу, а потом кивнул на Резанцева. У командира волосы светлые, почти белые. И у неё такие же. Они похожи. К тому же, он за ней присматривает.
За ней все присматривают, взглянул на других бойцов Николай. А командир смотреть обязан за всеми нами. На то он и командир.
Да я тебе отвечаю, дочь она ему! доказывал Зимин.
Я вообще не понимаю этого, сменил тему Косминов. Зачем оставлять детей на фронте? Они же тоже воюют. Не их это дело оружие в руках держать.
Ну а если немцы семью убили? Куда его? предположил Мастреев.
Тогда сначала нужно оставить, конечно, согласился тот. Но при первой же возможности, где-нибудь пристроить. В деревеньку какую-нибудь.
Ей даже пистолет дали, кивнул Игорь. Зачем?
Вот и я не понимаю, вздохнул Владимир.
* * *
Норков Геннадий положил поудобнее перед собой большую сосновую ветку и прижал её ногой. Убедившись, что она не ёрзает, боец взял в руки топор и стал беспощадно отрубать ненужное. Щепки летели в разные стороны, кора трещала. Руки готовы уже были отвалиться от усталости. С каждой веткой топор становился всё тяжелее и тяжелее. Но ничего не поделаешь надо работать. Нос щекотал приятный запах каши, доносившейся из полевой кухни. Это готовил Максим Рубцов. Скорее бы обед, так есть хотелось и передохнуть заодно. Всё-таки жизнь в батальоне немного по-другому представлялась. Думал, тут жёсткая дисциплина, солдаты маршируют, готовятся только к бою. А на самом деле всё не так. Маршировать бойцам некогда, помимо подготовки к бою, нужно ещё дрова рубить для обеда и печек буржуек. Об этом он как-то не подумал. Тут же люди не только воюют, но и живут. Рядом работал топором Васазде Лукиан. С этим интересным парнем он познакомился совсем недавно. Знакомства это хорошо. Нужно же как-то заводить себе боевых товарищей. А ещё что важно могут ответить на все интересующие вопросы. А их накопилось очень много:
С какого года служишь? спрашивал Норков.
С 41-ого, отвечал грузин. С самого начала. Мне тогда только восемнадцать исполнилось.
Мне тогда шестнадцать было, увёл взгляд в сторону тот.
У нас Федя с семнадцати служит, остановился Лукиан и, выдохнув, взглянул наверх.
Я тоже хотел раньше уйти, отложил топор Геннадий, но меня нечаянно выдали. Проболтались, что нет восемнадцати.
Понимаю, сказал Васазде и улыбнулся. Ситуации разные бывают. У нас вон, Катюха с одиннадцати лет в батальоне. И никто ей ничего не говорит.
Ты про ребёнка? спросил Норков.
А про кого ещё?
И она прям воюет? В окопах лазает? оживился боец.
Грузин нахмурил свои густые чёрные брови:
На поле боя не ходит. Но на разведку её отправляли, тут его взгляд стал мягче и добрее. Девочка она у нас хорошая. Вы с ней все подружитесь.
И как же вы её отпустили? возмутился тот. Маленькая ещё! Нужно куда-нибудь было в безопасное место пристроить! Я, конечно, понимаю, что она дочь командира и всё такое, но отправлять собственного ребёнка к фашистам не самая лучшая идея!
Вдруг топор выскочил из рук Васазде и вонзился в лёд. Он медленно повернулся к Геннадию. Норков обернулся и увидел, что на него с недоумением смотрит не только грузин, но и все бойцы неподалёку. Всё-таки его возмущения были слишком громкими.
Что ты сейчас сказал? переспросил Рубцов, отложив нож в сторону. Кем ты Катю назвал?
Геннадий сглотнул и быстро проговорил:
Дочерью командира
Лукиан и Максим переглянулись, а потом снова повернулись к новобранцу:
Кто тебе такой бред сказал? взял топор Васазде.
Игорь, тихо сказал Норков и вжал голову в плечи. Косминов который. Говорит, что похожи они очень. Волосы особенно
Она седая! нахмурившись, перебил его Максим и обернулся, чтобы убедиться, что Катя не ходит где-нибудь рядом. Поняв, что девочки нет, он повернулся к бойцу и продолжил. Дурак твой Косминов! Волосы чёрные у неё были.
Она сирота, тихо добавил Лукиан. Немцы убили всех в её деревне. Катя чудом уцелела, с этими словами он покрепче взялся за ветку и замахнулся топором. Вдруг грузин остановился и снова повернулся к Рубцову. А на задание мы её посылали потому, что другого выхода не было. Немцы ничего не заподозрили в ребёнке. А в тыл не отправляем потому, что она сама не хочет отсюда уходить. Это место стало для неё единственным домом. Ты просвети своих товарищей. А то ещё скажут где-нибудь, солдат сделал паузу. Хотя, в чём-то ты прав: она действительно стала нам как родная.
Васазде наконец отрубил маленькую ветку, и та отлетела на белый снег. Геннадий же сидел весь красный. Красный не от мороза, а от стыда. Да ляпнул, конечно. И как они с бойцами могли такое подумать? Кто своего ребёнка с собой на фронт забирает? Как хорошо, что ещё сказал это при солдатах. А если бы сболтнул при самом командире? Даже страшно представить, что тогда было бы. Он взял покрепче топор и продолжил работу, только на этот раз быстрее, чем это было несколько минут назад. Норков хотел погрузиться в дело с головой, чтобы поскорее отвлечься от всего того, что сейчас произошло.
* * *
Уже темнело. В чём ещё один минус зимы, помимо холода и ненавистного, затаившегося, словно разведчик, льда под снегом, так это короткие дни. Солнце с прибытием этого замечательного времени года решило не только тепло не давать, но и вообще себе смену на небе сократить. Пусть Луна трудится, а Светило отдохнёт в свой заслуженный отпуск. Всё-таки нелегко с весны до осени каждый день освещать земной шар. А если говорить про лето, то тут нужно ещё и растрачивать своё тепло. Бойцы потихоньку стали расходиться по землянкам. В тёмное время суток становилось ещё холоднее. Новобранцы не были исключением. Получив ужин, они спустились к себе. Землянка у них была большая, помещалось все десять человек. С одной стороны, конечно, это хорошо. А с другой стороны народу много. Бойцы расселись на застеленных нарах и с удовольствием уплетали горячую кашу. Косминов Игорь уже всё доел и тихонько наигрывал «Смуглянку» на баяне. Длинные пальцы быстро нажимали кнопки на корпусе, руки растягивали меха. Мелодия на баяне была самой настоящей отрадой для новобранцев. Песни согревали душу и укрепляли единство.
Интересно, а тут мясо дают? спрашивал Сороченко Евгений. А то мы уже второй день всё кашу, да кашу.
Возможно, перебои пока с доставкой, пожал плечами Митя Ковольтюк. Должно, наверное, быть.
Это хорошо, довольно улыбнулся Евгений.
Тут Игорь заиграл резвый припев «Смуглянки». Бойцы сразу же оставили разговор о еде и прислушались к мелодии.
Кстати, ошибались вы насчёт девочки, вдруг сказал Геннадий.
И в чём же мы были не правы? не отвлекаясь от игры, спросил Косминов.
Сирота она, ответил тот. Мне так бойцы сказали. А волосы седые.
Ну, значит, ошибся, прислушивался к инструменту Игорь. Я был уверен, что она ему дочь.