А На приличной машине, наверное?
BMW представительского класса.
А Так у него больше возможностей кого-то на заднем сидении разложить.
Люба кивнула, соглашаясь, и смущённо отвернулась в сторону. Гена понял, что бестактно задел больную, наверное, для неё тему.
Наступило неловкое молчание.
Молчание прервать не удалось. На площадке появился мужчина, лет тридцати, черноволосый, симпатичный, примерно одного роста с Геной, то есть примерно где-то около метра восьмидесяти. Он уверенно подошёл к Любе, покосился подозрительно на Гену и сел рядом.
Гуляете? задал глупый вопрос.
Ты что-то рано сегодня, Валера?
А ты не ожидала? У вас тут что-то намечалось?
Он указал головой на Гену.
Да что ты такое говоришь, Валера?
Ладно, пойдём домой. Там любимая тёща вас ждёт.
Сёма, позвала Люба, пойдём домой, папа пришёл.
Мама, я ещё немного поиграю, жалостливо протянул Сёма.
Нет, Семён, домой, твёрдо сказала Люба.
И они ушли, Любовь даже не попрощалась с Геной, как будто его не знала.
Анжела подошла к папе.
А всё-таки Сёмке хорошо, у него мама есть. А нас мама бросила, вздохнула девочка, потому, что мы плохие.
Почему это мы плохие, дочь? удивился Геннадий. Мы хорошие.
Мама плохая?
Нет, мама у нас хорошая, просто ей лучше там, где она сейчас.
Это далеко?
Далеко. Вот она там устроиться, и приедет за тобой.
А ты?
А я здесь останусь.
А я не поеду, сказала Анжела решительно.
Это почему?
А мы себе другую маму найдём. Вон Сёмину маму, она хорошая.
Так у неё муж есть.
Ну и что? У мамы тоже был.
В пятницу Люба пришла на детскую площадку вся на нервах, дёрганная, в серых глазах тоска.
Что-то случилось? спросил Гена.
Нет ещё.
Тогда что?
Сегодня пятница.
И что?
День шофёра. Они всю неделю ездили, нервы напрягали, в пятницу надо расслабиться, стресс снять. Хотя, мой каждый день стресс четвертинкой снимает.
А как же на маршрут выходит? Там не проверяют?
Проверяют. Гвоздикой зажёвывает. Да он у меня с рулём родился, шофёр от Бога. Хоть пьяный, хоть трезвый, хоть с закрытыми глазами приедет куда угодно и без аварий.
Вон, какой орёл! Что ж он у тебя тогда такой ревнивый? Обычно ревнуют неуверенные в себе люди. А он у тебя красивый, бабам, наверное, нравиться.
Наверное, как-то с внутренней болью сказала Люба.
Есть подозрения?
Есть. Мы жить с ним перестали как муж с женой. Он мной как бы брезгует. А недавно, стирая бельё, я от его трусов почувствовала отвратительный запах, она помолчала, подбирая слово, но не подобрала и сказала смущённо: запах влагалища чужой женщины.
Отвратительный?
Для мужчины он, может быть, и приятный, а для женщины он отвратительный.
Может быть, показалось?
Может быть, но позавчера опять тот же запах.
Да, печально. У него был повод тебя ревновать?
Я ему досталась не девочкой, пряча глаза, сказала Люба.
Гена хмыкнул:
Не ты первая.
Валера у меня деревенский, у него другие представления. Был у меня один. Мы с ним со школы дружили. Дружили, дружили, жениться обещал, а как дошло до этого, ну, ты понимаешь?
Понимаю.
Девственность-то он мне нарушил, да у него дальше ничего не получилось. Он обвинил во всём меня, обиделся, убежал и с тех пор обходил меня стороной. А в чём я виновата, я не понимаю.
В том, что связалась с уродом и тряпкой.
Нет, он так мальчик красивый.
Гена посмотрел на неё удивлённо и улыбнулся. А Люба думала о чём-то своём.
Так кто у меня был первый? Мой школьный товарищ или Валера?
Сложно сказать. Но тут тот случай, когда важно не что мы думаем, а что о нас думают.
Люба молча вздохнула.
Ладно, Любаша, не расстраивайся, всё обойдётся. Не зверь же он у тебя?
Вот то-то и оно, что зверь.
Он тебя, что? Бьёт?
Бьёт, вздохнула Люба. И мама ногу сломала из-за него. Он налетел на меня с кулаками, мама бросилась меня защищать, да упала и сломала бедро. Теперь она ходить больше не сможет.
На глазах появились не прошеные слёзы, Любовь их смахнула. Гена обнял её нежно, жалея. Она повела плечами:
Не надо.
Люба и Сёма появились на детской площадке через полторы недели.
Не обошлось? толи спросил, толи сказал утвердительно Геннадий.
Нет, тряхнула волосами Люба. Но здесь, наверное, сама виновата.
Это как это?
Валера пришёл пьяный с бутылкой водки, выпил её почти всю и примотался, как пьяный до радио: «Давай в карты, сыграем». Ну и я выиграла.
И он обиделся?
У меня математический склад ума, я часто выигрываю, он привык. Нет, тут другое. Он кинул мне две последних карты туза и короля бубей, а я их козырями покрыла, крестями, шестёркой и семёркой.
И что?
Да я возьми и скажи: «Бубья крести, дураки на месте!»
И что?
Ничего. В глаз получила. Я заплакала, это его ещё больше разозлило, он бить начал. Я вырвалась, побежала, он меня нагнал в коридоре, сбил с ног, я упала лицом вниз, а он на меня сверху сел и стал бить кулаками по затылку.
Люба осторожно, сквозь волосы пощупала свой затылок.
Болит ещё, сообщила.
Гена осторожно обнял её, Люба заплакала:
Я не могу так больше. Мать орала, Сёмка плакал, а ему всё равно было. Он встал и спать пошёл, как ни в чём, ни бывало, а утром сказал, что ничего не помнит и это я всё придумала. Потом, правда, извинялся, на коленях ползал, и секс у нас в эту ночь был такой хороший. А наследующий день опять всё сначала! Что мне делать? Устала я.
Он прижал её к себе, она не сопротивлялась.
Уйди ты от него.
Куда?
Не знаю. А, с другой стороны: чего тебе уходить из своей квартиры. Пусть он уходит. Ему, наверное, не куда?
Есть. У него квартира в соседнем районе, мы сдаём её.
О, какой он у тебя!
Вятские ребята хватские. Он у меня оттуда, из-под Кирова.
Так тем более. Что ты его терпишь? Гони его.
А жить я на что буду?
Так работу давно бы нашла.
Он меня не пустит.
Так сначала выгони, а потом найди.
Ой, не знаю, что мне делать.
Ну, тогда я тоже не знаю.
Гена снял руку с её плеча и оглянулся, показывая на дом сзади себя:
Вот мой подъезд, пятый этаж, последний. Вон моя квартира, балкон видишь? Слева от подъезда?
Вижу.
Если сильно припекать начнёт приходите с Сёмой. Две комнаты, как-нибудь разместимся.
А мама?
Да, тяжёлый случай. Ладно, телефон запиши, позвонишь, если что.
Запиши! Ага, чтобы сразу в глаз получить. Говори, я так запомню.
Гена чётко с расстановкой продиктовал телефон.
Запомнила?
Да.
И в порядке шефской помощи. Я тут денюжку получил не запланированную.
С этими словами он достал из переднего кармана джинс несколько тысячных купюр.
Сходи, пожалуйста, в магазин с Анжелой, купи ей платья, трусики, носочки Ну, что скажет. И себе, можешь кофточку купить.
Люба хотела что-то сказать, но Гена ей не дал:
Не думаю, что твой муж все твои кофточки знает. Анжела! позвал он.
Что, пап? подбежала Анжела.
Сходи с тётей Лю́бой в магазин. Знаешь, что тебе надо купить из одежды?
Знаю, кивнула девочка.
Ну, вот и идите.
Подбежал Сёма:
Вы куда? Я свами.
Семён, сказал строго Геннадий, это женские дела, нам, мужчинам, туда соваться не надо. Иди, играй, они скоро придут.
Сёма недовольно побрёл в песочницу ждать подругу.
Через полтора часа из магазина появилась счастливая Любовь, а рядом, держась за её руку, скакала радостная Анжела.
Ну? спросил Геннадий. Развлеклись немного?
Да, сказала Люба весело и протянула ему сдачу и чеки.
Гена спрятал, не считая, деньги, повертел в руках чеки:
Зачем они мне?
Как? удивилась Люба. Мало ли что, вдруг сдать придётся.
А? Ну да, согласился Гена.
Отношения их с этого дня стали стремительно развиваться. Они общались не только на детской площадке, но и перезванивались днём, рассказывали друг другу о своей прежней жизни, о своих увлечениях. Люба узнала, что Гена увлекается авиамоделированием и играет не в «Танки», как все нормальные мужчины, а в воздушный бой. Геннадий же узнал, что Люба хорошо умеет вязать и вышивает крестиком и гладью.
Мужа Любы отправили в командировку на неделю, вернее, он повёз руководителя фирмы, где он работал и подопечных американцев куда-то в соседнюю область.