За полгода занятий я так прикипела к лыжам, что не могла поверить, что когда-то жила без них. Накануне соревнований чувствовала себя готовой к борьбе, знала я смогу выполнить всё, чему училась, я смогу прийти в числе первых.
На разминке перед стартом удивилась разметке трассы. Словно огонь вспыхивал в снегу. Я пригляделась, не понимая. Нагнувшись, взяла в руки. Ого! Это ведь оранжевые закладки рекламки фильма «Тени исчезают в полдень». Кто додумался втыкать их в снег? Мой любимый фильм, кстати. Может быть, это хороший знак?
День был морозный, я первый раз участвовала в таких больших соревнованиях, дышала неправильно, ртом, особенно подбегая к финишу. И в результате и первой не пришла, и воспалением легких заболела.
Хоть я и слегла на целых десять дней, но они были удивительно счастливыми! Я смотрела по телевизору Олимпиаду, которая проходила в далеком Сараево, восторженно замирая от летящего бега и геройских финишей лучшей лыжницы Финляндии Марьи Лийсы Хамеляйнен.
Марья! Я навсегда запомнила эту девушку На старте гонки на пять километров я заметила её из-за высокого роста и трудной фамилии. Потом я увидела, как вежливо она обходила одну соперницу за другой, и поняла, что и в нашем «лошадином спорте», как говорит мой тренер, можно быть интеллигентной. Её движения на последнем ускорении оставались размашисты, создавали впечатление полёта. Неужели на последнем рывке у неё ещё так много сил?! Нет, после финиша она упала в снег; плечи ходили ходуном от судорожного дыхания. К ней подбежали помощники, подняли, накинули шубу. Она поднялась. Еле шла, но своим видом словно говорила: «Всё, что могу».
Я любовалась, как Марья с тремя золотыми медалями за гонки на пять, десять и двадцать километров стояла на пьедестале под своим национальным флагом голубой крест на белом полотнище, цвет её далекой холодной страны. Незнакомые слова гимна Такой чужой язык
Но что это? За стеной Вовин папа громко включил магнитофон, и строчки проникли в мою душу:
Не только за свою страну
Солдаты гибли в ту войну,
А чтобы люди всей Земли
Спокойно ночью спать могли.
Я знала эту песню, но сейчас вдруг услышала слова совсем по-другому. Я подумала о нас, живущих в мирное время, и об олимпийцах, ежедневно тренирующихся до изнеможения, о том, что они настоящие миротворцы, они объединяют и примиряют людей на всей нашей беспокойной планете.
Я подумала о дедушке гармонисте и плотнике, погибшем на фронте. Дедушка так смотрел на меня с фотографии на стене, как будто хотел сказать мне сегодня что-то очень важное. «Я стану тренером, проговорила я вслух, как будто дедушка мог меня слышать, я буду готовить будущих олимпийских чемпионов, и подготовлю! Я тебе обещаю!»
Поскольку сидеть мне дома предстояло ещё примерно неделю, я решила начать с одной маленькой, но очень важной вещи сделать новые «вешки» для трассы.
Я включала телевизор и болела за наших, одновременно покрывая красной акварелью картонки устаревшие перфокарты для огромного компьютера. День напролет, сидя по-турецки на пушистом ковре, я водила по ним кистью, мечтая проводить тренировки и соревнования в нашем лесу. Я всё представляла так четко, как будто это уже со мной было.
Доктор сказал: «Вика полностью поправилась». В школу я пошла, но, увы, на тренировку мама меня не пустила: «Доча, я уже извелась твоя пневмония это последняя капля моего терпения!» в сердцах воскликнула она.
Конечно, тренировки я не бросила. Я стала ходить в секцию тайно, всегда успевая помогать маме в домашнем хозяйстве. Зато я научилась правильному дыханию, а, когда отрабатывали лыжную технику на малой петле, я увидела сосну, большую, росшую в окружении маленьких сосенок. Будто бы наседка с цыплятами или как наша группа вокруг тренера, когда он велит остановиться и посчитать пульс на шейной артерии!
После занятия я подошла к этой сосне, прижалась к стволу, набираясь сил. Уловив запах смолы, я сняла перчатку, чтобы отковырнуть кусочек и пожевать вместо жвачки. Но сразу же устыдилась этого желания, погладила застывшие слёзы дерева, и тут разглядела зарубку от топора. «Бедняжка, кто тебя так? Только не засыхай, пожалуйста! попросила я. Ты такая прекрасная, такая сильная, у тебя столько деток»
По пути домой я встретила соседа Вову из параллельного класса вот кто никогда не простужался: в любую погоду ворот нараспашку, алый пионерский галстук по ветру. И доверила ему секрет о моих тренировках.
И все-таки я открылась маме, месяца через два, в мой день рождения. Мама молча и внимательно меня выслушала, казалось она смирилась с моим выбором.
А потом, уже не таясь, я рассказала ей, что летом хочу поехать в спортивный лагерь, и после ещё и ещё раз повторила это. Мама только хмыкала в ответ, а я, решив, что она со мной согласна, очень радовалась.
Незадолго до моего отъезда в лагерь мама пошла в отпуск и неожиданно затеяла ремонт. Мы всегда всё дома делали сообща, вот и теперь бок о бок белили, красили. Дом наполнился резким запахом краски, под ногами шуршали газеты, найти ничего нельзя было часть вещей убрали по коробкам, чтобы не испачкать. Каждое утро я вставала и надеялась вот, к вечеру закончим! Докрасим, доклеим!.. Наступал вечер, я оглядывалась и понимала нет, конца ещё нет
И вот, наконец, подошло время моего отъезда.
Нет, твёрдо сказала мама, что ж поделаешь!
Ты меня не отпускаешь в лагерь? не желая верить в то, что говорю, переспросила я.
Нет, повторила мама.
Перепачканная известью, я стояла в ванной, глядя на себя в наше маленькое старое зеркало, ревела, умываясь холодной водой, и снова принималась реветь, но мама не сдавалась:
Знаешь что, доченька? отрезала она, сначала дело, а финтифлюшки потом!
Финтифлюшки? Ты называешь мою мечту Я замолчала, глядя, как мама упрямо скребёт стену, выравнивая угол. Хорошо.
Умойся, устало сказала мама. И не реви. Принеси ведерко из прихожей.
Все уехали в лагерь без меня. Теперь меня не радовали любимые песни, не хотелось что-либо делать; спасали только книги, которые я читала подряд. Закрывала последнюю страницу брала следующую, лишь бы время шло быстрее, и скорее проходила моя обида.
В конце той, тяжкой для меня, недели ребята из нашей пятиэтажки за домом, на полянке между деревьев, собрались испечь картошку. Я по-прежнему грустила, всё вокруг казалось мне хмурым и безрадостным. Больше всего мне хотелось сесть в угол и сидеть там, отвернувшись к стене, но я, видя, как они готовят костёр, вышла к друзьям, захватив перфокарты, словно обрывки моей несбывшейся мечты.
Вот здорово! обрадовался Вова моим вешкам для трассы, откладывая в сторону газету «Пионерская правда». Хорошо, что принесла растопку, мне газеты нужны Кстати, стихи мои в «Пионерке» напечатают, представляешь?
Ты молодец, это здорово! я нашла в себе силы улыбнуться.
Вдруг вместе со мною улыбнулось небо. На курносом лице мальчика появился рисунок из света и тени, словно сплетенный солнцем и клёном.
Я присмотрелась к Вове. Как ловко он движется, управляясь с костром, и как играет рисунок на его лице: свет перетекает в тень и наоборот. Чёрная полоса Белая Финтифлюшки
Потом я присела на ящик и стала смотреть в огонь. Языки пламени вспыхивали, как разметка на трассе. А Вова ходил рядом и говорил, говорил, пытаясь меня растормошить: «Ты спросишь, почему я уверен, что стихи появятся в газете? Прикинь, у меня редакция запросила фотографию!»
Последнее слово вдруг обожгло меня и в памяти прокрутилось несколько мгновений из недавнего злосчастного ремонта.
Мама готовила завтрак, а я в комнате освобождала сервант. Коробка от конфет внезапно выскользнула из рук, рассыпались бумаги. Я села на корточки, не глядя, сгребла какие-то письма и положила на место. Рядом валялся диплом педучилища и фотография. Я подняла её и встала у окна.