Бросив взгляд за окно, я заметила, что над верхушками деревьев уже наметилась узкая полоска рассвета. Значит, немного поспать мне все-таки удалось.
Поднимай свитер, неожиданно приказали позади.
Я вздрогнула, дернулась и оказалась в руках Стерегова. В одной руке. Второй он придержал стойку с цветком, на которую я налетела.
Ты так вообще цветов не оставишь, выпустил он меня, но тут же притянул за край кофты.
Правда так тебе дороги? закатила я глаза, но тут же зашипела от боли, когда он приложил вату с чем-то, крепко пахнувшим пряным алкоголем.
Правда, хмурился он, качая головой. И как теперь тебя предъявлять комиссии?
Они меня голой будут осматривать?
Может
Противно.
Не порть настроение, хмуро глянул он на меня. У меня было предложение. Стерегов убрал аптечку и поднялся. Видел, ты махала кистями в больнице
Знаю, что ты тоже ими помахивал в свое время, не осталась я в долгу.
Я была в курсе, что Стерегов художник. Известный. Но работы мне его не нравились слишком густые, концентрированные, мрачные и контрастные. Они въедались в душу, стоило задержать на них взгляд, и долго оставались в памяти, продолжая что-то поднимать из потаенных уголков. Что-то жуткое, пугающее и не дающее надежды.
Но теперь, возможно, многое объяснится. Если он болен, к примеру, то его искусство попытка облегчить внутренние страдания.
А еще он был владельцем художественной школы, в которой я училась последние годы. Когда мне предложили работать на него, я понятия не имела, кто такой Стерегов на самом деле. Никто о нем не говорил. Но принятие решения эта новость ускорила. Я же думала, что иду рисовать под началом настоящего художника. В перспективе мне обещали выставки, поездки на обучение и встречи с известными деятелями индустрии.
И теперь, глядя на то, как он раскладывает инвентарь, ставит мольберт и выкладывает кисти, я презрительно морщилась.
Будешь вспоминать, как когда-то был художником? сложила я руки на груди.
Я не забыл. И ты тоже.
Но ты очень старался, чтобы я забыла.
Прости. Мне подумалось, что я ослышалась. С губ сорвался смешок, и я оперлась задом о стену, равнодушно взирая на полотно. Стерегов тоже не стал заострять внимания на своих извинениях. А теперь бери кисти и рисуй.
Что? опешила я.
Рисуй, приказал он. Задание глухонемой камин.
Не хочу.
А что хочешь?
Ничего не хочу! И тапочек у меня снова пара, вздернула я нос.
Стерегов сжал зубы и направился ко мне, а когда мы оказались нос к носу, глаза в глаза, уголки его губ дрогнули.
Я могу научить тебя всему, что знаю, прошептал он. Ни у кого не было такой возможности. Никогда.
Зачем тебе это? тихо спросила я.
Не твое дело, склонился он к самому лицу. Бери кисти, подтирай слезы и начинай работать. Мужики приходят и уходят, а то, что в душе и руках, остается с тобой всегда. Ты одиночка, Марина. Как и я. Никто тебе не нужен. Тем более волк этот твой
Ты его не знаешь! зачем-то огрызнулась я.
Миша только оскалился:
Ты думаешь, с такими монстрами, как я или он, можно жить долго и счастливо?
И вдруг развернулся и зашагал вглубь мастерской, а вскоре вытащил какое-то полотно и понес мне. Только я уже знала, что это. Эта картина моя. Он забрал портрет Тахира из больницы. Я безмолвно взирала на то, как он ставит ее рядом с пустым полотном и разворачивает ко мне. Будто раздел меня догола и скривился, глядя на открывшееся зрелище.
Это твое видение того, кого любишь? потребовал он сурово. Нет там такого и близко, Марина! Да и лежащих на кровати мужиков столько, что на это никто смотреть не будет!
Я рисовала для себя! обиженно засопела.
Ты не оставила себе ничего из того, кем он является! Здесь нет жизни. Ты убила его на этой своей картинке.
Я убила его из-за тебя! сжимала я кулаки. Ох, как хотелось броситься и хоть разок успеть попасть по носу. Только до меня вдруг дошло, и я оцепенела: Тахир что мертв?..
Стерегов только высокомерно замолчал, но я не могла больше ждать очередного проблеска человечности и зарядила ему кулаком пониже ребер:
Говори!
Вышло болезненно, но только для меня. Стерегов перехватил мой следующий удар и завел руку за спину, причиняя боль:
Ты сейчас без рук останешься, прошипел на ухо, хватая за горло. Но мне плевать. Ты будешь рисовать ногами! Ртом! Может, тогда до тебя дойдет, что должно быть в центре сюжета!
Ты говорил, мои картины дерьмо!
Мы орали друг на друга во весь голос, только ничего не происходило. Он не выходил из себя, а у меня словно силы высосали, и я не смогла больше поднять руку.
Твои картины прекрасны. Я врал.
Что с Тахиром? не слушала я.
Да откуда мне знать?! Ноги подкосились, и Стерегов позволил мне опуститься на пол. Только тут же присел рядом и тихо пообещал: Я узнаю.
Я подняла на него взгляд:
Ты можешь не сказать начала я.
Я похож на того, кто будет щадить твои чувства? сдвинул он брови. И правда. Теперь пей кофе, ешь будерброд и рисуй «глухонемой камин». Может, потом и волка своего сможешь нарисовать так, чтобы дыхание спирало от одного взгляда
Я не хочу никому спирать дыхание!
Хочешь. Не хотела бы не пошла бы ко мне работать.
Я не хочу этого сейчас! Ты быстро разрушил иллюзии
Но он не стал дослушивать снова схватил за шею и притянул к себе:
Хватит ныть, процедил, пристально глядя в глаза. Твои работы лучшие из тех, что я видел в школе. Ты талантлива, Марина. Но нужно работать над этим. Много и упорно!
Какого же начала было я, собираясь припомнить, для чего именно он намеревался использовать мои работы, когда до меня вдруг дошло.
Он столько моих картин оставил себе Дерьмовые картины не вешают в своем доме. Он что учил меня? Давал же задания прямо как сейчас. А потом вешал картины в своем доме? Он не трогает меня, не тащит в постель, терпит, срывается Все для комиссии? Стерегову достаточно посадить меня в клетку и временами отряхивать, чтобы показать другим. И я буду продолжать всем улыбаться и говорить заученно то, что меня попросят, потому что мне важно спасти Тахира.
Но если спасти его мне не удалось? Если Катя не помогла, а он натворил что-то, что не исправить? Да, не Стерегов, но Тахир не просто так ушел Он мог не выдержать?
Я устала разгадывать твои загадки, сдалась я. Узнай, пожалуйста, что с Тахиром.
Он поднялся:
Сегодня остаешься тут одна. Что-то понадобится в кухне стационарный. Вызов на «единицу».
И он ушел.
5
Прошло еще три дня бесконечного смирения и воспитания силы воли. Я уже не говорил с Катей. Только злился на нее. Она еле заметно дрожала каждый раз в моем присутствии, пытливо поглядывала в лицо, пока я равнодушно пялился ей в глаза.
И вот сегодня впервые за долгое время заговорила.
Я пущу к тебе сегодня одного твоего знакомого. В одиннадцать приедет.
Думаешь, уже можно? Вышло безжизненно.
Зря она заговорила. Потому что на место той самой жизни пришла глухая ярость.
Меня беспокоит твоя покладистость, перекинула она стетоскоп через шею и привычным движением поправила длинные волосы.
Ты просила не вспоминать, нахмурился я раздраженно.
В том и дело. Я просила. И ты вдруг слушаешь.
Тебе не угодишь, недовольно отозвался я. Ты права, у меня сегодня в планах взять тебя в заложники и пригрозить остричь под мальчика, если не выложишь мне все.
Это на тебя больше похоже. Искры исчезли из ее голоса, и Катя потухла.
Я не хотел тебя обижать. Поймал ее взгляд, и тот дрогнул.
Ты не обижаешь. Я просто твой врач.
А за что ты меня любишь? забылся я, почувствовав слабину.
Катя растерянно моргнула и отвела взгляд.
Ну, в тебя сложно не влюбиться, начала уклончиво и добавила: Мне. Ты надежный, Тахир. Верный. Любящий Ты когда любишь, то она замялась, очень хочется быть той самой
И кого я люблю? сузил я глаза на лице Кати.
Ты любишь другую.
И где она? Не любит меня?
Черт, Тахир! рыкнула Катя. Ну вот как я в который раз позволяю обвести себя вокруг пальца?!