Гюнтер, когда Вы должны встретиться с Зигелем в Киеве? задал вопрос Макс.
Он ждёт меня послезавтра рейсом из Европы.
У меня к Вам есть очень хорошее предложение я хочу пригласить Вас в Москву на завтра, а послезавтра Вы сами решите куда Вы полетите из Москвы, и в каком качестве. Если «Да», то мы едем в аэропорт.
Уговорили! Сегодня, поистине, день откровений!
Макс выехал на магистраль и поехал в аэропорт. По дороге Макс позвонил кому-то:
Мне нужен паспорт на любое имя с Российской визой. Фото у вас имеется.
Потом повернулся в сторону Гюнтера и сказал:
Сегодня один из лежащих в больнице жителей Вены совершит поездку в Россию, сам того не подозревая. Вы же не хотите лететь в Москву под вашим настоящим именем?
3
Самолёт прилетел в Москву поздно ночью. Макс дал Гюнтеру кепку с длинным козырьком, который скрывал большую часть его лица от камер слежения, на время, пока они проходили формальности на границе.
Лучше Вам не попадать в их поле зрения. Не только мы имеем доступ к изображениям с этих камер.
Гостиница, куда глубокой ночью привезли Гюнтера, была расположена в старинном особняке в центре Москвы. Снаружи не было никаких вывесок. Машина с гостями въехала через арку во внутренний двор особняка, стальные ворота за ней закрылись.
В номере было три узких окошка с полукруглым верхом, окна выходили во двор. Дверь в номер была сделана из прочного дерева и запиралась на старинный латунный ключ с множеством бородок. Таких ключей Гюнтер не видел уже лет двадцать, и те в музеях. Толстые наружные стены старого купеческого дома и стеклопакеты не пропускали ни малейшего шума.
На всякий случай Гюнтер подпер дверную ручку спинкой стула и прошёл в душевую. Нестерпимо хотелось спать. Выйдя из душа, он упал на кровать и едва успел натянуть на себя одеяло, как тут же провалился в сон. Впервые за несколько недель он спал так спокойно, как когда-то в детстве в доме родителей.
Звонок телефона, стоящего на тумбочке рядом с кроватью, разбудил Гюнтера в 9 утра. Приятный женский голос на чистом немецком пожелал ему доброго утра и сообщил, что завтрак ждет его на первом этаже.
Через 10 минут Гюнтер спустился в холл и увидел сидящего за столом Макса.
После завтрака они вышли во внутренний двор и сели в припаркованный Range Rover. Макс что-то сказал водителю по-русски, и машина выехала из двора на кривую улочку. Ехали мимо Кремля, Храма Христа Спасителя, Сити с его небоскрёбами.
Гюнтер впервые видел Москву она разительно отличалась от привычного штампа, распространенного на Западе. Макс вез гостя по одному ему известному маршруту. Из окон машины было видно, что в городе слились в единый ансамбль старинные здания и архитектурный модерн. Город был гораздо ухоженнее большинства европейских городов, не говоря уже о городах Латинской Америки. Он приятно удивил обилием зеленых насаждений, парков, отсутствием навязчивой рекламы.
Лаборатория Троекурова находилась за городом, на охраняемой территории. Вход в неё напоминал вход в бомбоубежище постройки пятидесятых годов двадцатого века. Как строитель, Гюнтер оценил объемы работ, выполненных его коллегами шестьдесят лет назад. Выпуклая многотонная стальная дверь могла выдержать ударную волну от взрыва ядерного заряда в 200300 метрах от входа. За дверью тянулся длинный бетонный коридор, имеющий несколько расширительных камер для рассеивания энергии ударной волны.
Лифт опустил Макса и Гюнтера глубоко под землю.
В помещении лаборатории трудилась команда Троекурова. Лаборанты сидели за мониторами, большинство из них были в шлемах, подключенных к компьютерам. Через несколько приборов, напоминающих томографы, проходила лента конвейера, на которой располагались целые черепа или их фрагменты. На ленту выкладывали череп за черепом по мере того, как были отсканированы предыдущие черепа. Лаборанты просматривали информацию, иногда посылали команду для более подробного сканирования и сохранения интересных фрагментов.
Чем они заняты? спросил Гюнтер по-английски.
Они считывают и записывают показания мёртвых свидетелей в рамках расследования уголовных дел, ответил Троекуров, хотите попробовать? Мы приготовили для Вас несколько таких свидетелей, которые будут Вам лично интересны. Они из лагеря смерти «Треблинка» в Польше.
Гюнтер сел за монитор и надел на голову шлем. Он видел, как Троекуров снял с полки и поместил в томограф маленький детский череп и нажал на кнопку «Пуск».
Гюнтер ощутил себя маленькой девочкой, на руках у мамы в вагоне, прибывающем на станцию. Мама разговаривала с ней по-французски. За окном появилось здание станции, заборы из колючей проволоки. В оцеплении стояли солдаты в чёрной форме и с оружием. Двери вагона открылись и зазвучали громкие команды на немецком. Люди в хороших костюмах выходили из поезда с чемоданами и сумками, вставали на перроне толпой. Солдаты отделяли мужчин от женщин с детьми и отправляли их в разные входы в здание вокзала. Люди еще не успели зайти в здание, как обслуга уже начала вскрывать оставленные чемоданы и сортировать вещи.
С каждым шагом тревога в душе нарастала. Мама со страхом оглядывалась по сторонам и сильнее прижимала к себе маленькое беззащитное тельце дочери. Резкие крики охранников били по натянутым нервам мамы, отчего она вздрагивала.
Сдать документы!
Всем раздеться для санобработки!
Сдать кольца и серьги!
Какие-то люди быстро состригали волосы с женщин и сбрасывали их в мешки. Женщины без волос вставали позади уже остриженных. Дальше они шли между двумя рядами колючей проволоки. Солдаты на вышках изредка бросали равнодушные взгляды на толпу обнаженных людей. За колючей проволокой стоял офицер в черной форме, а у ног его сидела большая собака. Из открытой пасти собаки свисал язык, с кончика которого капала слюна.
Господин Штангль, офицер повернулся на голос, Вас просят к телефону.
Данке, Рудольф, сказал офицер и прошел мимо девочки. Собака с явной неохотой пошла за ним.
Постепенно все вошли в небольшую комнату, под потолком которой были проложены трубы с раструбами, как в душе. В комнате стало очень тесно. Охранники загоняли отстающих ударами сапог и дубинок. Девочка увидела кровь на лицах людей и заплакала. Мама прижала её к себе, закрывая ей глаза.
Ну шо, жиди! Моліться своїм жидовскому богу! Ви його скоро побачите! здоровый охранник засмеялся и закрыл дверь.
Los, Ivan! из-за запертой двери донеслась команда на немецком.
Из труб под потолком в помещение пошел густой пар, постепенно выгоняя остатки воздуха. Люди страшно кричали и пытались вырваться из газовой камеры. Становилось все тяжелее дышать. Лёгкие пытались наполниться, но водяной пар не годился для дыхания. Постепенно крики стихли. Люди умирали стоя в тесноте некуда было даже упасть.
Двери открылись, и мертвые тела стали выпадать из газовой камеры. От удара девочка пришла в себя и тихонько заплакала. Мама лежала рядом с открытыми глазами и молчала. Украинский вахман услышал плач и наклонился над девочкой, другой вытаскивал тело за телом, торопливо рвал щипцами зубы с золотыми коронками и сваливал тела в вагонетку:
Дивись Микола, ця жидівська курва ще жива!
Дай її мені, Петро! Дивись, як я її доб'ю!
Второй вахман подошел, вытаскивая штык из ножен.
Сердечко девочки забилось от страха. Она повернулась к матери, в последний раз ища у неё защиты.
Штык пробил её тельце насквозь и глубоко вошел в тело матери. Мыкола отошёл на шаг, любуясь своей работой.
Як кажуть москалі гарний натюрморт вийшов.