Ивлев! Твою мать! Ты штоль опять? услышал я дикий рык Ефремова. Хорош стучаться!
Я там Приму начатую нашёл и всё, доложил я, заглянув одной головой в приёмный.
А что ты там ещё хотел найти? хохотнул доктор. Табачный киоск?
Они оба заржали. Алкаши.
Я вернулся к себе в Хирургию. Свет в палате остался только дежурный: тусклая лампочка над дверью. На стуле у моей койки лежало тонкое шерстяное одеяло и маленькое вафельное полотенце. Иван уже был укрыт и, похоже, спал. Зато дедок Митрич ждал меня.
Ну, что? спросил он меня.
Есть полпачки Примы.
Давай!
Не дам.
Чего?!
Это не моё. Это Ивану передали. Вот проснется и сам даст.
Дай ему сигарету, вдруг сказал Иван.
Он еще не заснул, оказывается.
Я послушно подошёл к деду и протянул ему пачку. Дед вытащил три сигареты и вернул пачку мне, а я передал её Ивану.
Хорошо, что ты успел догнать Вениаминыча, проговорил он, вытаскивая одну сигарету.
Да они с доктором бухают в приемном, возразил я.
Они могут, блаженно улыбаясь, сказал Митрич, прикуривая сигарету.
Ты что, старый! Здесь курить будешь? не выдержал я.
А кто мне запретит? Ты штоль? беззлобно ответил Митрич, выпуская струю дыма.
Кинь спички, попросил Иван деда. Митрич кинул коробок ему на одеяло, Иван кивком попросил меня прикурить.
Вы что все здесь, с дуба рухнули? растерянно спросил я их. Вы что в палате курите?
А где нам курить? не понял Иван.
Блин. Ну, на улице, предложил я.
Ты ещё скажи, в туалете, съехидничал дед.
Вы про пассивное курение что-нибудь слышали? начал заводиться я.
Не, не слышали. И слышать не хотим! послал меня Митрич.
Вдыхать сигаретный дым некурящему человеку гораздо вреднее, чем курящему затягиваться, настаивал я на своём.
Угомонись. Нас большинство, выставил свой аргумент Иван.
А может четвертый сосед тоже против! возразил я.
Он не против. Ему пофиг, ехидно прошептал дед. Его любовник жены избил, когда этот раньше времени из командировки вернулся.
Я молчал. Перспектива круглосуточно находиться в курилке меня совсем не радовала. Если мне нет 18 лет, то я ещё ребёнок, и надо требовать перевода в другую палату.
Вань, а мне сколько лет? спросил я.
Ну ты спросил! заржал дед.
С появлением курева настроение у всех улучшилось.
Ну, мы с твоей сеструхой в 8 класс пошли, а ты в первый. Мне сейчас 24, значит, тебе 16, не торопясь вычислял Иван, время от времени затягиваясь сигаретой и выпуская клубы дыма.
Получается, я еще несовершеннолетний?
Получается.
Значит, мне положено в детскую палату.
Зачем? не понял Митрич.
Хочу в палату для некурящих, объяснил я.
Не кипишуй, осадил меня Иван. Спи давай. Мы не будем больше курить.
Сегодня! подсказал дед и опять заржал.
Весёлые какие. Мать их за ногу. Я только обрадовался, что курить не тянет. Когда сердце у меня начало тарахтеть не по-детски, за полгода где-то до ДТП, медики запретили мне курить. А курил я, на минуточку, с 8 лет! Все эти полгода промучился: курить тянуло. А сегодня вдруг почувствовал: свободен! Это так здорово!
Я улегся. В мыслях мелькали сумбурные события сегодняшнего дня. Я никак не мог понять, что со мной произошло. Как я мог переселиться в другое тело в прошлое? Что стало с моим старым телом? Я умер? Мазда хорошая машина, там подушек сколько. И они сработали, я слышал. Похоже, сердце у меня, всё-таки, оттарахтелось. А мальчишка? Если я занял его место здесь, получается, он умер? В смысле, утонул и покинул тело? Никогда не верил в реинкарнацию, но тут задумался и сам не заметил, как уснул.
Проснулся я от громких голосов и яркого света. Чувствовал я себя совсем невыспавшимся. Мне казалось, что я только мгновение назад заснул.
В палате царила какая-то суета. Сестра раздала нам стеклянные ртутные градусники.
Который час? спросил я.
Шесть, ответила она, пытаясь растормошить нашего четвертого соседа.
Она резко повернула его на спину и сдернула одеяло. Мужчина застонал, держась за сердце. Лицо его было одним сплошным синяком. Я сразу проснулся. Сестра крикнула:
Позовите кого-нибудь!
Кого? не понял я.
Марину или Юрия Васильевича!
Понял! подхватился я и босиком побежал искать врачей. Каменный пол был ужасно холодный. Я выбежал в холл, там никого, забежал без стука в приёмный. Там на кушетке спал Ефремов, а доктор спал, сидя за столом.
Подъём! заорал я что есть дури.
Глава 3.
Четверг, 11.02.71 г. Святославская городская больница
Мужики сразу повскакивали.
Что ещё? первым включился доктор. Тренированный. Старший сержант немного тормознул, но тоже быстро пришёл в себя.
Там больной помирает! доложил я.
Где там? недовольно переспросил Юрий Васильевич, выходя в холл.
У нас в палате, в Хирургии.
Доктор быстрым уверенным шагом направился к нам. Я за ним. Ноги замёрзли! Первым делом, когда мы вошли в палату, я засунул их в свои тапки.
Только что загрузился, доложила сестра.
Доктор наклонился над мужиком, потом вдруг резко схватил его за руку и за ногу и сдернул с койки на пол. Быстро встал перед мужиком на колени и своим здоровенным кулачищем с размаху ударил его по груди. Потом ещё раз.
Сестра в этот момент держала мужика за горло.
Есть, сказала она, даже отжиматься не пришлось.
Доктор отхлестал мужика по щекам, и тот открыл глаза.
Так. Надо его на койку поднять, сказал доктор.
Что ж вы, батенька?! осуждающе выговорила сестра мужику.
Бедный мужик хлопал глазами, пытаясь приподняться, но доктор ему не позволил.
Помогите мне, потребовал Юрий Викторович.
Я подошёл к нему, но меня отодвинул Ефремов, стоявший, как оказалось, всё это время в дверях.
Вдвоем с доктором они подняли мужика на его койку.
Тощий, а такой тяжёлый, кряхтя, проворчал старший сержант.
Ты давай это брось, сказал мужику доктор, держа его за запястье. Ещё не хватало из-за бабы сдохнуть.
Я не из-за бабы, промычал мужик, я из-за детей переживаю.
В этот момент сестра принесла штатив с полной бутылью. Я даже не заметил, когда она успела выйти из палаты. Заметил только, когда вернулась.
И из-за детей не надо так убиваться, успокаивающим голосом сказал доктор и поставил мужику в вену капельницу, зачем детям отец в белых тапочках?
Сестра примотала иглу бинтом к руке и ушла. Доктор ещё немного постоял и тоже ушёл. Никто и слова не сказал, что в палате сигаретный дым коромыслом.
Петрович. А давай хату им спалим, сочувственно предложил Митрич мужику.
Это моя хата, ответил равнодушно Петрович. Успокоительное ему, что ли, вливают? Лежит как зомби, в потолок уставился. У него, похоже, нос сломан. Но чуть не скопытился он сегодня не от этого. С сердцем шутки плохи. Уж я-то знаю.
Но доктор. Красавчик. Голыми руками Петровичу движок завёл.
Как здесь интересно.
Ещё бы понять, с какого перепугу Пашка Ивлев с моста бросился? Молодой же, вся жизнь впереди.
Пришла медсестра.
Варлен Дмитриевич, укольчик! обратилась она к деду.
Нет меня, спрятался под одеяло дед.
Рано ты, горемычный, прятаться начал, подколола деда сестра, стаскивая с него одеяло, сорок уколов! А сейчас только третий.
Вот ты ехидна, Валька! обиженно заявил Митрич, заголяя живот.
А не надо было лису хватать, строго сказала она, уколола деда и вышла из палаты.
Она курицу задушила! крикнул Митрич ей вдогонку, сжимая кулаки то ли от боли, то ли от ненависти к лисе.
Вилами её надо было, посоветовал Иван.
Тебя лиса бешеная покусала? удивился я.
Может и не бешеная. Но всё равно тварь. Всю икру разодрала, ответил дед, задирая на правой ноге пижаму и показывая толстый слой бинтов с жёлтым пятнами.
А что за имя такое: Варлен? Иностранное? полюбопытствовал я.
Сам ты иностранный. Варлен это Великая АРмия ЛЕНина, гордо сказал дед.
Понял, усмехнувшись про себя сказал я и лёг на кровать. В животе заурчало.
А когда здесь кормят? спросил я.
Жрать хочешь? Значит, жить будешь, отозвался Иван. Скоро, наверное, накормят. Митрич, когда завтрак?