Невельской замолчал и, успокаиваясь, отпил коньяку.
Муравьев продолжал крутить в руках пустую рюмку и тоже молчал. Потом поставил ее на столик, достал из кожаной табакерки тонкую сигарку и прикурил ее от свечи. Затянулся, вытянув губы, пустил струю дыма и только тогда заговорил:
М-да-а, Геннадий Иванович, задали вы мне задачку. Как генерал-губернатор я должен ежечасно печься об экономии казенных финансов, а по-вашему выходит, что я безответственный транжира. Невельской дернулся возразить, но Муравьев остановил его жестом. Однако отозвать свои представления я не могу, да и ни к чему это делать. Ваши соображения очень и очень дельные кстати, изложите их на бумаге во всех подробностях, хочу всё спокойно обдумать, однако же они вполне уживаются с моими. Порт в Авачинской бухте все равно нам нужен, как нужна и дорога от Якутска до моря, так что деньги будут потрачены не зря.
Глаза Муравьева затуманились:
Знаете, прежде сложно было что-то доказывать, зато теперь, после ваших открытий, у меня, можно сказать, руки развязаны. Даже за год я что-то успею сделать, а ежели Бог даст и государь позволит в пять-десять лет я сделаю все, что нужно для Камчатки и нашего возвращения на Амур. Вот только денег дают слишком мало, и мне надо добиться, чтобы какая-то часть добываемого у нас золота шла на эти цели. И для того же наладить свой китобойный промысел или облагать пошлиной иностранных китобоев. Тогда я смогу если не закончить, то хотя бы продолжить дело, что начинали Поярков с Хабаровым и албазинские казаки. Нам с вами, Геннадий Иванович, придется хорошенько поработать, чтобы развернуть восточное крыло нашей орлицы-России, чтобы Отечество про нас не забыло.
Вас-то точно не забудет, с заметной горечью усмехнулся Невельской. А что ждет в Петербурге меня? Известно же, как государь поступает с теми, кто осмелится не подчиниться его воле.
Не тревожьтесь, дорогой Геннадий Иванович, все будет хорошо. Я не могу поехать с вами в Петербург, чтобы лично заступиться перед кем бы то ни было без соизволения государя мне выезд в столицу не положен. Но я уже написал о подвиге вашем и вашего экипажа во все инстанции в первую очередь государю, затем князю Меншикову и, конечно, графу Перовскому. Отписал и графу Нессельроде как же без него! Но если паче чаяния моя защита не подействует и вас начнут травить, я немедленно подам в отставку.
Николай Николаевич, из-за какого-то капитан-лейтенанта уходить с высокого поста
Во-первых, Геннадий Иванович, вы не «какой-то», таких людей в нашем Отечестве единицы, а во-вторых, я не могу служить на своем месте, если государь моему слову не доверяет.
Почему так уж сразу не доверяет? Он может просто посчитать, что прав Нессельроде, а не вы. Наверное, у графа есть свои аргументы, и весьма весомые?
Разумеется, есть. Я знаю: он полагает, что нам не нужны новые земли, что надо осваивать то, что есть. И я с ним положительно согласен. Но при этом думаю, что нельзя не использовать подходящее время, чтобы вернуть России то, что было открыто русскими людьми, а потом отторгнуто под угрозой силы. Китай сейчас боится Англии и Америки и не станет ссориться с Россией из-за территорий, которые ему никогда не принадлежали. Я надеюсь, государь оценит этот политический момент и поддержит нас с вами, а не канцлера, который непонятно почему панически боится Китая.
В шандале, потрескивая, горели свечи, испуская сладковатый аромат воска, его не мог перебить даже табачный дым. В соседней комнате, спальне, куда давно уже удалилась Екатерина Николаевна, было тихо из-за плотно прикрытой двери не доносилось ни звука. Тишина царила и в другой половине губернаторского дома, который был спешно выстроен к возвращению генерала с Камчатки, там разместились Элиза с Ваграновым, и они тоже, по-видимому, уже спали.
Муравьев, привстав, взял пузатую бутылку темного стекла и наполнил опустевшие рюмочки. Густым янтарем просверкнула струйка в колыхнувшемся пламени свечей.
Позвольте? Невельской принял бутылку из рук Муравьева, провел пальцами по выпуклой надписи на стекле «Courvoisier», рассмотрел этикетку «Napoleon Fine Champagne». Поистине «тонкий, изящный».
Чудо, а не напиток! Как он оказался в этом медвежьем углу?
Это подарок одного славного человека, бывшего офицера, Андре Леграна. Подарил мне на дорогу две бутылки. Одну мы распили со святителем Иннокентием в Петропавловске, а вторую я предусмотрительно оставил тут на хранение. Вот и пригодилась. Легран говорил, что «Курвуазье» новый коньячный дом, ему еще нет десяти лет, а он уже успешно конкурирует со старыми домами.
Превосходный коньяк! подтвердил Невельской, отставляя бутылку. А вот скажите мне, уважаемый Николай Николаевич, Франция вас не пугает? Она ведь тоже за колониями охотится, и я уверен, что на камчатские берега заглядывается. По крайней мере, китобои французские в наших морях не редкость.
Францию со счетов сбрасывать нельзя это точно, согласился Муравьев. Но у них есть естественный противник Англия, которая многие французские колонии прибрала к рукам. И пока они грызутся, нам можно Франции не опасаться.
Я опасаюсь всякого, кто может войти в Амур и поставить в устье свой флаг, проворчал Невельской. Мы обязаны это сделать раньше всех, пока сведения о нашем открытии остаются тайной для Европы и Америки.
Я строго-настрого наказал Корсакову никому постороннему не рассказывать.
А вы думаете, официальные люди в столице умеют и хотят хранить тайны? Я в этом оч-чень сомневаюсь!
Глава 2
1
Королева Великобритании и Ирландии Виктория пригласила министра иностранных дел Генри Джона Темпла, третьего виконта Пальмерстона, на приватную беседу в Букингемский дворец. Поскольку беседа носила частный характер, лорд Пальмерстон не счел нужным извещать об этом премьер-министра лорда Джона Рассела, хотя, по-честному, отлично понимал, что эта встреча одно из звеньев ползучей реставрации абсолютизма, проводимой в последние годы королевой, недовольной тем, что парламент ощутимо ограничивает ее права монарха.
Впрочем, он столь же отчетливо сознавал, что истинным инициатором этой попытки возвращения во времена Тюдоров был супруг королевы и отец ее уже шести детей герцог Саксен-Кобург-Готский Альберт. После бракосочетания его стали называть принцем-супругом, но Виктории хотелось выполнить тайное желание горячо любимого и, надо сказать, весьма образованного и умного мужа она мечтала его короновать. Однако большой друг и первый премьер юной королевы Уильям Лэм, второй виконт Мельбурн, отсоветовал ей излишне возбуждать палату общин парламента, обойти которую в этом вопросе было невозможно.
Наша нижняя палата, ваше величество, сказал он в одну из традиционных субботних встреч тета-тет, может возводить короля на престол, но может и низвергать с него. И она дорожит этой возможностью, как девушка своей невинностью: стоит один раз уступить, и репутация будет подорвана навсегда.
Королева покорно склонила голову, но не сдалась. Всегда внимательная к советам принца-супруга, она повела подкоп под парламент, как говорится, тихой сапой. И приватная встреча с министром иностранных дел была одной из ячеек этого подкопа.
Немногословный слуга в ливрее проводил сэра Генри в рабочий кабинет ее величества окольным путем. Проходя по роскошно отделанным апартаментам, лорд видел через дверные проемы, что в других помещениях царит беспорядок: в Букингемском дворце полным ходом шла реконструкция («Она уже почти десять лет идет полным ходом», иронически подумал Пальмерстон), которой руководил архитектор Томас Кьюбитт, параллельно занимавшийся строительством Осборн-хауса, летней резиденции королевы на острове Уайт. Может, потому все и затянулось, что мистер Кьюбитт взвалил на себя слишком тяжкую ношу. «А вот у нас получается», не без самодовольства отметил сэр Генри. Он имел в виду, конечно, две войны, которые Великобритания провела практически одновременно: четырехлетнюю в Афганистане и двухлетнюю, которую назвали «опиумной», в Китае. И это не считая колониальных в Нигерии и Индии. В Нигерии конца еще не видно, а вот в Индии Ост-Индская компания покончила с государством сикхов в Пенджабе (естественно, силами регулярных войск: империя не бросает своих негоциантов на произвол судьбы), и теперь можно говорить, что эта жемчужина Востока в полную силу засияла в короне империи.