Оправившись от ранения, он стал снова овладевать всем, что требовало памяти, и скоро оказалось, что он не утратил никаких навыков, требовавших силы и ловкости. Он мог метко стрелять из лука или метать копье, редко упускал самый слабый след, и показал себя весьма сведущим во всех ремеслах, которыми владеть должен был любой воин, таких как изготовление оружия или строительство каноэ. Скоро к нему вернулась и сила мышц он стал даже сильнее, чем был до болезни, а быстрота его ног вызывала удивление у его друзей.
При всем этом Нахма очень вежливо и уважительно относился к старшим черта, которая была очень хорошей в понятии Аеаны. Когда обнаружилась слабость его ума, эта девушка, обладавшая сильным характером, стала обращаться с ни, как с ребенком, веля ему отойти или подойти, принести или отнести, в зависимости от того, что было нужно, и таким образом приучила его исполнять все ее приказы. С другой стороны он смотрел на нее с восхищением и при каждой возможности старался снискать ее расположения. Все его охотничьи трофеи складывались к ее ногам лишь затем, чтобы быть с презрением отвергнутыми или быть отданными Отшате. В последней, между тем, молодой человек нашел друга, в котором его несчастье вызвало столь доброе отношение, что она относилась к нему с бесконечной добротой и нежностью. Он называл ее сестрой словом, которым никогда не решался назвать Аеану, и все свои проблемы доверял ее доброжелательным ушам.
Однажды Нахма, усталый и разгоряченный, вернулся с охоты, которая продолжалась много часов, и преподнес Аеане благородного оленя. Не обратив внимания на это подарок, безразличная к его усталости, она велела ему принести воды из родника. Когда он с готовностью пошел выполнить это задание, она лишь скривила губы, а когда он вернулся, принеся тяжелый глиняный кувшин с водой, и поставил его перед ней, она просто толкнула его, так что он упал и все его содержимое пролилось. При этом она полным презрения голосом произнесла лишь слово «скво» и ушла в хижину, оставив его в полном недоумении о очень опечаленного.
Медленно дойдя до реки, он нашел там Отшату, сидевшую в тенистом укрытии и расшивавшую мокасин разноцветными иглами дикобраза.
Сестра моя, почему Аеана так ненавидит меня? печально спросил он, присев на траву рядом с ней.
Она не ненавидит тебя, брат мой, ответила та, прерывая работу, чтобы взглянуть на него.
Но это так. Каждым словом, каждым действием она показывает мне свою неприязнь, возразил Нахма с горечью. Она была бы рада никогда больше меня не видеть, и лучше мне уйти, чтобы не огорчать ее своим присутствием.
Никогда такого не говори! воскликнула Отшата. куда ты пойдешь, и что мы будем делать без нашего охотника? Если Аеана ведет себя так, что тебе это кажется неприятным, то лишь для того, чтобы пробудить в тебе дух воина. Ей не нравится, что тот, кто должен быть воином, покорно служит ей. Она должна побудить тебя на мужские поступки, и хочет, чтобы ты вспомнил свое прошлое. Можешь ли ты не делать этого и хорошенько подумать над еще одной вещью? Кто твой отец? Кто нанес тебе удар, который едва не стал смертельным? Какой народ ты можешь назвать своим? Это саканаги с юга, или онейда с запада, или ты был рожден среди рыбоедов, живущих в стране, где восходит солнце? Я не стану спрашивать тебя, течет ли в твоих жилах кровь гуронов, потому что, несмотря на твои мокасины, я поняла, что ты не принадлежишь к этому презренному племени.
При этих словах Отшата вспомнила, что, когда его, раненого, нашли на берегу реки, на ногах у него были изготовленные гуронами мокасины, которые ему дали в селении Мира, чтобы заменить изношенные во время путешествия; но об этом он ничего не мог сказать.
Я попытаюсь вспомнить, решительно сказал юноша. Днем и ночью, когда я сплю или хожу, я думаю, пока голова моя, как мне кажется, вот-вот взорвется, но все бесполезно. Единственная моя жизнь, которая мне знакома это жизнь здесь, и, если у меня будет иная, то она уйдет от меня, словно ночной кошмар. Так что мне следует уйти, и, если эти гуроны твои враги и враги Аеаны, то я сражусь с ними, чтобы она не могла больше презирать или ненавидеть меня.
Нет, нет! воскликнула Отшата. Не думай о тропе войны, брат мой. Эти гуроны очень сильны и жестоки. К тому же они столь хитры, что только самый мудрый и опытный воин может надеяться на успех в столкновении с ними. Тебя они быстро убьют, или, что еще хуже, они смогут воспользоваться твоим неведением, чтобы заставить тебя стать членом их племени и принять участие в их злодеяниях.
Тут беседа была прервана криком Кавераса, велевшим Массасойту быстрее к нему прийти.
Если во время болезни было относительно легко скрывать присутствие чужака в хижине Кавераса, то, когда он выздоровел, это стало невозможным, потому что теперь он бродил где хотел. Таким образом, известие о таинственном юноше, который не помнит своего прошлого, разнеслось по окрестностям, и многие, влекомые любопытством, приходили посмотреть на него. Жертва этих разговоров так их боялся, что, ради того, чтобы их избежать, проводил как можно больше временя в дальних лесах. Теперь же его подловили и, подойдя к хижине, следуя на некотором расстоянии от Отшаты, он увидел вождя, который с любопытством смотрел на него, сидя на шкуре рядом с Каверасом. За ними стояла группа воинов. Когда Нахма подошел ближе, все взгляды устремились на него, но ни одного слова не было произнесено, пока он не остановился в нескольких шагах от своего хозяина.
Глава VII
Нахма присоединяется к военному отряду
Массасойт, сказал Каверас, когда молодой человек вопросительно посмотрел на него, я хотел бы получить перья ке-неу, большого орла, чтобы изготовить военный щит. Он вон там, ждет приглашения прийти к нам. Можешь ли ты его позвать?
С этими словами говоривший указал наверх, где кружился золотистый орел, привлеченный приманкой в виде куска сырого мяса, лежавшего недалеко от хижины.
Бросив взгляд в указанном направлении, Нахма зашел в хижину, откуда быстро вышел, неся с собой лук и три стрелы. Он снова встал перед Каверасом и, несколько секунд постояв неподвижно, внимательно глядя на кружащегося орла, который стал медленно спускаться. Одна стрела лежала на тетиве, а две другие были воткнуты в землю перед ним. Внезапно юноша поднял свое оружие и выпустил оперенную стрелу. Потом он выстрелил еще дважды, с такой скоростью, что третья стрела сорвалась с тетивы прежде, чем первая достигла цели. Под удивленные крики пораженных зрителей большая птица, получившая смертельную рану, медленно опустилась на землю, слабо подергивая крыльями.
Принеси ее, сказал сашем, обращаясь к кому-то стоявшему у него за спиной, и каждый, решив, что приказ относится именно к нему, бросились бежать за трофеем.
Принеси ее ты, сказал Каверас Нахме.
Молодой стрелок рванулся вперед с такой удивительной скоростью, что, хотя остальные уже убежали довольно далеко, он обогнал их и первым был у цели. Когда он нес мертвую птицу, остальные уступили ему дорогу, и никто даже не попробовал отобрать у него приз, дважды им заслуженный. Когда он положил орла у ног Кавераса, все увидели, что птицу пронзили три стрелы.
Юноша заслужил, чтобы его называли Острым Глазом, Быстрой Рукой и Быстрой Ногой, объявил сашем, который был никем иным, как Сакандагой потому что во всем этом он превосходит лучших моих воинов. До этого дня я не верил тому, что о нем говорят; теперь же я вижу, что рассказчики все это скорее преуменьшали. Если он столь же бесстрашен, как и быстр, то должен стать лучшим воином Что ты на это скажешь, Массасойт? Пойдешь ли ты со мной и моими молодыми воинами сражаться с гуронами, которые, как я услышал, вышли на тропу войны против нас?